– Он… мне он кажется великолепным.
– Ну да, конечно, – подтвердил Годфри. – Да только присмотритесь к коленям Ройса, вон, видите, как ему приходится подталкивать, чтобы Зевс повернул? Тор взял бы такой поворот при касании не сильней этого… – Годфри дотянулся и чуть дотронулся до руки Дженни большим пальцем. Дженни пронзило чувство вины при мысли о прекрасном коне, которого она погубила, и следующие речи Годфри не принесли облегчения.
– Когда в бою приходится управлять конем с такими усилиями, какие Ройс должен будет прикладывать на турнире, это может стоить жизни.
К ним подошли Юстас с Гэвином, только что слезшим с седла, и оруженосец, услышав слова Годфри, мгновенно и яростно бросился защищать Ройса.
– Нечего беспокоиться, миледи, – провозгласил он. – Ройс – лучший воин из всех, живущих на свете, вы сами увидите на турнире.
Заметив, что товарищи наблюдают за ним со стороны, Ройс остановил Зевса, собравшегося сделать еще один поворот, и поскакал к ним. Годфри с Гэвином загораживали Дженни, так что он обнаружил ее, только когда остановился перед всей компанией, и Гэвин воскликнул:
– Покажите леди Дженнифер, как вы скачете на столб!
– Я уверен, – проговорил Ройс, бросив сначала испытующий взгляд на безразлично-вежливое лицо жены, – леди Дженнифер уже достаточно насмотрелась на вас.
– Однако, – с многозначительной ухмылкой вмешался Годфри, поддерживая просьбу Гэвина, – могу поклясться, твоих промахов она никогда не видела. Давай-ка продемонстрируй нам, как это делается.
Неохотно кивнув, Ройс повернул Зевса, заставив описать небольшой круг, приказал замереть на месте и погнал рысью вперед.
– Он собирается промахнуться нарочно? – спросила Дженни, с невольным страхом ожидая тошнотворного звука от удара мешка с песком.
– Смотрите, – с гордостью сказал Гэвин, – нет другого рыцаря, способного на такое…
В этот миг Ройс нанес мощный удар копьем, но не в щит, а в плечо «рыцаря». Мешок бешено завертелся и не попал в него, так как Ройс низко пригнулся, припав к развевающейся гриве коня, и Дженни едва удержалась от восторженно-удивленных аплодисментов.
Она озадаченно посмотрела на Юстаса, потом на Годфри, ожидая объяснений.
– Такая уж у него реакция, – гордо сообщил Гэвин. – Ройс умеет собраться в мгновение ока.
Ей припомнился веселый голос Ройса в тот вечер, что был одним из счастливейших в ее жизни: «Взгляните на любого воина, который пытается уклониться от стрел и копий, и увидите удивительнейшие танцевальные па и кульбиты».
Гэвин прищелкнул пальцами для иллюстрации и добавил:
– Он с такой же быстротой уворачивается и от меча, и от булавы, и от кинжала.
На этот раз Дженни вспомнила о кинжале, торчащем в груди Уильяма, и это вытеснило прежнее болезненно-сладкое воспоминание.
– Милый трюк у столба, – проговорила она без всякого выражения, – который, однако, не сможет помочь в битве, ведь в доспехах он никогда не сумеет прильнуть к холке коня.
– Нет, сумеет! – радостно возразил Гэвин, но физиономия его вытянулась, так как леди Дженнифер деликатно пошла прочь.
– Гэвин, – бешено прорычал Годфри, – отсутствие у тебя всякого соображения меня просто пугает. Иди чистить доспехи Ройса и держи язык за зубами! – Он раздраженно повернулся к Юстасу и добавил: – И почему это Гэвин так здраво мыслит в бою и так туп, когда дело касается всего остального?
Глава 24
– Как по-вашему, сколько тут собралось народу, миледи? – спрашивала Агнес, стоя рядом с Дженни на обходной стене. На прошедшей неделе служанке пришлось так усердно трудиться, что госпожа настояла и вывела ее подышать свежим воздухом.
Дженни смотрела на невероятное зрелище, развернувшееся по приказу короля Генриха, которое некогда представляло собой деревенские состязания.
Дворяне, рыцари и зрители из Англии, Шотландии, Франции и Уэльса приезжали тысячами, и теперь уже вся долина с окрестными холмами была сплошь покрыта яркими цветными палатками и павильонами, которые каждый вновь прибывающий возводил для себя, и напоминала, по мнению Дженни, узорчатое море красок, пестрящее флагами.
Она устало улыбнулась в ответ на вопрос Агнес:
– По-моему, тысяч шесть или семь. Может, и больше.
И Дженни знала, зачем они здесь: они здесь в надежде помериться силой с легендарным воином Генриха – с Волком.
– Смотрите, вон еще одни едут, – заметила она, указывая на восток, где на подъем взбирались всадники и пешие.
Примерно с неделю народ прибывал компаниями человек по сто с лишним, и Дженни успела познакомиться с английским обычаем семейного приезда гостей. Сначала подъезжала небольшая группа, включающая трубача, который трубил в горн, объявляя о вступлении в окрестности своего великолепного лорда. Задача первой группы – прискакать в Клеймор и известить о скором приезде лорда – не имела теперь ни малейшего смысла, так как все покои в Клейморе, начиная с шестидесяти комнат в караульной и заканчивая крошечными чердачками над залом, были полным-полны благородных гостей. Замок был набит так, что сопровождающим и слугам дворян пришлось остаться за воротами, где они очень мило устроились сами по себе в семейных павильонах.
За трубачами и квартирьерами следовала группа побольше, в том числе лорд и леди верхом на пышно наряженных лошадях. Потом шла армия слуг и фургонов, везущих палатки и все, что требовалось для благородного семейства: скатерти, блюда, драгоценности, горшки, кастрюли, постели и даже ковры.
За последние четыре дня Дженни уже привыкла к этой картине. Для дворянских семейств путешествие за сотню миль, разделявших их замки, было обычным делом, но никто – по крайней мере до сегодняшнего дня – не забирался в такую даль, чтобы увидеть турнир, который обещал стать крупнейшим в их жизни.
– Мы никогда не видели ничего подобного… ни один из нас, – призналась Агнес.
– Деревенские жители сделали то, что я им предложила?
– Ага, миледи, и вечно будем благодарить вас за это. И правда, ведь за неделю мы все заработали больше денег, чем за всю жизнь, и никто не осмелился смошенничать, как раньше бывало каждый год, когда они съезжались на состязания.
Дженни улыбнулась и подняла волосы с шеи, чтобы затылок обдуло прохладным в конце октября ветерком. Когда в долину явился первый десяток гостей и они начали ставить палатки, у вилланов принялись требовать скотину для личных нужд, а в утешение горюющим семьям, растившим животных, перепадало лишь несколько мелких монет.
Дженни узнала о происходящем, и отныне на каждом доме в долине и на всех животных красовались кокарды с головой волка, кокарды, позаимствованные Дженни у стражников, рыцарей, оружейников и у всех, у кого их можно было найти. Кокарда означала, что каждый ее обладатель либо является собственностью Волка, либо находится под его защитой.