– Колдовство, – прошептала она.
– Оно самое, – согласился я. – Но разгадывать не изволим. Думаю, Тиларет уже пробовал не раз. Теперь поумнел и тратит время на другую ерунду.
Она оглядывалась на огненные знаки, пока выступ стены не скрыл их от нас.
– На какую?
– Другую, – повторил я твердо и уверенно. – Мы все тратим время и жизни на ерунду, если честно. Но кто признается?
Я прошел мимо распятого на стене скелета, не удостоив вниманием, но Боудеррия остановилась, я оглянулся в нетерпении. Со скелетом в самом деле что-то не так, вроде бы человеческий, только очень огромный и с толстыми костями, руки длинные с вывернутыми суставами, ноги тоже в норме, разве что голова больше смахивает на козью, а еще рога…
Боудеррия остановилась, губы что-то шепчут, а глаза бросают быстрые злые взгляды по сторонам. Я подошел, потрогал рога, по телу прошел трепет. Рога настоящие, растут прямо из черепа, а я было решил, что скелет составлен из разных животных.
– Боже милостивый, – проговорил я с трудом и перекрестился, – что за хрень это?..
– Дьявол, – проговорила она с убеждением, зубы ее лязгали так, что могла бы прокусить стальной нагрудник, если бы я уговорил ее надеть. – Самый настоящий…
– И дал себя распять? – спросил я с сомнением.
– А если ради насмешки над Иисусом? – спросила она. – От дьявола ожидать можно всего.
– Не больше, – сказал я мрачно, – чем от людей. Бедолаги…
– Кто?
– А те несчастные, – сказал я, – кто пытался вот так получить магическую мощь. Жертвоприношения, поклонение дьяволу, сатанинские пляски, оргии…
– А что, – спросила она с недоверием, – разве и оргиями можно что-то получить?
– Конечно, – подтвердил я. – Я вообще-то сам видел тех, кто за участие в оргиях получал повышения, льготы, премии… Но в данном случае все не так меркантильно, здесь гордый вызов небу, значит, должно понравиться Тьме. Вполне объяснимо.
Она наморщила нос.
– Я не верю, что можно оргиями… Сэр Ричард, не смотрите на меня так!.
– А как я смотрю?
– Как будто, – отрезала она, – вы уже закончили с верховным магом!
Я посерьезнел.
– Ты права. Как присутствие женщины расслабляет… Это не оскорбление, Боудеррия, поверь! Это ближе к некоему комплименту. Думаю, до Тиларета уже донесся этот грохот.
– Он выйдет навстречу?
– Вряд ли… Но свою ближайшую стражу выслать может…
Глава 12
Стена, мимо которой идем, со стеклянным звоном рассыпалась, на нас прыгнули люди в кольчугах и с мечами в руках. Я бешено завертелся, стараясь побыстрее войти в то странное состояние, когда все замедляется, кроме меня самого, бил кулаками и локтями, сбрасывал с себя вцепившиеся руки, наконец выдернул меч, клинок страшно сверкнул на мгновение и тут же окрасился кровью.
Боудеррия дралась в двух шагах, я видел, как пошатнулась, в правой груди появилось четырехгранное оперение стальной стрелы. Она вскрикнула от боли, но прыгнула вперед, мечи жутко заблистали, двух разбросало, как сухие листья ветром, третий успел вскинуть над головой щит, однако меч воительницы страшно блеснул у его живота. Он выронил щит, ухватился обеими руками за брюхо, удерживая выпадающие внутренности.
Я заорал:
– Сзади!.. Держись, иду!
Она круто развернулась, успела парировать удар, однако второй в кольчуге и с кривым мечом вонзил ей клинок в живот. Я стоптал двух последних передо мной, в мгновение ока оказался возле них. Оба не успели поднять оружие, как мой меч двумя ударами рассек одному голову, другому вспорол грудную клетку так, что видно было трепыхающееся в ужасе сердце.
Боудеррия слабо улыбнулась, закашлялась, кровь хлынула изо рта. Ноги ее подогнулись, она рухнула на колени, я подхватил ее и уложил на спину.
– Ну вот и… – проговорила она слабо, кровь некрасиво хлынула изо рта, – и все…
– Размечталась, – ответил я сварливо, – я еще на тебе поезжу!.. И землю вспашу до самого моря!.. Лежи спокойно…
Она вскрикнула, когда я безжалостно потянул на себя стальную стрелу. Наконечник не пожелал выходить, я быстро и безжалостно продвинул его дальше, и так видно, что навылет, быстро перевернул ее на бок, обломил оперение, ухватил со спины скользкое от крови жало и безжалостно рванул на себя.
Боудеррия вскрикнула, дернулась, но другая моя рука прижимает ей лоб, я снова уложил на спину.
Она что-то прошептала сквозь зубы.
– Да, – ответил я, – ты права: такой я гад, грубый и жестокий… Молчи-молчи, я и так знаю, куда меня посылаешь и что обещаешь…
Я срезал ремни, удерживающие пластинки кожаных доспехов, одна грудь залита кровью, в ней ужасающая дыра, вторая часто вздымается, словно в ужасе, что и ее ждет такое же.
Я опустил вторую ладонь на раненую грудь, холодок чувствуется, но и то благодаря возросшей чувствительности, зато Боудеррия вскоре перестала стонать, на бледных щеках проступил слабый румянец.
– Колдовство? – прошептала она слабо, почти по-женски. – Я чувствую себя намного лучше.
Я покачал головой.
– Нет.
– А что?
– Ты не поверишь, – ответил я честно. – Правду говоря, сам не очень-то верю, было бы слишком лестно, а у нас принято хвастаться, какие мы все говно… Но у церкви свои мерки для греха и святости. Не буду с ними спорить, пока… пока это в мою пользу.
Она с трудом сдвинула мою ладонь со своей пышной груди. Кровавая рана уже почти затянулась, во всей красе цветет безобразный бугристый шрам в виде сизо-багровых валиков. В середке еще не успело затянуться, валики идут вздутыми лучами, повторяя наконечник арбалетной стрелы.
– Это даже красиво, – сказал я бодро. – А как живот? Даже не чувствуешь?
В ее глазах отразился ужас.
– Что живот… Я обезображена…
– Ты же воин, – ободрил я. – Амазонки так и вовсе эти вторичные половые срезали, чтобы не мешались в бою. На животе, уверен, никакой дыры.
В ее светло-голубых глазах блеснула влага, я виновато вздохнул, видя, как там начали собираться озера чистейших слез.
– Это так ужасно…
– Разве ты ходишь с обнаженной грудью? – спросил я. – Или ходишь где-то тайком?.. Но перед жадными мужскими взглядами? Нет? Тогда чего, не понял?.. Все хорошо, ты жива. А шрамы только украшают… ага, ну, в смысле, да. Если ты воин.
Она слабо покачала головой.
– Это ужасно. Лучше умереть…
Я подумал, предложил буднично:
– Вообще-то могу попытаться убрать. Если, конечно, хочешь избавиться от так украшающих боевых шрамов.
Ее глаза широко распахнулись, но пара слез все же сорвались, прорвав запруду, и побежали по впалым щекам, оставляя блестящие мокрые дорожки.
– Это… шутка?
– Я мог бы попытаться, – сказал я, – но мне надо доверие пациента. Желательно, полное.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});