Читать интересную книгу Скиппи умирает - Пол Мюррей

Вначале оно ни на что не похоже — просто соринка, слишком мелкая, чтобы ее разглядеть. Но соринка быстро вырастает в точку, а точка — в крошечное темно-серое пятнышко на фоне серебристого тумана. Ты спешишь ему навстречу и вдруг замечаешь, что и это что-то тоже движется навстречу тебе. Тук, тук, бьется твое сердце. Руки на пульте скользкие от пота. Ты даже с такого расстояния понимаешь, что это Демон, ты угадываешь это по тому, как топорщатся волоски у тебя на руке, как комнату заполняет стук твоего сердца, как цвета ночи текут и пульсируют в одном ритме с ним. И вот наконец это нечто выходит из тумана.

Мир качается влево, потом вправо.

Потому что ты узнаешь его лицо.

Ты трешь глаза. Щиплешь себя за руку, оглядываешься по сторонам. Комната по-прежнему на месте; ты все еще сидишь, скрестив ноги, на полу, у себя на полу. За твоей спиной тихонько урчит компьютер Рупрехта. За окном — обыкновенные звезды, отдаленные крики: это Кейси Эллингтон носится за Кормаком Райаном по автостоянке и трясет банкой “Доктора Пеппера”.

Но потом, когда ты снова глядишь на экран, там ничего не поменялось. С одной стороны — Джед: с золотыми волосами, с Мечом Песен, с амулетом принцессы. С другой…

С другой стороны — тренер.

Он выглядит так же, как всегда: балахон с капюшоном, с гербом Сибрука, на шее — свисток на веревочке. Его туловище слегка наклонено вбок, свободные руки висят вдоль тела. Он смотрит на тебя.

Ты не знаешь, что делать. Так и должно быть? Это все еще игра? Ты смеешься — потому что это нелепо. Но здесь нет никого, кто услышал бы твой смех. Тебе хочется, чтобы тренер прекратил смотреть на тебя оттуда, с экрана. Но он не прекращает. Вместо этого он вдруг говорит: “Соревнования”.

Ты подскакиваешь всем телом. Стены комнаты трясутся, как в ярмарочном балагане.

Может быть, тебе померещилось. Но вот он снова заговаривает.

— Соревнования, — произносит он.

Это действительно происходит?

— Соревнования.

— Тренер? — спрашиваешь ты у экрана.

Но он лишь снова повторяет:

— Соревнования, — а потом еще громче: — Соревнования.

— Хватит! — кричишь ты ему.

Он приближается к тебе:

— Соревнования.

— Это невозможно. Вы в игре…

— СОРЕВНОВАНИЯ.

Ты поднимаешь пульт, который уронил себе под ноги. Может, попытаться просто пробежать мимо него? Но он, вроде бы не двигаясь, преграждает тебе путь. Ты пробуешь уйти в другом направлении. Но вот он снова вырастает перед тобой. Думать становится все трудней и трудней. Туман окутывает вас обоих, будто призрачное кольцо зрителей, наблюдающее за дракой на школьном дворе. И вот он приближается к тебе — к тебе, к тебе, как будто собирается шагнуть с экрана.

— СОРЕВНОВАНИЯ, — говорит он.

Ты кричишь и делаешь выпад мечом. Ты ударяешь его по рукам и шее. Эти удары не имеют никакого действия, он снова выступает вперед:

— СОРЕВНОВАНИЯ.

Ты бежишь назад, хватаешь лук и выпускаешь четыре стрелы ему в грудь. Они вонзаются, упруго качаются, а он движется вперед, к экрану:

— СОРЕВНОВАНИЯ.

— Молчать!

Ты берешь Секиру Несокрушимости и бежишь к нему, ударяешь его, рубишь его лицо и тело. Ты произносишь заклинания — Огненная Буря, Устранение, Изгнание.

— СОРЕВНОВАНИЯ СОРЕВНОВАНИЯ СОРЕВНОВАНИЯ.

Ты начинаешь плакать.

— Замолчи! — умоляешь ты.

— СОРЕВНОВАНИЯ, — говорит он.

Ты скулишь. Ты пинаешь монитор.

— СОРЕВНОВАНИЯ.

Ты тянешься к приставке, но что-то не так: она не выключается, ты жмешь и жмешь на кнопку, но ничего не происходит, лицо тренера остается прямо посередине экрана, оно говорит снова, и снова, и снова:

СОРЕВНОВАНИЯ СОРЕВНОВАНИЯ СОРЕВНОВАНИЯ СОРЕВНОВАНИЯ

и ты слышишь какой-то звук, как будто открывается дверь, и пятишься от экрана, и, будто по вызову, вот она уже перед тобой, эта Дверь с золоченым номером, и ты видишь самого себя, видишь, как ты входишь

в гостиничный номер

А, это ты, Дэниел, что случилось? Он встает со стула, на тумбочке — таблетки и стакан кока-колы с каким-то странным привкусом, и ты уже знаешь, что сейчас произойдет, но у тебя почему-то скованы движения, ты как будто смотришь на себя со стороны…

Да ты расслабься, не думай ни о чем, говорит он, и его рука тянется к тебе

Да, ты ведь вспоминаешь теперь, правда

Трогает твои запачканные хлоркой волосы

пока твоя мама лежит на спине под капельницей

А твоя душа скатывается по скользкому склону, твое тело заковано в лед силами черной магии, оно никогда больше не вырвется не изменится не вырастет

А завтра все это случится снова.

Автобус в Баллинаслоу отправляется в 8.00. Жду тебя там! ☺

Теперь ты понимаешь, Скиппи? Ты не можешь больше бежать. Ты бежал пятнадцать триллионов световых лет — и прибежал в ту же самую точку, откуда выбежал. Такова форма Вселенной, так уж все здесь устроено, это дверь, которая затягивает тебя, как черная дыра, в будущее; а все, что обещало увести тебя от нее — девушка, игра, портал, — все это просто случайные проблески и искорки света, они посверкивают и манят тебя куда-то, куда ты никогда не сможешь попасть.

На мониторе третий Демон равнодушно разворачивается и уходит в туман.

Теперь ты лежишь на полу, головой на ковре. Где-то над тобой тикают часы. Твое тело словно налито свинцом, кажется, будто ты уже умер. Но потом ты кое-что замечаешь.

На том же экране с закончившейся игрой ты видишь, как из окутанного туманом тела Джеда вверх воспаряет его душа. Это шар света, он взлетает все выше и выше, пока не достигает самого верха экрана и не принимается скакать вокруг принцессы, заточенной в блестящую ледяную клетку. Он танцует и танцует вокруг нее. И вдруг тебе в голову приходит мысль.

Его душа.

Ты привстаешь.

Душа же ничего не весит, она не имеет размера.

С экрана поблескивает глазами принцесса.

Множество измерений всегда окружает нас, но они слишком маленькие, неуклюжие и громоздкие, люди просто не замечают их. А вот если превратиться в душу…

Вот тогда-то их и увидишь! Как будто завесу вдруг сдернули, ты видишь в воздухе множество крошечных дверей! Они заполоняют всю комнату, они повсюду, а когда ты, изловчившись, заглядываешь в них, то видишь то, что там, на другой стороне! Каждая из них уводит в свое особое время и пространство! Через вот эту ты видишь себя и Рупрехта в лаборатории, за работой над Ружьем-Невидимкой…

А вот дискотека в вечер Хэллоуина, и то, что она сказала сегодня на пороге своего дома, еще не существует, и ты понимаешь, что Лори — это как раз то, чего тебе так не хватает, что хочется обнять…

А вот завтрашнее утро, 8 часов, нахмуренное джинсово-синее небо, дрожащие от холода ребята с глазами как у выдр, Сидхарта с Гарретом и Энтони Тейлор, они по очереди поднимаются по ступенькам в автобус, спорят друг с другом из-за задних сидений, а тренер сверяется с часами, со списком, опять с часами, смотрит на дверь школы, но та не открывается…

(Скорее, Скиппи! Это голос, голос принцессы торопит тебя, а комната уже плывет, частицы распадаются, струны расплетаются, распускаются, как старый школьный свитер.)

А вот лето, много лет назад, еще до того, как все это началось, и мама в саду за домом в первый раз купает Догли, он еще совсем щенок и даже не соображает, что такое вода, во все стороны летят брызги, он тявкает и вырывается, пытаясь тяпнуть всех, кто стоит поблизости, и мама говорит: “Подержи-ка его, а я намылю ему…” — но тут щенок выскальзывает из ее рук и взлетает вверх, как кусок мыла, а потом приземляется на траву и лает на вас, и так сильно отряхивает с себя воду, что забрызгивает вас с головы до ног, и мама смеется, не может удержаться, она ложится на траву, у нее золотистые волосы, а в круглом животе сидит Нина, над садом прыгают радужные пузырьки, как безупречные новенькие вселенные, и ее смех звучит как музыка, он и есть музыка, и он направляет тебя к двери, против стремительного потока времени, ты плывешь изо всех сил, все вверх и вверх по течению…

— Что ты делаешь?

Ты открываешь глаза. Над тобой с озадаченным лицом стоит Рупрехт.

— Уснул, наверное…

Ты отрываешь голову от ковра.

— Я играл в игру, — говоришь ты и показываешь на монитор.

Но монитор не включен. Ты с усилием перетаскиваешь ноги к кровати и садишься.

— А это что? — Рупрехт подобрал с пола пустую светло-желтую трубочку.

— Ничего, — говоришь ты, — просто кое-что выбрасывал.

Сон вмешивается в твои мысли как радиопомехи. Крохотные двери исчезли.

— Тебе удалось забрать свою установку?

Рупрехт угрюмо смотрит в окно.

— Эта чертова собака! — говорит он. В животе у него урчит. — У тебя, случайно, никакой еды нет?

— Нет, — отвечаешь ты.