был утомлен. Его мир рассыпался, а он бродил по пепелищу, брошенный на растерзание демонов, о которых ему поведал продавец из магазина с магией. Он был не в состоянии поверить. Не выносил всех этих паранормальных глупостей.
Ему сейчас хотелось искупаться и выспаться. Но ничего не получалось.
Во-первых, не было теплой воды.
Ладно — предположим, что продавец загипнотизировал его и понарассказывал разной ерунды. Может, дым от этой гадости, которую он курил, оказал такое воздействие. Но почему его преследовали эти непонятные бесконечные неудачи?
Он не мог даже смотреть телевизор. Кабель был отключен, потому что какой-то чрезмерно старательный идиот одним движением ножниц лишил квартиру подачи света. Батареи еще не грели, и стало ужасно холодно.
Холодильник светился пустотой. Ночной магазин закрыли — он заметил это по дороге с остановки. Не было даже сока. Его любимый сок из манго с ацеролой перестали выпускать, а в пачке какого-то другого, когда-то вынужденно купленного, не осталось ни капли.
Он мог лишь свернуться в кровати калачиком и искать забытья во сне.
Проблема в том, что Яцек был неисправимым оптимистом. Когда дела шли плохо, всегда оставались простые радости жизни. Всегда было небо над головой, лес, озеро, заставленный пивом кривой стол в каком-нибудь пабе и общество друзей. Всегда был вкус бутерброда с ветчиной и макарон с соусом болоньезе, книги — множество всего. Был туризм, домик на склоне Кадильницы, рюкзак, дорога под ногами в ботинках. Лес. Всю жизнь он прятался среди таких простых вещей и в общем как-то справлялся.
Утром он смог побриться в холодной воде и подумать, что до завтрака почитает «Путешественника», но понял, что журнал перестал выходить. И с завтраком нечего было спешить, потому что некуда было потом идти. Ведь магазина уже не было. Уже не будет запаха клея и обуви гортекс, не будет многочасовых разговоров с Кефиром и Свистком.
Яцек решил им позвонить, но ни один не отвечал. Он вспомнил, что Павел уволил его украдкой, значит, других это не коснулось. Наверняка они не поверили, что он не знал о ликвидации также, как и они. Он был, в конце концов, руководителем, так кто бы поверил? И ладно. На двух друзей меньше.
Еще одна строка в балансе потерь.
Приобретений — ноль.
На самом деле у него не было настроения ни читать, ни слушать музыку, но он должен был куда-то себя деть, и тут он узнал, что он уже не хозяин проигрывателя и что Магда, собирая вещи, прибрала к рукам пластинки и прицельно выбрала с полок его любимые книги, включая «Профессора Тутку», которого не выносила, «Трех в лодке», рассказы Саки, не простила даже Швейка.
Яцек был просто ограблен.
В конце концов он сдался, надел теплую куртку и пошел искать женщину в красном пальто, как велел ему шаман. Понятно, это было глупо, но что ему оставалось делать?
Первое место, где, как ему казалось, можно поискать, был парк. Не очень большой сквер, видимо, очень старый, с множеством декоративных кустов и прудом с утками. Честно говоря, в это время в нем было так же противно, как и в любом другом месте, но он поехал, потому что должен был поехать.
Его приветствовал звон бензопил, которыми пилили столетние деревья, лязг гусениц экскаватора, который копал посередине огромную яму. Везде лежали стволы, горы коричневой грязи и кучи каких-то гигантских желтых труб. Посреди всего этого, выкрикивая проклятия хриплыми голосами, топали растерянные и перепуганные утки.
Именно чего-то в этом роде он и ожидал. Огляделся и с чувством, что позвоночник превращается в сосульку, действительно увидел эту девушку в красном пальто, равнодушно стоявшую, облокотившись об уличный фонарь. Она стояла вдалеке, а когда он посмотрел на нее, отвернулась и ушла.
Он пошел дальше, ища свободного места, убежденный, что куда бы ни пошел, везде встретит хаос, разлад, развал и конец всего. Заметил, что весь город какой-то обшарпанный, грязный и неухоженный. Может, из-за ноября, а может, из-за его состояния.
Яцек заметил еще кое-что. Пока он держался в стороне, люди его игнорировали. Но достаточно было с кем-то вступить в контакт, пусть даже самый поверхностный, все заканчивалось кошмаром.
Он не мог позавтракать в своем любимом баре, потому что его закрыли, но Яцек уже как будто ожидал этого. Он вошел в продовольственный магазин, чтобы купить себе самый обыкновенный пончик, и простоял там двадцать минут. Продавщица сначала вела неспешный разговор с дородной матроной, которая покупала овощи так, как выбирают бриллианты на бирже в Амстердаме. Яцек ждал, пока та приставит к глазам лупу и начнет изучать глазки в картошке. Потом подошла другая дамочка, и Яцека проигнорировали, а новая покупательница начала свою торговую операцию. Потом оказалось, что обычных пончиков с глазурью и джемом из розы «н-е-е-е-т и не будет, потому что их не брали». Были только с пудингом. Он решил купить себе обычную маленькую круглую булочку и кефир — стандартный студенческий набор, которым спасался с незапамятных времен. Но захотел обычную, без усилителей вкуса, тогда продавщица прочла целую лекцию на тему качества своей выпечки, а после этого попыталась всучить ему какую-то раздутую гадость величиной в две нормальные булочки, зато пустую внутри и весом с перышко. Все закончилось скандалом, поскольку к нему отнеслись надменно и агрессивно, и последний любитель неходовых товаров покинул магазин голодный, трясясь от злости.
Он продолжил свою грустную одиссею еще каких-то два часа и капитулировал только увидев, как дом, в котором он вырос и прожил с родителями, разваливается под ударами бетонного шара, раскачивающегося на цепи подъемного крана. Девушка стояла невдалеке на строительной площадке, на ее голове была каска, она тоже смотрела на этот шар, а ветер развевал полы красного пальто из пластика.
Но не подошла.
И тогда он сел в автобус и поехал в лес. В какой-нибудь. Почувствовал, что должен сесть среди деревьев, почувствовать запах смолы. Лес всегда был тем местом, которое возвращало ему силы. В лесу он чувствовал себя на своем месте, чувствовал, как его охватывает спокойствие и благодушие. В лесу всё всегда в порядке, всё на своем месте.
Он не знал, куда едет. Достаточно того, что покидает город и где-то да окажется лес. Туман стал густым, как сметана, за окнами автобуса не было видно ничего, кроме клубящейся мглы и маячащих вдали деревьев.
Он вышел в какой-то деревне, захолустной и неприглядной, и, подняв ворот куртки и сунув руки в карманы, пошел куда глаза глядят. Он никогда здесь не был и не