«Мы немедленно звоним в службу безопасности», — заявил молодой доктор и направился к телефону.
«Нет!» — вскричал Грегори, не сводя взгляда с костей.
«…Явно пропитано каким-то химическим составом. Мы непременно проведем анализ и выясним. Предоставим все результаты…»
Грегори повернулся ко мне. В тот момент я, кажется, понял, что это за человек.
Он умело пользуется всем, что дает судьба. Его нельзя назвать инертным или бездеятельным. Крушение планов только подстегивает его, воодушевляет, заставляет двигаться вперед. Пока что он сдерживался и выжидал. Полученный опыт делает его только хитрее и изворотливее, и он еще не раз удивит мир.
«Не будете ли вы столь любезны сообщить мне результаты исследований?» — спросил я у докторов намеренно зловещим, поистине дьявольским тоном.
Ответом мне было всеобщее замешательство.
И я исчез — мгновенно.
Тепло покинуло мое тело, а его частички, рассыпавшиеся в воздухе, были слишком мелкими, чтобы доктора могли их видеть. Но они почувствовали изменение температуры и движение воздуха и принялись в смятении оглядываться, ища, возможно, еще одну голографическую фигуру или луч, ставший причиной моего появления.
Я уяснил для себя еще одну их особенность. Эти люди полагали, что наука всесильна и с ее помощью можно объяснить абсолютно все, в том числе и феномен моего появления. Иными словами, они были материалистами, наделявшими науку поистине магическим потенциалом.
Ситуация казалась мне забавной. Любой мой поступок они посчитали бы научной загадкой, решение которой им пока недоступно. А меня создали люди, убежденные в безграничном могуществе магии, подвластном тому, кому известны нужные заклинания.
Я поднимался все выше и выше, проник сквозь потолок, миновал несколько залитых светом этажей, заполненных деловито суетившимися людьми, и наконец покинул здание. Шкатулка и прах остались далеко внизу, я больше не видел их золотого сияния.
Меня окружал свежий прохладный воздух, а вокруг простиралось ночное небо.
«Надо отыскать Рашель, — подумал я. — Испытание завершено. Теперь ты знаешь, что свободен. Он не сумеет тебя остановить. Ты волен отправляться куда захочешь».
На самом деле я мог считать испытание законченным только после того, как верну себе тело.
И тут я вспомнил о шарфе.
Пришлось вновь спуститься к зданию. Теперь я увидел и оценил его грандиозность. Сверху донизу облицованное гранитом, оно вздымалось ввысь, постепенно сужаясь, совсем как древние храмы или пирамиды. Я насчитал около пятидесяти этажей, хотя мог и ошибиться. Комната, которую я недавно покинул, находилась приблизительно на двадцать пятом этаже.
Я спускался все ниже, заглядывая в окна в поисках жилых помещений, но без конца видел только заставленные компьютерами офисы и оборудованные по последнему слову техники лаборатории, где люди с серьезными лицами внимательно изучали что-то под микроскопами, взвешивали какие-то вещества и наполняли ими бутылочки, которые затем тщательно запечатывали.
Что это, часть религиозной деятельности Грегори? Там готовят лекарства для его последователей или магическое зелье вроде сомы,[42] так популярной у персидских солнцепоклонников?
Как же много у него лабораторий! И везде полно мужчин и женщин в белых стерильных одеждах, с волосами, тщательно убранными под белые шапочки и кепи. Повсюду стояли огромные холодильники и висели таблички с предупреждением об опасности заражения. А еще я видел клетки с животными, главным образом маленькими серыми обезьянками. Некоторым из них доктора давали пищу.
Сотрудники одной из лабораторий были одеты в яркие костюмы из пластика и зловещего вида шлемы, снабженные прозрачными забралами. Руки их скрывались под огромными перчатками. В таком наряде они походили на фантастических воинов. Мне показалось странным, что передвигаются они крайне медленно.
Отданные во власть этих людей обезьянки отчаянно вопили в тесных тюрьмах, но никто не обращал внимания. Некоторые, измученные не то болезнью, не то страхом, лежали пластом.
«Очень любопытно, — подумал я. — Как много странного в этом Храме разума».
Наконец я опустился приблизительно до двенадцатого этажа и нашел ту самую полукруглую гостиную, где еще недавно ссорился с Грегори. Я без труда проник в комнату через окно и двинулся по коридору, поочередно открывая двери, но делая это медленно и осторожно, как будто по зданию гулял легкий сквозняк.
В одной из комнат я увидел кровать Эстер и рядом фотографию в серебряной рамке, запечатлевшую улыбающуюся Эстер вместе с какими-то людьми, а на белоснежном покрывале — аккуратно сложенный шарф, расшитый черным бисером. Вне себя от восторга, я вошел в комнату и почувствовал аромат духов Эстер. Здесь она спала, здесь предавалась мечтам.
На туалетном столике лежали серебряные и золотые кольца, серьги и браслеты с бриллиантами — великолепные, изысканные украшения. На стенах висели семейные фотографии Грегори, Рашели и Эстер, сделанные в разные годы то на борту яхты, то на пляже, то на торжественных приемах, где женщины были в вечерних платьях.
«Эстер! — мысленно вскричал я. — Скажи, кто это сотворил? Почему? Неужели он убил тебя только потому, что ты узнала о его брате? Почему это имело для него такое значение?»
Ответом мне было молчание. Ее душа отлетела к свету и унесла с собой все горести и радости, какие познала в жизни, ничего не оставив нам. Невинная жертва жестоких убийц воспарила к небесам.
По мере того как я приближался к кровати, рука моя делалась все более плотной и видимой, и вот наконец я ощутил в ней тяжесть прекрасного длинного мягкого шарфа, отделанного кружевом и расшитого черным бисером. Именно таким я его и запомнил. Он был тяжелым, очень тяжелым, скорее даже не шарф, а шаль, очень необычная, непохожая на те, что носят сейчас. Возможно, Эстер сочла ее весьма экстравагантной.
Тьма вокруг меня вдруг всколыхнулась.
«Восстанови форму и обрети плоть», — приказал я себе.
Что-то неясное коснулось меня и промелькнуло перед глазами. Оказалось, что это всего лишь неприкаянная душа человека, до сих пор не преданного земле. Вероятно, во мгле она ошибочно приняла меня за ангела и не имела никакого отношения к этой комнате.
Обругав мятущуюся душу, я вернулся в материальный мир.
Крепко сжимая шарф, я в очередной раз восхитился своим телом и испытал истинное наслаждение от осознания собственной независимости, а потом заставил себя сделаться гибким и несколько раз обернулся вокруг шарфа, чтобы унести его с собой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});