class="p1">Хотя это, конечно, сильно сказано.
– Эгей! – взвизгнула Сюзи, свесившись с деревянной галереи. – Смотрите! Юууууууу…
Она упала на пузатые вязанки. Вынырнула, отплевываясь, смеясь и кашляя. Солома была везде: во рту, в носу, в ушах.
– Колется! – крикнула она.
Это не помешало ей взбежать по лесенке и снова прыгнуть. Остальные, разумеется, последовали ее примеру. Сено кололось, душило, окутывало… но как божественно было падать с галереи! И как вкусно пахло скошенной травой! К полудню они устали, но были счастливы. Все вместе пообедали: деревенский хлеб с маслом, колбаса, от которой Огюстен отрезал тонкие, как шелк, ломтики, салат из помидоров и компот из розовых слив.
– Видела бы нас мама! – вздохнула Беотэги, блаженно откинувшись на сено. – Пить хочу.
– Вам бы надо позвонить им и сказать, – вдруг сказал Огюстен.
Они уставились на него. Он спокойно разливал воду по стаканам.
– Кому позвонить? Что сказать?
– Вашим матерям. Сказать им, что вашей кузины здесь нет.
– С моей мамой все улажено, – сказала Беттина.
Она тоже откинулась на сено, и ей показалось – о, всего на мгновение, – что мама сидит на балке сарая. Нет. Это был лишь блик… но Беттина покраснела.
– Вопрос доверия, – заметил Огюстен.
Он допил остатки компота. Дениза сделала подругам знак… Все четверо схватили его за руки и за ноги и швырнули вниз, в сено, которое поглотило его.
Прошла минута. Он не появлялся.
– Огюстен? – позвала Беттина с бешено колотящимся сердцем.
Девочки переглянулись, не веря своим глазам.
– Огюстен?
– Огюстен!
Они скатились по лесенке, принялись скрести и трясти траву, продолжая звать его. Через несколько секунд Дениза наконец нашла…
– Нога!
Нога в красном носке и кроссовке высовывалась из вязанок. Нога Огюстена. Вне всяких сомнений.
Неподвижная. Они побледнели.
Беттина среагировала первой. Она с силой расшвыряла сено, откопала ноги, грудь… И остановилась. Внезапно с жутким рыком из сена вы сунулись две руки и увлекли ее в стог. Она взвизгнула. За ней Сюзи. За ней Дениза. За ней Беотэги. Потом все вместе.
Огюстен вдруг сел и зарычал как Франкенштейн:
– Грииии… Груууу… Грууууук!
Девочки с воплями вскочили и бросились наутек. Он поймал Беттину и, прежде чем она успела убежать, быстро поцеловал в шею. Она посмотрела на него, слегка рассерженная, но смеясь. Схватила клок сена и запихала ему в рот! Он отбивался. Тут вернулись остальные.
– Помогите мне! – визжала Беттина.
Он жутко взвыл по-волчьи. Девочки толкнули его в сено и со всех ног кинулись прочь. Огюстен сидел не двигаясь. Потом лег, заложив руки за голову, и уставился в потолок сарая с широкой улыбкой.
* * *
На короткой улице Пилле-Виль эвакуатор увозил автомобиль, столкнувшийся с мотороллером.
Гортензия открыла глаза и подняла их к циферблату будильника. Семь часов. Она кинулась к окну. Она ожидала катастрофы, разбитых машин и раздавленных тел. Разочарование. На улице водитель автомобиля оживленно переговаривался с водителем эвакуатора. Прохожий вытаскивал из контейнера с надписью «Стекло» дюжину пустых бутылок из-под шампанского. Громкие голоса и звон стекла отскакивали от фасадов.
Гортензия закрыла окно и взглянула на Дезире и Гарри. Те спали как убитые. Будто оба оглохли. Зато Энид, дочь ланд и ревущего моря, устремила на сестру большие испуганные глаза.
– Что там случилось?
– Ничего. Париж.
Гортензия посмотрела на матрасы, на которых они все четверо вчера заснули. Гарри и Дезире отказались спать в своем углу. Они ни на минуту не хотели расставаться с кузинами, особенно ночью. Все вместе – или война.
– Я люблю спать скученно, как выводок Майкрофта, – вздохнул Гарри, перед тем как провалился в сон.
Вскоре вслед за ним отрубились и девочки. Все, кроме Гортензии, которой трудно было уснуть среди этих перепутанных рук, ног и сонных стонов. Она ждала тетю Юпитер, но сон пришел первым. Надо признать, что она все же уснула, несмотря на скученность.
Гортензия на цыпочках вышла из гостиной-спальни-библиотеки. Пересекла коридор, тихонько открыла дверь кухни напротив и принялась искать кофейник. Кофе еще не успел вскипеть, когда в дверном проеме показалось лицо Энид.
– А где тетя Юпитер?
– Еще спит.
– Нет. Ее нет в кровати.
– Ах ты любопытный нос. Кто тебе разрешил заглядывать за ширму?
– Я не нарочно. Не могу же запретить моим глазам видеть. Кстати, в туалете ее тоже нет. И ее постель не смята. Это ты ни на что не обращаешь внимания.
– Из тебя получился бы классный полицейский, – заметила Гортензия.
– Я знаю, – скромно признала Энид. – Ну же, колись, где она?
– На работе, – раздался голосок Дезире. – А почему вы уже встали?
– Потому что мы близки к природе. Парижские улицы чересчур шумные для наших экологически чистых ушей. Кто тебе сказал, что она на работе? Она не оставила записки.
Дезире взяла табуретку и уселась за кухонный стол напротив Гортензии, рядом с Энид, пристроившейся между мусорным ведром и раковиной.
– Это ее начальник. Когда много людей бронирует столики к обеду, он вызывает служащих пораньше.
– А когда ее нет, как вы тут справляетесь?
– Встаем, завтракаем и идем в школу.
– Одни?
– Одни вдвоем.
У Гортензии был такой озадаченный вид, что Дезире засмеялась.
– Не паникуй. Рано или поздно она всегда возвращается. И она знает, что ты здесь и позаботишься о нас.
– У меня были свои планы, – вздохнула Гортензия.
– Не волнуйся. Мы справимся без тебя. Энид за нами присмотрит.
Дверь кухни распахнулась и стукнула Гортензию по спине.
– Подвинься, – сказал Гарри, стоя в дверном проеме. – Я тоже хочу позавтракать.
Гортензия встала, отодвинула табурет к холодильнику и дала Гарри пройти. Она отметила, что щека у него еще припухшая.
– Почему парижские кухни такие маленькие, тесные и неудобные?
– Потому что парижские квартиры маленькие, тесные и неудобные, – невозмутимо ответила Дезире, намазывая кусок хлеба толстым слоем джема. – А наша особенно.
– Потому что мы живем как крысы, – с довольным видом подхватил Гарри. – Вы знаете, что крысы как вид отличаются исключительной солидарностью?
* * *
Убраться в крошечной кухне – минутное дело. Когда чашки были сложены в раковину, а пижамы под подушки, матрасы убраны на диван, а их обитатели одеты, в очередной раз оказалось, что малая площадь парижских жилищ является серьезным препятствием замкнутой жизни. Скученность гонит бедного парижанина на улицу. Не потому что он существо общественное, просто ему тяжело слишком долго оставаться в тесноте.
Час с лишним посмотрев с унылым видом дурацкие мультики по телевизору, банда четырех решилась на прогулку.
– Вы же все-таки на каникулах, – сказала Дезире. – Вы обязаны гул ять.
– Можно устроить пикник, – предложил Гарри. – Остался хлеб, сделаем бутерброды, сварим яйца вкрутую, нальем воды в бутылку