новости, — говорит он, и его голос затихает по мере того, как он уходит дальше по коридору, а малыш с удовольствием отправляется на прогулку.
— Что все это значит? — Спрашиваю я, наблюдая, как они пожимают плечами, не желая вмешиваться в дела Романа, не то чтобы он действительно хотел делиться, если только это не имело отношения к ним или ко мне. Все остальное — его дело.
Маркус не сводит с меня взгляда, и я хмурю брови, наблюдая за ним в ответ.
— Что? — Медленно спрашиваю я.
Его губы сжимаются в жесткую линию, как будто он придумывает какой-то сверхсекретный план.
— А что, если мы не будем жить ни в одном из этих мест? — Бросает он. — Я имею в виду, нам придется выбрать одно из них и остаться там на некоторое время, но что, если мы полностью снесем дом, который построил Роман, и перестроим его под себя?
Мои брови мгновенно взлетают вверх, спина выпрямляется, а глаза расширяются от надежды.
— Это… может… это вообще возможно? Мы можем это сделать?
Он пожимает плечами.
— Не понимаю, почему бы и нет. Роман уже построил его однажды, так почему он не может сделать это снова? Мы все можем предложить то, что хотим, и Роман может спроектировать все с учетом наших пожеланий. Кроме того, похоже, ему предстоят бессонные ночи, так что у него будет проект, над которым можно поработать.
— Что он скажет по этому поводу?
— Что кто скажет и по какому поводу? — Спрашивает Роман, возвращаясь в комнату с ребенком на плече и убирая телефон в карман. Он поглаживает малыша по спинке, и я ухмыляюсь, когда малыш мощно отрыгивает. — Мы просто обсуждали возможность снести то, что осталось от дома, который ты построил, и перестроить его, сделав нашим новым домом.
Роман останавливается посреди комнаты, его рука застывает на спинке ребенка. Его глаза слегка расширяются, когда он поворачивается, чтобы взглянуть на меня, выглядя немного неуверенно.
— Ты бы хотела этого? — спрашивает он. — Ты не хочешь здесь жить?
— Я хочу жить там же, где и вы, ребята, в доме, где нет секретов и лжи, где мы все сможем почувствовать себя в безопасности и позволить ребенку расти и бегать, не опасаясь, что кто-то может пробраться на территорию и причинить ему вред, и где никто из нас не подвергался жестоким пыткам.
Его губы начинают растягиваться в широкую улыбку.
— Ты уверена? — спрашивает он. — Потому что я думал о восстановлении этого дома с тех пор, как он сгорел дотла, но если ты действительно этого хочешь, я начну воплощать планы в жизнь.
— Я действительно хочу этого, — говорю я ему, подходя ближе и приподнимаясь на цыпочки, чтобы коснуться своими губами его губ. — У меня только одно требование… нет, два. Два требования. — Роман наблюдает, и его бровь выгибается от нетерпения. — Я хочу комнату для секса, — говорю я ему. — Ничего жуткого или чего-то в этом роде… на самом деле, может быть, это дерьмовая идея. Я имею в виду, что я должна буду говорить людям, когда устрою им экскурсию: "а вот тут меня по-настоящему трахнут." Нет, так нельзя.
Маркус усмехается, на его губах появляется ухмылка.
— Могу я спросить о твоем втором требовании?
Голод распространяется по мне, согревая изнутри, и я бросаю взгляд через всю комнату на Леви, наблюдая за тем, как он улавливает в моих глазах, что именно это за голод.
— Я хочу, чтобы барабаны были в каждой гребаной комнате.
Маркус и Роман просто пялятся, не понимая всей прелести этого, но Леви… он понимает. Он тихо стонет, и я прикусываю нижнюю губу, просто думая о том, как весело мы могли бы провести время со всеми этими ударными установками.
Роман качает головой.
— Ни за что на свете я не поставлю барабаны в каждой комнате, — у нас никогда не будет и минуты тишины. Что, если мы просто поставим их во всех основных гостиных, но не в столовых и ванных комнатах, и уж точно не в моей спальне.
Я скрещиваю руки на груди и делаю шаг назад, прищурив глаза.
— Я рассмотрю вариант с барабанами только в гостиных, и я также хочу добавить автомат для приготовления замороженного йогурта и печь для пиццы на кухне… О, и микроволновку для попкорна на вечер кино. И можно в нашем домашнем кинотеатре будут мягкие кресла-мешки? Такие огромные, в которых практически исчезаешь, когда прыгаешь в них. О! — Добавляю я, и волнение быстро берет верх. — И горку в бассейн? Разве это не было бы потрясающе? Я всегда мечтала о бассейне.
— Хорошо, — смеется Леви, пересекая комнату и притягивая меня в свои объятия, прижимаясь грудью к моей спине. Он наклоняется и прижимается губами к моему виску. — Может ты бы захотела создать дизайн вместе Романом?
Мои глаза вылезают из орбит, и я таращусь на него, прежде чем перевожу взгляд на Романа, уверенная, что он собирается пресечь эту идею на корню еще до того, как она начнет пускать корни. Мое сердце колотится от волнения с каждым мгновением все сильнее и сильнее.
— Это… можно мне помочь? Ты не возражаешь?
— Возражаю ли я? — Роман смеется. — Я ничего так не хотел бы, как построить с тобой дом.
Тепло разливается по моей груди, смешиваясь с чистой радостью, которая уже поселилась в моей душе.
— Думаю, ты даже не представляешь, во что только что ввязался.
Его телефон снова звонит, и он вздыхает, снова роясь в кармане.
— Запомни эту мысль, — говорит он мне, прежде чем его спина напрягается, и он поворачивается к братьям, пристально глядя на них. — Мик, поговори.
Тишина заполняет комнату, за исключением тихого воркования младенца. Кажется, что проходит целая вечность, прежде чем Роман заканчивает разговор и сообщает нам то, чего мы так долго ждали.
— Мы нашли его.
36
На пустынную улицу падает дождь, единственный уличный фонарь отбрасывает отблеск на потрескавшийся тротуар. Сейчас мы далеко за городом, в гребаном захолустье, где нам не о чем заботиться, кроме самих себя.
Мы сидим в черном "Эскалейде", скрытом тенью, с выключенными фарами, наблюдая за захудалым мотелем на другой стороне улицы.
Вот оно.
Джованни ДеАнджелис расхаживает перед окном, двигаясь взад-вперед, снова и снова, а тусклое освещение комнаты отбрасывает его тень на старые занавески.
В ту же секунду, как нам позвонил Мик, мы сделали свой ход. Мы не собирались позволять этому мудаку снова улизнуть. Мы получили информацию, выяснили его местоположение и быстро узнали, что он