дневное небо этих земель после заката преображалось. С уходом солнца оно меняло свой цвет на фиолетово-синий и, грузно вздыхая под тяжестью тысяч искрящихся звёзд, висело низко, касаясь ими песчаных барханов. В желтом свете тонкого лунного серпа, точно излучающего жар, небесная синева казалась согретой и от этого, обнятые ею вершины песчаных волн чувствовались тёплыми. Эта странная иллюзия, окружённая почти морозным ночным воздухом, призывала подняться по бархану и, коснувшись ступнями разгоряченного песка, убедиться в её реальности и согреться. Она манила отвернуться от действительности, погрузиться в мир дарованных ею благ и, поверив в них, спасти свою жизнь.
Неожиданно вздрогнув, вурмек проснулся. С опаской ощупав себя, он приподнялся на локтях и окинул взглядом друзей. Лежащий рядом с ним Намвана тихо посапывал. Денизьям и Багарас, укрытые кафтаном ящера, тоже спали. В стороне от них дремали лошади. Ничто из увиденного не показалось Горену странным или настораживающим. И всё же необъяснимое нарастающее волнение не позволило ему уснуть, заставив подняться на ноги. Ёжась от холода, вурмек ещё раз осмотрел спящих друзей и, убедившись что опасности нет, оглянулся вокруг. Окруженная абсолютной тишиной и покоем пустыня Коами спала. Юноша сонно зевнул, собираясь вернуться ко сну, бросил короткий взгляд на освещённые луной барханы и вдруг замер. Вдали, на краю горизонта, в сверкающем звёздами фиолетовом цвете неба, горели яркие огненные всполохи. Десятки переплетённых между собой светящихся нитей, восходящих из невидимой глазу точки земли, ползли вверх по небу, а потом, достигнув чего-то незримого, гасли и опять зарождались у линии горизонта.
По коже вурмека побежали мурашки. Волнение, с которым он проснулся, неожиданно возросло и, пульсируя, прилило к вискам. Ему вдруг захотелось бежать от этого места, чтобы больше не видеть горящих в небе огней или спрятаться, так чтобы самому перестать быть заметным. Окажись в тот момент перед Гореном хоть что-либо, за чем он смог бы укрыться, и он непременно сделал бы это. Но окружённый лишь пустотой, вурмек стоял неподвижно, боясь выдать своё присутствие даже малым движением. Ему чудилось, что он слышит чей-то тихий, едва уловимый, звучащий будто бы отовсюду, голос. Вурмек не мог разобрать произносимых им слов, не мог расслышать и одного из них, но внутри себя понимал всё, что было ему сказано. Нечто оттуда, издали беззвучно призывало его к себе, а он, ощущая этот зов всем своим телом, испытывал щемящий душу страх и не решался пошевелиться. Горен понимал, что был разбужен не просто так; знал, что эти огни горят для него, и от этого ему было ещё страшнее. Юноша чувствовал, что приблизился к чему-то очень важному, к тому, что давно искал. Только теперь ему казалось, что он не готов к этой встрече и переменам, которые она с собой принесёт. Он продолжал смотреть на тянущиеся по небу огненные нити и испытывал к этому «нечто» такой трепет, что при всём желании не видеть его, боялся повернуться спиной, как будто, совершив это, не смог бы защититься от его разрушительного действия. Нарастающая тревога душила собой Горена. Она была слишком сильна, чтобы её выносить, и вурмек не нашёл другого способа избавиться от этого чувства, как начать идти навстречу его источнику. Словно получив толчок в спину, юноша, не сводя глаз с горящего неба, пошёл вперёд.
Вот уже четыре дня ноги вурмека касались песков Коами, но такими лёгкими как сейчас его шаги не были даже в начале пути. Измученный долгими днями скитаний, отягощённых жарой и жаждой, в эти минуты Горен был свободен от прежних мук. Идти вурмеку было так легко, будто бы пески сами несли его. Пересекая один бархан за другим, становясь ближе к огненному свечению, он всё явственнее ощущал освобождение от физических страданий. Вместе с утомлённостью Горена покинул и страх. Он не чувствовал ничего кроме решимости, словно то, что совершал в эти минуты было абсолютно правильным, а нечто призывающее его являлось единственно важным.
Огни на горизонте приближались. Их вспышки стали ярче, а очертания нитей видны отчетливей. Неустанно всматриваясь вдаль, вурмек старался не пропустить появления источника свечения, готовый броситься к нему бегом, едва только разглядев, а когда, наконец, заметил нечто впереди, то побежал на встречу не раздумывая. Сначала он видел на горизонте лишь мелкую подрагивающую точку, но, становясь ближе, она обретала форму и постепенно из неё вырисовались две фигуры. Когда Горен понял, что они движутся к нему, то остановился и ещё некоторое время стоял в нерешительности, раздумывая, что делать дальше. По мере приближения, фигуры стремительно видоизменялись и скоро, вурмек угадал в них человека и идущее рядом с ним крупное животное. Юноша должен был испугаться, и в его голове мелькнула мысль о возможной опасности, но он не ощутил даже малейшей доли страха, поэтому не предпринял ничего, а всё также продолжал стоять, спокойно наблюдая за приближением человека и зверя. Между ними осталось не более пары десятков метров, и тогда вурмек увидел перед собой молодую женщину, облаченную в длинное, почти закрывающее её стопы одеяние, а рядом большого пятнистого кота, высотой в половину её роста.
Остановившись в нескольких шагах от Горена, женщина склонила голову и что-то негромко произнесла на незнакомом языке. Юноша не понял ни слова, но неожиданно обнаружив в себе смелость, сделал решительный шаг вперёд и сказал:
– Моё имя Горен. Я и сопровождающие меня друзья идём в селение харубов.
Незнакомка положила руку на голову кота, и тот, издав протяжный рык, медленно опустился на землю.
– Мы ждали вас,– вдруг заговорила она,– Пустынные джины поют о вашем прибытии вот уже два дня.
Горен с удивлением взглянул в глаза женщины и вдруг, как в зеркале увидел в них своё отражение. Точно вне сознания, вурмек смотрел на себя со стороны чужим изучающим взглядом. Внезапно наваждение рассеялось, и он вновь стоял перед незнакомкой, ошеломлённый увиденным.
– Идём, я провожу тебя,– сказала женщина, повернувшись чтобы уходить.
Сделав несколько шагов вперёд, юноша остановился. Он вспомнил об оставленных друзьях и обернулся назад.
– Сон твоих спутников будет безмятежным. Ничто не потревожит их этой ночью,– словно прочитав мысли Горена, сказала женщина,– Утром за ними придут и проводят в селение.
Вурмек снова оглянулся, описал долгим взглядом дальние барханы и вновь посмотрел на незнакомку.
– Иди же без страха,– произнесла она и, не дожидаясь ответа от вурмека, стала медленно удаляться в сторону источника огней.
Лежащий на песке кот, лениво поднялся и пошёл следом за женщиной. За ним, отбросив нерешительность, неторопливо зашагал вурмек. Глядя на размеренно движущихся впереди незнакомку и её зверя, он вдруг понял, что лишился последних частиц того волнения, которое заставило его