Беглецы перебежали в тень у подножия скалистой стены и неожиданно наткнулись на ноги в сапогах, которые торчали из темной ниши. Ноги принадлежали убитому часовому; рядом лежал еще один мертвый солдат. Одному перерезали горло, другого придушили куском проволоки.
— Здесь побывал Нимстовл! — прошептала Анана. — Ты знаешь, мы за такие штучки прозвали его Висельником.
В трехстах ярдах от них вспыхнули факелы приближавшегося патруля. Кикаха выругал Нимстовла за то, что тот оставил здесь тела. Впрочем, для патруля не составляло большой разницы, убиты часовые или ушли со своего поста. В любом случае за этим последовала бы тревога.
Небольшая калитка в стене оказалась незапертой. Она закрывалась снаружи на засов. Кикаха и Анана, схватив оружие караульных, вошли в нее и побежали по ступеням лестницы, протертой в гладком неприступном склоне. Запыхавшись и жадно глотая воздух открытыми ртами, они в конце концов достигли верхней площадки.
Снизу послышались крики. В проходе калитки появились факелы, и солдаты загрохотали сапогами по ступеням. Забили барабаны, взревели сигнальные трубы.
Оба беглеца метнулись вперед, но не к дворцу справа от них, а к ряду ступеней слева. За невысокой оградой мерцали серебряные кровли и серые железные клетки. В ноздри ударил запах соломы и животных, вонь старого мяса и свежего кала.
— Зоопарк императора, — сказал Кикаха. — Я тут когда-то бывал.
В дальнем конце длинной, вымощенной плитами дорожки что-то шевельнулось, как нить бахромы на кромке ночи. Темная тень пересекла несколько пятен лунного света и исчезла в огромном проеме колоссального белого здания.
— Нимстовл! — воскликнула Анана.
Она хотела броситься за ним, но Кикаха грубо дернул ее за руку. Лицо женщины исказилось и превратилось в отвратительную маску, отлитую из белого серебра луны. Глаза расширились, как у взбешенной совы. Она вырвалась и отпрянула от него.
— Как ты посмел касаться меня, лебляббий?
— Запросто, — резко ответил он. — И запомни впредь — не называй меня лебляббием. Я могу не только ударить. Я могу тебя убить. Мне претит высокомерие тех, кого я презираю. Твоя гордость основана на пустом, отвратительном и болезненном эгоизме. Ты ничем не лучше меня и сама об этом знаешь. Если я еще раз услышу от тебя унизительные оскорбления, можешь распрощаться с жизнью. К тому же ты пока во всем зависишь от меня.
— Я? Завишу от тебя?
— Конечно, — ответил он. — Разве у тебя есть какой-нибудь план спасения? Хотя бы что-нибудь пригодное, пусть даже с риском для жизни?
Содрогнувшись от усилий, она взяла себя в руки и успокоилась. Ей даже удалось улыбнуться. И если бы он не знал о ярости, клокотавшей в ее груди, эта улыбка могла бы показаться ему самой прекрасной, очаровательной и соблазнительной из того, что он видел в двух вселенных.
— Да! У меня нет плана. Ты прав. Я завишу от тебя.
— Как бы там ни было, мыслишь ты реально, — сказал он. — Большинство властителей, как я слышал, надменны и тупы. Они скорее умрут, чем признают свою зависимость и слабость.
Однако подобная гибкость делала ее более опасной. Ему не следовало забывать, что она — сестра Вольфа. Судя по его рассказам, Вала и Анана являлись наиболее опасными из всех ныне живущих женщин. Возможно, он немного преувеличивал, и здесь сказывалась вполне простительная семейная гордость, но в словах Вольфа, очевидно, имелась доля правды.
— Оставайся здесь! — приказал Кикаха, а затем быстро и бесшумно побежал за Нимстовлом.
Кикаха не мог понять, как двум властителям удалось пройти сюда. А главное, откуда они узнали о малых тайных вратах, спрятанных в храме? Пока он видел только одно объяснение: во время пребывания во дворце Вольфа они нашли карту с расположением всех врат. По-видимому, Анана в тот момент находилась где-то в другом месте или, зная о карте, по каким-то личным причинам притворялась теперь несведущей.
Но если о вратах узнали оба властителя, то почему их не нашли Черные Звонари, тем более что у них было гораздо больше времени? Через минуту он получил ответ на свой вопрос. Звонари знали о вратах и выставили охрану из двух человек. Кикаха наткнулся на их трупы — одного убили ножом, другого задушили. Кикаха увидел сдвинутую в сторону угловую панель стены. Из потайной комнаты пробивался луч света. Проскользнув в узкое отверстие, он попал в небольшой склеп. На плитах пола сверкали четыре серебряных полумесяца, вделанных в камень. Однако половинки к ним, некогда висевшие на стене, исчезли. Два беглых властителя прошли во врата и унесли с собой оставшиеся полумесяцы, чтобы никто больше не мог воспользоваться ими.
Взбешенный, Кикаха вернулся к Анане и сообщил ей эту новость.
— Путь к спасению закрыт, но мы еще не проиграли, — добавил он.
Они побежали по извилистой аллее из диоритовых плит, украшенных по краям драгоценными камнями. Кикаха остановился перед огромной клеткой, в которой сидели две орлицы, достигавшие в высоту десяти футов. Они повернули к нему бледно-красные головы. Желтые клювы хищно раскрылись, когти импульсивно сжались, а крылья и тела затрепетали. Свет луны переливался на зеленых, как полуденное небо, перьях. Глаза казались алыми щитами, в центре которых чернели пятна зрачков.
Одна из них заговорила голосом гигантского попугая:
— Кикаха! Что ты здесь делаешь, подлый обманщик?
В огромной голове орлицы находился мозг женщины, похищенной Ядавином три тысячи двести лет назад с берегов Эгейского моря. Ради забавы властитель перенес этот мозг в тело птицы, которое он создал в своей биолаборатории. Лишь некоторые из зеленых орлиц имели человеческий мозг. И только сорок из первых пяти тысяч особей выжили с тех давних времен. Они размножались партеногенезом, поэтому остальные миллионы гигантских орлиц являлись их потомками.
Кикаха ответил на микенском наречии:
— Девиванира! А что ты делаешь в этой клетке? Я думал, ты птица Подарги, а не императора.
Орлица вскрикнула и вцепилась в прутья решетки. Кикаха, стоявший слишком близко, отскочил назад и засмеялся.
— Верно говорят, что вы глупые птицы! Вы готовы убить даже тех, кто хочет дать вам свободу!
— Свободу? — спросила другая орлица.
— Да, — быстро ответил Кикаха. — Мы предлагаем вам бежать вместе с нами. Если вы поможете нам выбраться из Таланака, мы выпустим вас из клетки. Но прежде дайте нам свое слово. Да или нет? Говорите быстрее. У нас мало времени.
— Подарга приказала нам убить тебя и Ядавина-Вольфа! — закричала Девиванира.
— Вы можете с этим немного повременить, — ответил Кикаха. — Но в случае отказа вам уже никогда не вырваться из клетки. Неужели вы не хотите снова ощутить чувство полета и еще раз увидеть своих подруг?
На ступенях дворца заметались факелы. Их огненная дорожка направилась к зоологическому саду.
— Да или нет? — крикнул Кикаха.
— Да! — ответила Девиванира. — Клянусь грудью Подарги, да!
Чтобы помочь Кикахе, из тени выбежала Анана, и орлицы, рассмотрев ее лицо, захлопали крыльями:
— Подарга!
Кикаха не стал говорить, что она сестра Ядавина-Вольфа, но на всякий случай успокоил орлиц:
— Лицо Подарги делалось с натурщицы.
Однажды, во время экскурсии с императором, он не пожалел времени и обследовал каждый уголок зоопарка. Теперь же, похвалив себя за предусмотрительность, Кикаха сбегал в кладовку и вернулся с несколькими обрезками веревок. Он спрыгнул в небольшой ров перед клеткой и всем телом налег на железный рычаг. Сталь скрипнула, и массивная дверь открылась.
Анана на всякий случай натянула тетиву лука. Девиванира, пригибая голову, выбралась из клетки и безропотно позволила Кикахе привязать к своим ногам концы веревок. Ее подруга Антиопа, с трудом протиснувшись сквозь дверь, терпеливо ждала своей очереди.
Кикаха объяснил им план побега, и, когда солдаты ворвались в зоопарк, две огромные птицы вскочили на край низкой ограды, которая окружала территорию верхнего уровня. Орлицы не привыкли взлетать подобным образом; обычно, находясь на земле, они разбегались и отталкивались вверх в мощном прыжке. Но теперь им приходилось полагаться только на силу крыльев и медленное планирование.