Читать интересную книгу Шторм из тени - Дэвид Вебер

К сожалению, Хелен Зилвицкая была всего лишь одной из последнего выпуска энсинов КФМ. Тот факт, что она была убеждена, что кто-то другой спустил курок не мог растопить льда с ее полномочиями. Она была уверена, что Антон Зилвицкий уже достиг настолько высоких чинов в разведке, насколько мог убедить Мантикору в этом очевидном (на ее скромный взгляд) факте. Если у него не получилось заставить кого-то прислушаться к себе, то ее тем более никто не выслушает в ближайшее время.

И честь по чести, как она признавала неохотно. Мы, Зилвицкие, имеем немного больше опыта в противном мире шпионажа и грязных трюков. И слишком много из этого опыта было связано с леди и джентльменами из «Рабсилы». Я полагая, что мы ищем связь с Мезой, в то время как остальные ищут связь с Хевеном. Но я бы хотела, чтобы те люди, которые думают «это сделал Хевен!» остановились и подумали об использованном при этом оружии. Конечно же, Народная Республика несет ответственность за немалое число заказных убийств, но до сих пор, насколько известно с нашей стороны, они никогда не использовали такой изощренный нейротоксин. Они думают о бомбах пульсерах и ракетах. А вот «Рабсила», они… они как раз больше склонны с биотехнологическому мышлению.

Но она мало что могла сделать, особенно учитывая факт, что «Квентин Сэнт-Джеймс» (который был прозван экипажем «малыш Джимми», несмотря на то, что она была старше его меньше чем на 3 стандартных месяца) направлялся в прямо противоположном направлении. И, исходя из этих фактов, она старалась выбросить это из головы, так как кабина лифта остановилась и двери начали открываться, переключила свое внимание на другую причину, из за которой Коммодор Терехов гонял ее с таким энтузиазмом, как подозревала она.

Она не слишком задумывалась об этом, когда коммодор предложил ей должность адъютанта, но было несколько хороших причин – две из которых предстали перед ней во всей красе в течении последних нескольких дней – почему эта конкретная должность никогда не была предложена никому, кто не был хотя бы лейтенантом.

По первых, причина, по которой флаг офицер нуждался в помошнике, это организация его расписания и рабочего графика, была очевидна. И, честно говоря, нужен был кто-то с опытом, который любой энсин еще не успел набрать, чтобы выполнять всю организационную работу. Хэлен никогда до конца не понимала – по крайней мере не эмоционально – сколько времени на самом деле адъютант проводит, убеждаясь, что время флаг офицера использовано настолько эффективно и продуктивно, насколько возможно.

Когда она обнаружила, насколько тщательно она должна была быть в курсе всех дел, ее от природы выносливая душа затрепетала. Ответственность за знание, что происходит в администрации и координации всех этих отделений – вдобавок все, что касалось логистики и операций – а также соответствующие обязанности стали для Хелен шоком. А факт, что они не имели офицера-операциониста, штабного астрогатора, штабного офицера связи, и штабного офицера разведки, совсем не помогал. На данный момент коммандер Линч, был операционистом коммодора Терехова, и лейтенант-коммандер Барнаба Йохансен и лейтенант-коммандер Иона Торок, астрогатор «Квентин Сэнт-Джеймса» и его офицер связи соответственно, занимали должности астрогатора и офицера связи, но это было несомненно временной мерой.

Хелен подозревала, что все чувствовали себя столь же выведенными из равновесия точно также, как и она сама, но, по крайней мере, все они были главами своих собственных отделений на борту флагмана эскадры. Это означало, что у них было намного лучшее понимание того, что они предполагали делать, чем у нее. Несмотря на то, что, будучи гардемарином в своем салажьем рейсе, она получила опыт работы в каждом отделении корабля, кругозор Хелен в течение проведенного ею времени на борту «Гексапумы» всегда был кругозором чернорабочего. Теперь же она должна была понять не просто, что каждое отделение делало, но и как это отражается на других отделениях, что было той еще неразберихой. Кроме того, даже лейтенант Рамон Морозов, офицер снабжения Терехова, был серьезно старше ее. По меньшей мере, общение со всеми главами отделений через «Так-сказал-коммодор-и-вы-должны-это-сделать-немедленно!» могло быть… пугающим.

Еще хуже был страх, что она могла бы допустить некоторую критическую ошибку просто по причине нехватки опыта. Она знала, что могла рассчитывать на коммодора Терехова, чтобы присматривать за ней, но она также научилась – на горьком опыте, который, как она часто думала, был ЕЕ способом изучать большинство вещей – что провал учил больше, чем успех. Коммодор, к сожалению, также знал об этом незначительном факте, и она совсем не сомневалась, что он был готов позволять ей самой набивать шишки, как часть процесса обучения. Что, возможно, было хорошо и отлично с его точки зрения, но высасывало ее без остатка. Хелен Зилвицкая не привыкла проигрывать. Ей не нравилось это, и, когда что-то происходило, она чувствовала себя преотвратно, но, признаваясь самой себе, Хелен понимала, что, даже направляясь в кабинет Линча, ей была ненавистна сама мысль позволить кому-либо еще пройти через то, что проходила она.

Что подводило ее к следующей причине ее действующего назначения, которое обычно сохранялось для полного лейтенанта. Должность адъютанта существовала не только потому, что адмирал нуждался в помощнике. Она существовала еще и потому, что назначение адъютантом было обучающим опытом. Ну, говоря начистоту, каждое флотское назначение было обучающим опытом – или оно по-любому должно быть таковым. Но мантикорские адъютанты были намного больше, чем просто помощники и что обычно все называют «пойди-принеси», и должности адъютантов КФМ обычно резервировались для офицеров, тщательно лелеемых для больших и лучших надежд. Опыт управления графиком адмирала и участия в штатных обсуждениях и процессах принятия решений других лейтенантов трудно с чем-либо сравнить, и вряд ли что-либо другое может дать более глубокое погружение в обязанности адмирала. Этим предполагалось научить кое-кого, чьи наставники сочли, что им уже уже продемонстрирован потенциал для возможного командующего звания, тому, как работа должна выполняться… или же тому, как не должна.

До сих пор, ни один из старших офицеров, с кем она работала, не проявил недовольства, что она была всего лишь простым энсином. Тем не менее, она не знала, сколько еще времени это продлится, и у нее была сосущее чувство, что жаловаться они придут все вместе. Не упоминая факта, это она могла абсолютно точно гарантировать, что офицер, с которым ей только что пришлось разговаривать, взглянув на номер на ее форме, уже успел проверить ее действующее назначение и, скорее всего, уже пришел к выводу, что она получила предпочтительный режим от коммодора Терехова.

Что, в конце концов, всего лишь правда, признала она. Это не был в первый раз, когда подобные мысли лезли к ней в голову, и она попыталась изгнать их, вспомнив замечания Каплан к Абигайль. Будь это в ее случае, она бы уж точно надолго зависла в себк, не переставая удивляться… и уж точно бы оказалась под влиянием того, что ее отец всегда называл предельным случаем бесконечно расширяющегося эго.

Она достигла своего назначения и нажала на кнопку доступа.

– Да? – спросил бархатный тенор из динамика чуть выше кнопки.

– Энсин Зилвицкая, коммандер, – решительно сказала она. – Коммодор Терехов послал меня.

Дверь открылась, и она зашла в нее.

Кабинет Линча был значительно больше, чем скромный закуток Хелен. Фактически, он был больше, чем многие старпомы, служащие на более старых, переполненных персоналом кораблях, могли похвастать. С командой же столь малочисленной как у «Саганами-С» появлялась возможность дать персоналу немного больше пространства.

Коммандер сидел возле рабочего терминала в своей форменной рубашке, а рабочий стол возле терминала усыпан аккуратными кучками чипов данных и пачками распечаток. Он был человеком среднего роста с песчаной шевелюрой и глубоко сидящими карими глазами, и у него был великолепный певческий голос. А еще он был очень хорош в том, что делал.

– И чем я могу быть полезен для коммодора этим утром, миз Зилвицкая? – спросил он.

– Он попросил, чтобы я принесла вам это, сэр, – сказала она, кладя планшет на угол стола. – Это – некоторые мысли, которые у него появились о новых модификациях лазерных боеголовок.

– Вижу, – Линч пододвинул планшет поближе к себе, но даже не взглянул на него. Вместо этого он поднял голову, изучая Хелен своими острыми карими глазами. – Могло ли так случиться, что он обсуждал некоторые из этих мыслей с вами прежде, чем отослал ко мне?

– Он и в правду немного говорил о них, – осторожно согласилась Хелен.

– Я почему-то так и подумал, – глаза Хелен немного расширились, и Линч, усмехнувшись, указал на кресло, загроможденное чем-то похожим на тактические руководства того или иного рода. – Свалите этот хлам куда-нибудь в сторону и присаживайтесь, миз Зилвицкая, – пригласил он.