Читать интересную книгу Багратион. Бог рати он - Юрий Когинов

Чрезвычайными происшествиями почтить должно:

Все наступательные действия французов и их союзников на Висле… Все неприятельские наступательные или неприязненные движения на Одере-реке…

Как скоро ваше сиятельство известитесь о каком-либо происшествии сего рода, то, немедленно собрав войска, переправьтесь со оными у Тильзита через Неман и следуйте к Прегелю-реке, в самое то время уведомляйте о сем вашем движении через нарочных курьеров корпусных начальников — генерал-лейтенанта Багговута в Вильне, генерал-лейтенанта Эссена 1-го в Слониме, генерала от инфантерии Дохтурова в Дубне и генерала от инфантерии князя Багратиона в Житомире, которые на сей случай имеют повеление собрать войска свои на предписанных пунктах и содействовать к одной цели, по издаваемой диспозиции…».

В приказе, который получил Багратион, также собственноручно написанном Барклаем, ему предлагалось: «Хотя и нет никакой причины ожидать, что может случиться разрыв между нами и французами, но ввиду меры предосторожности предлагается вашему сиятельству под строжайшим непроницаемым секретом: Как скоро получите через нарочитого курьера от графа Витгенштейна известие, что он вступает в Пруссию, то нимало не медля извольте приказать войскам, коим тут в особенном пакете прилагаются маршруты, тотчас выступить и следовать по сим маршрутам к назначенным пунктам. Высочайшая воля есть, чтобы вы пакет сей не иначе бы распечатали, как только тогда, когда получите от графа Витгенштейна вышеизъявленное известие.

Его величество возлагает на личную вашу ответственность, чтобы сие мое предписание оставалось бы в непроницаемой тайне и никто кроме вас о ней не знал бы, буде же вашему сиятельству нужно будет по сему предмету делать какие-либо представления, то изволили бы писать своею рукою, впрочем ни с генерал-лейтенантом графом Витгенштейном, ни с кем другим по сему предмету в переписке не быть. Дабы не сделать прежде времени напрасной тревоги, то не предписывать войскам формально, чтобы были готовы к походу, но содержать их в готовности к оному частыми смотрами».

Пакет, что строжайше предписывалось пока не открывать, содержал наименования частей и соединений Багратионовой армии и маршруты их движения. «При сем препровождаю к вашему сиятельству, — сообщал военный министр, — маршруты полкам 2-й гренадерской, 26-й пехотной с их артиллерийскими бригадами, 2-й кирасирской, 4-й кавалерийской дивизиям, исключая Ахтырского полка, и Татарскому уланскому полку — в Луцк. 12-й и 18-й пехотным дивизиям со своими артиллерийскими бригадами, 5-й кавалерийской дивизии — в Дубно. Резервной артиллерии 3-й бригады — в Луцк, 4-й — в Дубно.

Прочим войскам вверенной вам армии доставлены маршруты к генералу от инфантерии Дохтурову, который соберет их у Ковеля».

Итак, уже осенью 1811 года Россия не просто ждала неприятеля. Она сама готовилась выступить в поход против Наполеона, коли он только вступит на землю соседней Пруссии. Знал ли об этих тайных приготовлениях Наполеон и чем он сам был озабочен в ту грозную пору?

Глава пятая

Чернышев чувствовал, что за ним следят. Нет, он по-прежнему был желанным гостем в самых известных домах Парижа, как всегда, с ним любезно разговаривал Наполеон и приглашал его на свою охоту в Булонский лес. А очаровательная принцесса Полина Боргезе, родная сестра французского императора, могла закатить русскому полковнику бешеную сцену ревности, если он две или три ночи подряд проводил не в ее постели.

Однако, возвращаясь в свой гостиничный номер, Чернышев вдруг замечал, что кто-то рылся в его бумагах. Иногда он видел за собою «хвост» — секретные агенты министра тайной полиции Савари сопровождали его во всех его передвижениях.

Уж кто-кто, а Рене Савари чуть ли не с первого приезда Чернышева в Париж оказался в числе самых первых и, можно сказать, самых близких друзей нашего героя. Во всяком случае, так говорил сам Савари. Помните генерал-адъютанта Наполеона, которого он прислал к императору Александру накануне Аустерлицкого сражения? Так вот сей генерал после Тильзита оказался в Санкт-Петербурге в качестве временного посла Наполеона. Еще тогда в русской столице он познакомился с юным русским гвардейским офицером.

Чернышев был частым гостем Савари, но как ни приближал министр полиции к себе молодого русского полковника, как тайно ни следил за ним, а напасть на след ему пока не удавалось.

Однако Чернышев понимал: Савари может разоблачить тех, кто снабжает его святая святых — сведениями из генерального штаба, и тогда — провал.

Опасаясь не только за себя, но в первую очередь, наверное, за репутацию российского императора, которая может сильно пострадать, если разразится скандал, Чернышев не раз уже намекал в своих письмах в Петербург о необходимости его отозвать. Последний раз он так и написал канцлеру Румянцеву: «Благоволите, ваше сиятельство, повергнуть мои неизменные верноподданнические чувства к стопам его императорского величества и примите участие, чтобы было исполнено мое желание и мне дозволено было бы теперь, когда император Наполеон не имеет никаких поводов удерживать меня, возвратиться в Санкт-Петербург, под видом ли вызова меня, или отпуска, или по каким-либо другим причинам, которые сочтут более приличными…»

Меж тем однажды зимним февральским днем 1812 года Чернышева вызвал к себе Наполеон.

— Я пригласил вас, чтобы попросить доставить в Петербург мое письмо императору Александру, — встретил французский император русского офицера.

Сердце Чернышева учащенно забилось: вот он, выход, который сам дается в руки и лучше которого вряд ли что иное можно было придумать. Отзыв из Петербурга мог бы навлечь подозрение. Теперь же сам Наполеон, не ведая о благодеянии, которое совершает, выпускает птицу из клетки на волю.

— Всегда рад оказать услугу вашему величеству 1 — Голос Чернышева был искренне восторжен.

— Мое письмо короткое, всего две-три фразы, — меж тем продолжил Наполеон. — Монархи не должны писать много, если не имеют сказать что-либо приятное. Да вот, собственно, мои слова: «Я остановился на решении поговорить с полковником Чернышевым о прискорбных делах последних пятнадцати месяцев. Только от вашего величества зависит положить всему конец. Прошу ваше величество никогда не сомневаться в моем желании доказать вам мое глубокое к вам уважение».

Оставалось задать вопрос:

— Ваше величество предлагает начать переговоры?

— Именно их я и ждал в течение целых пятнадцати месяцев! — раздраженно произнес Наполеон. — Не так давно я прямо спросил князя Куракина, почему его не наделили полномочиями, чтобы враз снять все недоразумения? Как я узнал, будто бы для этой цели намеревались прислать Нессельроде, где же он? Или вот вы… Император Александр два года назад прислал вас в Париж в качестве своего постоянного атташе при моей особе. Почему же царь, если он не доверяет Куракину или еще кому-либо вести официальные переговоры с моим кабинетом, не уполномочил на это именно вас? Как раз вы, полковник, подходите для этой роли более других. Полагаю, что нет большого секрета в том, что вы находитесь в Париже, чтобы доставлять в Петербург сведения о моей армии. Значит, вы, как никто иной, в курсе моих дел. К тому же вы воочию проявили свои способности вникать в самые сложные вопросы — и политические и военные — и хорошо в них разбираетесь. Поступи Александр так, еще год назад все наши недоразумения можно было свести на нет совершенно играючи.

— Благодарю ваше величество за очень лестное обо мне мнение, — поклонился Чернышев. — Однако я не раз передавал лично вам намерения моего императора разрешать все возникающие недоразумения лишь путем разъяснений, а не угроз.

— Да, вы, полковник, постоянно передавали мне упреки императора Александра в том, что это не он, а я занимаюсь военными приготовлениями. Однако вы, кто долго жил у нас, лучше других могли судить о разнице, которая была во Франции относительно вооружений год тому назад и теперь. Ни год, даже ни полгода назад я вовсе не помышлял наращивать мою военную мощь. Лишь в самое последнее время я поневоле стал оснащать армию и подвигать кое-какие ее части навстречу тем войскам, которые первыми стали двигать навстречу мне именно вы, русские.

«Несомненно, — подумал Чернышев, — Наполеон подозревает меня в том, что мне досконально известно и о росте вооружений, и о дислокации и перемещениях войск. Иначе он не говорил бы со мною как с человеком, которому в самом деле ведомо, что было и год и два назад, когда проводились и в каком количестве новые наборы рекрутов, в каких объемах росли заказы на вооружения, на поставку лошадей и обозных фур, обмундирования и продовольствия. Но надо держать ухо востро и ни в коем случае не поддаваться на его уловки. Приглашение к откровенности в создавшихся условиях — верный путь в ловушку».