крутом повороте, которых было множество на этих подъемах и спусках, приходилось останавливаться и тихо ползти вперед, чтобы не просмотреть встречный автомобиль и не врезаться в него. За рулем была она, и ей приходилось несладко – он же смотрел в окно на горные хребты и ущелья, где на воде, листве и камнях играли десятки пестрых оттенков света. Здесь все дышало чем-то неземным. В сумерках они добрались до Монтре, остановились, чтобы поужинать – еще один превосходный ужин, – и она выпила треть литра вина, а потом, шатаясь и обнимая его, шла с ним к машине. Он вез их в Женеву, терзая коробку и сцепление, бдительно следил за ярким светом и коварными отражениями ночи и вселенной. В ту ночь он не спал.
Утро понедельника: аэропорт. Ее лицо, когда она уходила: она торопливо обняла его, некрепко, мягко и ласково. Впрочем, она была рада, что он улетал. На ее лице и особенно в ее глазах отражалось сложное смешение грусти, сожаления и больше всего – необходимости. Она поцеловала его, и он улыбнулся ей, жизнерадостно сказал ей: «Не скучай, девочка!» Подразумевая, что скучать с тем, другим, ей не придется. Она пролезла под ленточным заграждением и направилась к выходу. Может быть, даже обернулась, чтобы помахать ему на прощанье, но он этого не видел, решив смотреть в другую сторону. Он не давал воли чувствам, не чувствовал грызущей боли внутри, пока не взошел на борт самолета, не уложил чемоданы и не занял свое место, лишь тогда подумав о том, что, вероятно, в ту же ночь она забеременеет от того строителя с неполной занятостью, что ее трахал.
Полет длился целую вечность. Часы на дисплее показывали, что в Женеве уже четыре часа, а он еще летел над Ньюфаундлендом. Мысленно он видел, как проходит ее день без него.
Через два месяца Кларисса вернулась в Нью-Йорк. Она действительно забеременела. Как он и предсказал: в ту самую ночь. Она узнала об этом уже на следующее утро, к концу недели она его бросила, а потом, по ее словам, почти месяц получала от него по пятьдесят сообщений в день. Ночные звонки в дверь. В полицию она не обращалась, хотя и пригрозила сделать это, так как была не вполне уверена в том, что и он был законным иммигрантом. Наконец, все прекратилось, и она покинула страну. Тот парень так ни о чем и не узнал.
Джордж хотел, чтобы она жила с ним. Хотел стать отцом этого ребенка.
– Не думаю, что это хорошая идея, – ответила она.
В слове «думаю» ему слышалась надежда.
– Я стану дедушкой, – сказал ему Берк за ланчем спустя две недели.
– Правда? – взглянул на него Джордж.
– Надеюсь. Слишком рано что-то утверждать.
– Какой срок?
– Двенадцать недель. Думал, ты сам уже знаешь.
– Ничего не знаю, ничего не вижу, – сказал Джордж.
– Ну да, – сказал Берк. – Вылитый сержант Шульц[153].
Как-то в ответ на вопрос Берка о его финансовом положении Джордж ответил:
– Ну, у меня есть солидная доля прибыли в предприятии «Браун и Ко».
– Да, мы оба это знаем.
– Я очень выгодно вложил сто тысяч в «Эппл» в конце 2002-го, а потом еще сотню в начале 2003-го. Вскоре после того, как у Нейта появился первый айпад. Когда я увидел, как ребята ходят с этими штуками, я понял, что «Эппл» станет лидером на рынке. О смартфонах я тогда даже не догадывался.
– И почем тогда была акция? Ей-богу, я сейчас заплачу.
– Одиннадцать долларов. К началу 2003-го чуть больше.
– Господи. И сколько раз они дробились?
– Четырнадцать, – посчитал Джордж. – Два к одному в 2005-м, кажется. Семь к одному пару месяцев назад.
– Значит, ты лямов десять поднял?
– Около тринадцати.
– Так, значит, примерно девять тысяч акций по сотне и двадцать пять тысяч растут по сто десять за штуку. Охуеть. А сколько у тебя в «Браун», триста тысяч акций?
– Почти четыреста. Но я их понемногу распродаю.
– Да, я заметил. Это обнадеживает.
– Понемногу перевожу в наличные и муниципальные облигации. На фоне грядущего апокалипсиса.
– Значит, всего у тебя около пятидесяти миллионов?
– Плюс наличные, недвижимость и несколько хороших картин, да. Всего примерно пятьдесят пять.
– И тебе хватит?
– Стив, этого хватит, чтобы три небольшие страны купить.
– Ты назвал меня Стивом.
– Да, после разговоров о состоянии во мне проснулись теплые чувства. И я больше на тебя не работаю.
– Ну а мне бы этого не хватило. У меня большие планы.
– Знаю. У тебя в триста раз больше. В этом и есть разница между нами.
– Да. Я в триста раз лучше тебя.
Было кое-что, о чем Джордж не стал говорить Берку, во всяком случае, пока: он постепенно распродавал акции, чтобы избавиться от своих денег. Он занимался созданием десятимиллионного фонда на имя Нейта, после чего хотел умереть с достаточным количеством средств для похорон. Однако, как выяснилось (когда он уже потратил двенадцать тысяч долларов на юридические услуги), что раздать свои деньги не так-то просто. Нельзя было просто взять и отдать их кому-то. Нужен был фонд. Фонд, созданный с определенной целью. У фонда должен был быть попечительский совет. Средства, расходуемые фондом, должны были строго соответствовать цели его создания. Из-за финансовой ответственности средства, выделенные на благотворительность, должны были равняться его доходам за вычетом текущих издержек – в результате чего капиталовложения оставались неизменными. Налоговые последствия, налоговые последствия, налоговые последствия, налоговые последствия, пели все, как один. Гвоздь программы, песенка из популярного бродвейского мюзикла: налоговые последствия. Но у него было секретное оружие: срать он хотел на налоговые последствия. В теории он и так не платил всех нужных налогов, и если бы у его страны было правительство получше, он бы принял это как данность и на практике. Все юристы смотрели на него как-то странно, кроме одной женщины, к услугам которой компания «Браун» обращалась по вопросам наемного труда; сейчас она работала с благотворительными организациями, и Джорджу она нравилась.
– Ну что ж, с гонорарами можно попрощаться, – сказала она. – Но вам следует найти организации, которым можно передать средства, а не создавать все с нуля самому. Разумеется, моя фирма готова помочь вам в этом.
Последние слова сопровождались улыбкой, и все остальные юристы одобрительно засвистели.
– Ушам своим не верю: вы что, свистите на встрече со мной? – удивился Джордж.
– Ничего-ничего, это всего лишь доказывает, что теперь я одна из них.
Джордж вопросительно посмотрел на нее. Где там ее левая рука? А, вот и кольцо.
Когда в перерыве принесли кофе, фрукты и