Читать интересную книгу Квинканкс. Том 1 - Чарльз Паллисер

Я снова не двинулся с места, Стивен, как я заметил, тоже. Как прежде, большие мальчики набрали полные пригоршни, Ричард с Большим Томом, будучи больше и сильнее младших, отвоевали несколько лишних картофелин, Маленький Том тоже снабдился неплохо, подбирая то, что другие уронили в mêlée.[14] Проигравшими опять оказались младшие, которым пришлось оспаривать друг у друга скудные остатки.

Пока я это наблюдал, сзади внезапно подкрался мистер Квигг и схватил меня за волосы, заставив подняться на цыпочки.

— Надуть меня стараешься? — спросил он.

— О чем вы, сэр? — выдохнул я.

— Решил, если не будешь жрать, сможешь от работы отвертеться? — злобно рыкнул он. — И не думай: все, что положено, я от тебя получу.

Со всего маху он смазал меня по лицу, отпустив одновременно волосы, и я упал на пол. Пока я поднимался, мне пришло в голову, что Стивен тоже не участвовал в борьбе за еду, но на это мистер Квигг не обратил внимания.

Когда Квигги ушли, закрыли за собой дверь и спустили собак, я сказал своим друзьям:

— Зачем вы поступаете так, как им хочется?

— А что нам остается? — Ричард протянул картофелину Стивену и еще одну мне.

— Нет, — мотнул головой я. — Не возьму, потому что ты за нее дрался.

Стивен, как я заметил, при этом упреке покраснел.

— А что же делать? — спросил Ричард.

— Нужно честно поделить еду. Дать каждому по две, три или четыре картофелины, в зависимости от роста, а остаток поделить поровну. Таков принцип Справедливости.

Я говорил громко, и меня слышали остальные.

— Ерунда! — фыркнул Нед. — Наш способ самый честный. Сильным нужно больше пищи, и они столько и получают.

— Ага, — кивнул Барт. — Куда еще справедливей?

— Вы получаете больше, чем вам нужно, — возразил я. — А другим достается с гулькин нос или вообще ничего.

— Ну и что? — Нед осклабился и снова взялся за карты.

— Что же вы, не видите? — потихоньку спросил я остальных. — Терпеть незачем. Нас больше, чем их, мы можем захватить всю пищу и честно ее поделить.

Эта идея напугала их, но одновременно, как я заметил, взволновала. Они сопротивлялись, но все доводы сводились к тому, что, раз такой порядок существовал всегда, другого быть не может, и, приготовясь ко сну, я почувствовал себя победителем. На следующий день меня снова приписали к бригаде Хэла, и мы, как накануне, весь день собирали камни. Когда был сделан перерыв, чтобы подкрепиться, я воспользовался случаем и рассказал остальным мальчикам, что было решено накануне вечером, и большинство, хоть и не без робости, согласились меня поддержать. Ричард договорился о том же в бригаде Роджера, и вечером, когда Квигг дал сигнал к схватке, никто не двинулся с места. Нед с Бартом, несколько удивленные, выступили вперед и набрали вволю картошки, но Пол, которого я предупредил, к ним не присоединился. Когда староста с заместителем пошли на место, я шагнул вперед и вырвал у них несколько картофелин. Это был условный сигнал; к моему облегчению, мне на помощь выступило много сторонников, и мы смогли одолеть Неда и Барта. Я швырнул им каждому по четыре картошки, а остальные мы поделили.

Квигги были поражены таким поворотом событий, обругали меня смутьяном и обвинили в том, что цель моей затеи — получить больше еды самому. Судя по всему, растерявшись, они ограничились тем, что жестокими ударами плеток загнали нас в глубину сарая. Когда они ушли, я объявил Неду и Барту, что отныне еда будет делиться только так. Они надулись и помалкивали, но Пол согласился с новыми правилами.

На следующий день Квигг сам возглавил бригаду, к которой был приписан я, и мы весь день до одури молотили зерно. Когда в обед был дан сигнал, никто не двинулся с места, кроме меня, и я, как накануне, распределил пищу. Квигги снова пришли в ярость и подстрекали Неда и Барта схватиться с нами, но они, видя наше единство, отказались.

Остальные мальчики упивались победой, а я особенно радовался тому, что Стивену наконец достанется справедливая доля — мне ведь казалось, что за эти дни он еще больше ослаб.

Назавтра меня назначили в бригаду Роджера, и я впервые работал вместе со Стивеном. Когда мы отправились, Роджер, к моему удивлению, набросил на Стивена что-то вроде кожаной упряжи, соединенной с широкими кусками кожи, и велел ему, вместе с Маленьким Томом и мною, нести тяжелое деревянное орудие с двумя ручками, состоявшее из шестифутового бревна с треугольным металлическим лезвием на конце.

На поле, где нам было назначено работать, загадка разрешилась. К моему удивлению, Стивен закрепил упряжь у себя на поясе; куски кожи оказались при этом у него на бедрах. Он поставил орудие перед собой, и я сообразил, что это ручной плуг для резки торфа. Поле было сжато, и нам предстояло теперь лущить стерню, то есть разрыхлять дерн, чтобы его можно было сжечь. Это значило, что Стивен должен был бедрами, обернутыми кожей, толкать перед собой тяжелый лемех. Моя задача состояла в том, чтобы идти впереди него и поворачивать из стороны в сторону лезвие, выдерживая нужный уровень. Работа эта оказалась ужасно трудной и небезопасной, однако она не шла ни в какое сравнение с усилиями, которые требовались от Стивена, двигавшего орудие.

— Не можешь ли его приподнять? — выдохнул он, пока Роджер следил за мальчиками, которые ворочали камни, рыли дренажные канавы и чинили ограду.

Я понял, что, чем выше идет лезвие, тем легче срезать стерню, и приподнял лемех. Но вернувшийся Роджер тут же это заметил и огрел меня плеткой. После этого я, невзирая на частые просьбы Стивена, осмеливался облегчать ему работу только в тех случаях, когда Роджера не было рядом.

Роджер торчал поблизости, прогуливаясь и куря трубку, но изредка подбегал с плеткой и к другим мальчикам, отлынивавшим, как ему казалось, от работы. Перерывы он устраивал реже и более короткие, чем его брат, но мне было ясно, что прежде всего он хочет довести до изнеможения нас со Стивеном.

За пару часов Стивен измотался так, что едва держался на ногах. Заметив это, Роджер пошел за ним, все время охаживая его плеткой по плечам.

Наконец я не выдержал и закричал:

— Пустите меня на его место! Вы его убиваете!

На лице Роджера появилась странная улыбка.

— Не торопись. Подожди своей очереди.

В конце дня, когда мы с Маленьким Томом помогали Стивену доковылять домой, я утешался мыслью, что, по крайней мере, его пригоршня картошки сегодня от него не уйдет. Однако мне бросился в глаза необычно самодовольный вид Квиггов, чему вскоре, при дележе пищи, нашлось объяснение.

Опорожнив ведра в корыто, Роджер с Хэлом встали у нас на дороге, а затем Квигг сделал Неду, Барту и Полу знак выйти вперед и сказал, пусть забирают столько, сколько смогут унести.

— Не делай этого, Пол! — крикнул я, заработав удар плеткой от Роджера.

— Довольно, парень, — остановил его, к моему удивлению, Квигг. И ухмыльнулся: — Пусть видит, что ему досталась честная доля колотушек.

Триумвират принялся за картофель, и когда оставалось совсем немного, Квигг отобрал из нас половину — включая Большого и Маленького Тома, но без Ричарда, Стивена и меня — и распорядился, чтобы они ели картошку, сколько захотят. Беспокойно на нас взглянув, они повиновались.

— Стойте! — крикнул я. — Поделитесь с нами, а то всем будет хуже.

Но ни к этому, ни к призывам остальных никто не прислушался.

Тогда Квигг крикнул нам:

— Если хотите картошки, подходите и деритесь.

Я пытался удержать оставшихся мальчиков, но они ринулись вперед и начали драку с прежними товарищами, а Квигг надрывал себе бока от хохота. Мы с Ричардом продолжали их уговаривать, но кончилось тем, что Ричард и сам, виновато оглянувшись на меня и Стивена, присоединился к mêlée.

Я понял, что Справедливость побеждена. На следующий вечер произошла точно такая же драка за еду, как до моей затеи, и теперь, к вящему удовольствию Квиггов, мне и самому пришлось в ней участвовать. Мы с Ричардом вместе соперничали с младшими мальчиками и добыли столько, что хватило нам и Стивену.

Был конец июля, но последующие дни выдались пасмурными, с низко нависшего неба то и дело сыпался дождик. Я ужасался, предвидя, как такие дни последуют чередой и как в конце концов я сломаюсь от голода и издевательств. Нужно было бежать. Но что делать с Ричардом и Стивеном, ведь один инвалид, а другой ослаблен болезнью и недоеданием?

Следующую неделю или две мы то лущили стерню, то собирали камни, что тоже было изнурительным занятием, поскольку их приходилось выцарапывать из земли граблями, грузить в ящики и нести туда, где предстояло построить стенку. Светало рано, и мы, чтобы сберечь время, брали завтрак в поле. Я никак не мог привыкнуть к кормежке, состоявшей из гороха, овсянки, пахты, обрезков репы, овсяных лепешек, зачастую густо заплесневевших, и изредка куска бекона. И вечно этот черный ржаной хлеб. Я знал, что ослабею на таком рационе, к тому же, по рассказам других мальчиков, впереди было еще более тяжелое время: зимой мы будем молотить зерно и мастерить плетеные изгороди в промозглом амбаре.