Двор пустым оказался. Повозка притулилась в противоположном углу, пузатые бочки выстроились в два ряда. У колодца под односкатным навесом застыли ведра, только, несмотря на легкий морозец, вода в них ледком не тронулась, подземным парком курится, да следы по свежему снежку к двери дорожкой легли. Поспешил кто-то в доме укрыться, дверь в глухой стене захлопнул, словно вовсе окна не жаловали жители тихого дома. Спрыгнул Зиди на приснеженный камень, в десять шагов у двери оказался. Ни дыхания, ни шелеста за порогом. На себя тянуть надо, дверь крепко слажена, такую только бревном вышибать. Дождался Зиди, когда зашумел Яриг за забором, загрохотал сапогом в дверь, вроде как воды испить пьяному захотелось, прикрыл лицо предплечьем, потянул за деревянную бобышку. Легко пошла створка. Щелкнул самострел и вышибло дыхание из груди. Круги молочные по стене, по вечернему небу разбежались. Короткая тяжелая стрела с ног сбила, но в сторону отскочила, не взяла одежку. «Это где же Яриг такие кольчуги берет? – промелькнула мысль в голове Зиди, когда вывернуло его только что съеденным варом на дверной порог. – Ведь со спины наконечник выйти должен был!»
Стрелок тоже так думал. Шагнул вперед, чтобы добить гостя, да так и осел, охнув, Зиди на руку. «Девка!» – вздрогнул баль, разглядев заливающееся смертью лицо. Стряхнул тело в сторону, клинок выдернул, поднялся, растирая левой рукой расшибленную грудь, отпустил закутанный в черное силуэт в лужу хлынувшей крови.
– Девка, – растерянно прошептал еще раз и шагнул в темный коридор.
Тини отделалась от Касса, который, жалуясь на мерзкие постоялые дворы, нахально поселился в дештском храмовом особняке, уже ночью. Дождалась, когда порядком захмелевший старик уснет на мягкой скамье, набросила на затылок ему легкий приговор, вытащила из-под воротника сухую тростинку, которая позволяла прислушиваться к его разговорам, усмехнулась зло и приказала отнести знатного Ирунгова соглядатая в дальние покои вместе с кроватью. Взяла с собой одну из двух охранниц, тенью слетела из окна второго этажа на деревянный тротуар, так что ни скрипа не раздалось на пустынной улице, и исчезла в темном переулке. Ночные дозоры Прикса и так не остановили бы женщин в одеянии послушниц храма Сето, еще и на другую сторону улицы перешли бы, но не хотела Тини и следа оставлять после себя. Стремительными слыли лучшие жрицы храма, но и Тини им не уступала. Темные фигуры незаметно добежали почти до южных ворот, кое-где и через заборы перелетели, да так, что ни одна собака не залаяла, а все равно опоздали. Беду Тини почувствовала еще за квартал, а уж возле дома запах крови просто бил в ноздри.
Мертвы оказались все. Только одна сестра лежала во дворе, всех остальных смерть застала в доме. Двое были убиты в коридоре за входной дверью, трое лежали в трапезной, остальные в подвале. Одиннадцать трупов и рассеченные ремни в клетке для пленницы Тини сочла. Одиннадцать трупов сестер, из которых, считая сестру во дворе, шестеро были убиты ударами бальского меча, двое, обе с самострелами в руках, не убереглись от метательного ножа, трое оказались словно насажены на вертел.
– Не пойму, – качнулась охранница, разорвав платье на груди одной из сестер. – Что за рана? Пика? Стилет?
– Шпага, – мрачно пробормотала жрица. – Оружие магов Суррары. В помещении она ловчее меча будет, вот только не знаю я никого, кто со шпагой по Деште бродит. Даже у Аруха шпаги нет. В любом случае – мастер. Впрочем, и второй не хуже. Надо было кого-то из вас здесь оставлять, магия могла выручить…
– Лучшие воины храма, – ровно произнесла охранница. – В темноте ждали врага, не должны были уступить в собственном доме, как же так?! Нападавшие, кажется, даже не ранены?
– Лучшие воины храма это вы с сестрой да я, – оборвала Тини охранницу. – Никого я не знаю в войске Скира, кто мог бы вот так пройти по коридорам тайного дома. Никого. И магии не чувствую… На баль думаю, но сестра во дворе успела спустить самострел, его бы насквозь пробило, а стрела сухая, к тому же наконечник затуплен. Что ж за доспех у него? Задуматься об этом следует, задуматься!
– Пленницу искать будем? – спросила охранница.
– Нет, – зло улыбнулась Тини. – Она сама к нам придет. Уже завтра. Заодно и с друзьями ее посчитаемся. Или чужому расчету препятствовать не будем.
Как Тини учила, так Кессаа и постучала. Четыре раза ударила, четвертый удар с задержкой сделала. Дверь открылась почти мгновенно. Заскрежетал засов, заскрипели петли, и из темноты показалось строгое лицо послушницы. Сразу догадалась Кессаа, что послушница перед ней – по черному платью с высоким воротом, по широкому черному поясу, по тонким тугим косицам на висках, по бледной коже, словно ее обладательница от света Аилле месяцами скрывается.
– Здравствуй, сестра, – вымолвила незнакомка монотонно, словно каждый день по десятку беглянок встречала, поморщилась от дневного света, кивнула: – Пошли.
– Мне бы Тини, – робко отозвалась Кессаа, но удостоилась лишь короткой фразы:
– Я знаю, пошли, Тини придется подождать.
«Сколько подождать?» – пробурчала Кессаа и с тоской поплелась вслед. Вздрагивающим светляком впереди провожатая шла. Кессаа смотрела на ее силуэт и не видела, а угадывала узкие коридоры, зал, в котором кто-то еле слышно дышал, но тоже обходился без света, лестницу, по которой двинулась вниз проводница.
– Здесь, – толкнула тяжелую дверь послушница, и Кессаа оказалась в подвале. Тьма была разжижена несколькими светильниками, и во взвеси копоти, сырости и сумрака за грубым столом сидели три женщины, показавшиеся Кессаа близнецами ее провожатой. Они даже не взглянули на гостью, правда, ей показалось, что чуть напряглись, согнувшись над чашками с бульоном, из которых полз аппетитный запах.
– Садись, – смягчила голос провожатая. – Тини может появиться и затемно, поэтому тебе придется перекусить. Не взыщи, еда у нас простая.
– Бывало и попроще, – буркнула Кессаа, сбросила мешок, стянула с плеч вымазанный сажей кожушок, тут же вспомнила о грязном лице, руках и сморщила брезгливо нос. Послушница понимающе кивнула в сторону бадьи с водой.
– Чистота тела нутро не чистит, но о порядке свидетельствует. Умойся.
«Что ж, – подумала Кессаа. – Дождусь Тини, а там все одно – или договорюсь насчет Лебба, или сбегу!»
Вода оказалась чистой. Кессаа разбила поблескивающую поверхность тяжелым ковшом, набрала полные ладони леденящего холода и, стряхнув с головы замасленную шапчонку, с внутренним трепетом плеснула на лицо, на шею, засучила по локоть рукава рубахи, пригладила спутавшиеся волосы. Оглянулась, не увидела ни полотна, ни ветоши, собрала с лица капли ладонями и подошла к столу. Сестры продолжали безучастно есть, явно растягивая удовольствие, провожатая посмотрела на короткие волосы Кессаа неодобрительно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});