В описании противоборства двух воинов, очевидно, присутствуют как элементы исторического, так и эпического описаний. В рассматриваемый период победы израильтян над филистимлянами были крайне редки. Не случайно против Давида выступает великан, это образ врага, который превосходит по всем параметрам и кажется неприступным. У него в руках меч, тогда как Давид вооружен только пращой. Победа над столь сильным противником, действительно, должна была запечатлеться в памяти еврейского народа. Другое дело, насколько реалистичен сам рассказ об убиении Голиафа. Не есть ли это некая аллегория? Ведь библейское имя Голиаф — это, скорей всего, искаженное славянское «Голова» («Голован»), то есть предводитель неприятельского воинства. Попадание Голиафу камнем в голову, а затем и ловкое срубание ее мечом можно рассматривать как некие ритуальные акты. И не заимствован ли здесь сюжет с отрубанием головы из наших сказок о бое чудо-богатыря со змеем? Тем более что для самого Давида отрубленная голова Голиафа имеет какое-то священное значение. «И взял Давид голову Филистимлянина и отнес ее в Иерусалим, а оружие его положил в шатре своем» (I Цар. 17:54). Здесь составители Библии сделали как бы перескок во времени. На самом деле Давид завоевал Иерусалим намного позже, уже будучи израильским царем. Разные по времени подвиги израильского богатыря совмещены во времени, и это, конечно же, свойство эпического произведения, а не исторической хроники.
Кстати сказать, во 2 Цар. (21:19) сообщается, что Голиафа убил Елханан, сын Ягаре-Оргима Вифлеемского. Библеисты неоднократно пытались объяснить это расхождение. В частности, была высказана мысль, что Давид, так же как и в текстах аморейского города Мари термин «давидум», не является именем собственным, а служит обозначением вождя. Следовательно, Давид и Елханан — одно и то же лицо. Нам эта гипотеза кажется тем более интересной, что имя «Давид» можно возводить к названию верховного общеиндоевропейского бога Дия (Дива, Дэва) и переводить как «божественный» или, лучше сказать, «обожествленный». В таком случае оно выступает прозвищем израильтянина Елханана, которое он получил от филистимлян или ханаанеев, и чрезвычайно соответствует тому образу Давида, который рисует нам Библия. Давид подобен небожителю. «Он был белокур, с красивыми глазами и приятным лицем» (1 Цар. 16:12), он великий воин и прекрасный музыкант. Традиция приписываает Давиду большинство библейских псалмов — гимнов во славу величия и могущества Яхве. И еще один важный аргумент. Свою победу над Голиафом Давид одержал, уже будучи помазанным на царство. «И взял Самуил рог с елеем и помазал его среди братьев его, и почивал Дух Господень на Давиде с того дня и после… А от Саула отступил Дух Господень» (1 Цар. 16: 13,14). Если Саул не мог одолеть Голиафа, то Давид сделал это, причем сделал в ранге Божьего избранника.
Самуил помазал Давида на царство в тайне от Саула. Думается, именно он способствовал стремительному возвышению юноши при дворе и подготавливал его приход к власти. В награду за одержанную победу Давиду доверили командование крупным отрядом воинов. Несмотря на свой юный возраст, он прекрасно справлялся с обязанностями военачальника. Давид предпринял ряд успешных походов против филистимлян. В израильских городах юного героя встречали восторженно. В его честь сложили песенку, которую распевали на улицах городов и которая вскоре дошла до Гивы:
Саул победил тысячи, а Давид десятки тысяч!
Слова песни сильно задели Саула. Они оскорбляли его и ставили военные заслуги Давида выше всего того, что он сделал для израильского народа за многие годы борьбы. Саул страдал от такой незаслуженной обиды. Кроме того, он подозревал, что распространяли песню «люди Самуила», с которыми был в сговоре и сам Давид. Царь чувствовал, что народ все больше отворачивается от него. В его душе копилась ненависть к более удачливому сопернику. Однажды, когда Давид играл для царя на арфе, Саул, потеряв рассудок, схватил копье и метнул его в юношу. К счастью для себя, Давид успел уклониться от копья и спастись.
Тогда Саул решил погубить героя не мытьем, так катаньем. Он назначил Давида командиром отряда в тысячу человек и обещал, что даст ему в жены свою старшую дочь Мерову, если тот принесет краеобрезания ста убитых филистимлян. Царь надеялся, что его недруг погибнет, выполняя столь опасную задачу. Юноша, разумеется, разгадал планы Саула. Под предлогом того, что он недостоин быть зятем царя, Давид попытался уклониться от похода. Но Саул настаивал, так что противиться ему не было никакой возможности. Давид в конечном итоге уступил и отправился в филистимский тыл с небольшой группой своих самых преданных соратников. Вскоре он убил не сто, а двести филистимлян и принес их краеобрезания. Саул был очень разочарован и захотел, по крайней мере, унизить Давида. Вопреки обещанию, он дал ему в жены не старшую, а младшую дочь Мелхолу. Казалось бы, женитьба на дочери царя гарантировала Давиду безопасность, но ненависть Саула не знала пределов. В минуту гнева он вторично метнул копье в своего теперь уже заклятого врага и снова промахнулся. На этот раз Давид понял, что нужно спасаться, пока не поздно, и, как только стемнело, покинул царский дворец, убежав к себе домой. Тогда Саул подослал к нему убийц, но любящая супруга спасла мужа, сама едва избежав наказания.
Начались скитания Давида. Он понимал, что царь не успокоится, пока не захватит его живым или мертвым. Тем временем преставился Самуил, одна из немногих, надежных «опор» Давида среди знатных израильтян. Поэтому ему не оставалось ничего другого, кроме как покинуть пределы Израиля и скрываться в тех краях, где он был недоступен Саулу. Так Давид оказался на службе у Анхуса, царя филистимского города Гефа. Высокопоставленному беженцу был отдан во владение город Секелаг, близ Газы. «Всего времени, какое прожил Давид в стране Филистимской, было год и четыре месяца» (1 Цар. 27:7). Как верный вассал Анхуса, Давид истреблял врагов филистимлян, но израильтян при этом не трогал. Между тем назревала новая война филистимлян с Израилем. Анхус призвал под свои знамена также и отряд Давида. Но филистимские князья не доверяли израильтянам и решительно потребовали их вывода из армии. Вероятно, еще не был забыт тот случай, когда израильское подразделение филистимской армии целиком перешло на сторону Саула. Давид был рад такому повороту событий, ибо теперь ему не нужно было воевать с соплеменниками.
Филистимлян тоже можно понять. Гадать о том, как поведет себя в критической ситуации Давид, у них не было никакого желания. Кроме того, у них вполне доставало собственных сил, чтобы расправиться с мятежным соседом. Сотни боевых колесниц и тысячи закованных в железо воинов расположились в Сонаме в долине Езреель, в самом центре земли Израильской. В сражении с ними израильтяне потерпели сокрушительное поражение. Оставшиеся в живых воины беспорядочно разбежались. Три сына Саула, в том числе и Ионафан, погибли вместе с тысячами других. Саулу, получившему ранение, удалось бежать с поля боя, но филистимляне следовали за ним по пятам. Тогда, видя, что он обречен, Саул покончил с собой, бросившись на свой меч. Филистимляне отрубили Саулу голову и воткнули ее в капище Дагона, оружие его положили в храме Астарты (1 Цар. 31:10; I Пар. 10:10). А обезглавленное тело повесили на городской стене в Беф-Сане. Впоследствии жители города Иависа выкрали его и похоронили у себя на кладбище.
Трагическая история Саула известна нам исключительно из Библии, поэтому вполне обоснованным является вопрос о степени ее правдивости. В 1922 году американский археолог и востоковед Олбрайт нашел в Тель-эль-Фулле, в пяти километрах от Иерусалима, развалины Гивы, столицы Саула. Раскопки показали, что это была мощная горная и совершенно неприступная крепость. Ее защищали угловые башни и две линии стен из каменных блоков. Между стенами находились потайные переходы и склады продовольствия. Среди развалин нашли огромное количество бронзовых наконечников стрел и каменных снарядов для пращей. Ученые установили, что развалины относятся ко второй половине XI в. до н. э., то есть ко времени правления первого царя Израиля. Филистимляне покорили израильтян. Саул проиграл. Государство, с таким трудом созданное им, перестало существовать.
Были обнаружены также развалины Беф-Сана. Высота развалин составляла более двадцати трех метров, они состояли из восемнадцати слоев, относящихся к различным эпохам. Самый нижний из слоев восходит к IV тысячелетию до н. э., и, следовательно, Беф-Сан был одним из древнейших городов Ханаана. Но для нас наиболее интересным является то, что в слое, относящемся к эпохе Саула, обнаружены развалины двух расположенных рядом друг с другом храмов — Дагона и Астарты, — о которых говорится в Библии. Имя бога Дагона традиционно представляет для исследователей огромные трудности. Но писатель В. И. Щербаков в своей книге «Века Трояновы» убедительно показал, что его образ восходит к русскому Даж-богу (Даждь-богу). Во времена Саула праславяне проживали в Беф-Сане, это следует признать как непреложный факт, но судьба их, по всей вероятности, была такой же незавидной, как у Саула и его сыновей. Археологи открыли, что Беф-Сан пал жертвой внезапного нападения и пожара. Это дало основание некоторым исследователям предположить, что Давид разрушил Беф-Сан в отместку за глумление над телом его предшественника.