Читать интересную книгу Лубянская ласточка - Борис Громов

Наконец гости удалились.

– Ну-с, что мы будем делать с господином Бидо? – поинтересовался Аркадий. – Я, право, рад, что его возможности в России «сведены к минимуму». Я не хочу, чтобы неумеренное любопытство здешних Джеймс Бондов взбудоражило их московских коллег. Еще испортят мне отношения с поставщиками.

Натали понимала, что Аркадий прав на все сто. Бидо получил задание во всем помогать им в проведении задуманной операции, но какой разведчик, оказавшись почти в «логове врага», устоит против соблазна добыть что-нибудь «вкусненькое»?

– Я этим займусь. То есть я беру на себя Бидо. Метод простой – его надо загрузить ответственной работой. Иначе, как говорила одна бабушка, сатана всегда найдет дело для праздных рук. А вот московская резидентура…

– Ничего, я, кажется, знаю, как справиться с этим. Вся связь идет через этого хлюста Летисье. Это довольно слабое звено. У парня не было серьезной практики, а уж Россия для него – сплошная тайга, несмотря на знание языка и просмотр кинофильмов. Я позабочусь, чтобы у него не было времени на адаптацию. Скорее всего, мы сразу попадем за стол переговоров… обильно уставленный блюдами и бутылками. Надеюсь, обойдется без человеческих жертв.

– А у тебя что, в делах бывали жертвы? – заинтересовалась Натали.

Аркадий засмеялся.

– Почему-то нет. Меня самого один раз чуть не пристрелили в Африке, пришлось два часа провалятся на полу плетеной хижины, пока враждебное племя прошивало стены очередями из автоматов… В другой раз московский партнер отравился «левым» джином, но, слава богу, откачали. В крайнем случае, крошке Жаку придется подлечить печень. Хотя, как говорил один московский врач, «у каждого хирурга есть свое маленькое кладбище».

– Ну, мы тут не хирурги, скорее – гомеопаты. Ладно, начинай подготовку к вылету. А я займусь местными делами.

«У каждого хирурга есть свое кладбище…» Что же тогда говорить об агентах спецслужб! Мимоза не считала могилы надежд, судеб, идеалов, людей, остававшиеся за спиной на ее долгом пути. Друзья, враги, жертвы… Но о могиле на кладбище Сан-Жесье она не забывала никогда.

Проводив мадам Натали, Аркадий поднялся на второй этаж. Если внизу в гостиной он принимал людей и вел переговоры в своем кабинете, то на второй этаж посторонние не допускались.

Аркадий умел и любил командовать, а уж за свои деньги привык получать всё. Вполне естественно, что он вернул господину архитектору его план с недвусмысленными указаниями: желаю того-то и того-то. И тут же понял, что недооценил Жан-Мишеля (редкий случай, обычно он в людях не ошибался): из томного изнеженного херувима дизайнер на глазах превратился в бенгальского тигра. Глаза де Мурвиля метали молнии, когда он почти влетел к Кобзарю с планом наперевес.

– Мсье Кобзарь, я привык хорошо делать свою работу. Вы предлагаете мне сделать черт знает что.

– Кажется, я плачу за это деньги.

– Я не намерен жертвовать своей профессиональной репутацией, выполняя ваши капризы. Уверен, за гораздо меньшие деньги вы найдете дизайнера, который будет смотреть вам в рот и стоять на задних лапках. Могу даже подкинуть пару идей – золотой унитаз на колесиках вместо кресла и шелковая простыня в бриллиантовой крошке.

– Эй, это уж слишком, – возмутился Аркадий. – Допускаю, что я погорячился, фантазируя с дизайном, но в маразм не впадал. Вам не приходило в голову, что человек должен чувствовать себя уютно – хотя бы в собственном доме?

Де Мурвиль посмотрел на нувориша с интересом.

– Приходило. Скажу больше: в моем собственном доме есть комната, предназначенная для меня одного. Она на редкость не оформлена, и стоит в ней только старый диван, на котором лежит «Пари Матч» десятилетней давности. Иногда мне бывает уютно на этом диване, иногда – в кабинете или в мастерской. Я не хочу лишать себя выбора. То, что начеркали вы, обернется отсутствием выбора, неизбежно.

Пришел черед задуматься Кобзарю.

– Вы предлагаете мне в моих фантазиях ограничиться одной комнатой?

– Безусловно. Для стопроцентного проявления своей сущности человеку вполне достаточно одной. Всю остальную площадь доверьте профессионалу. В других комнатах он как бы смешивается – с женой или мужем, детьми, гостями, и это правильно. Нельзя вместо вина все время подавать неразбавленный спирт.

«Так подают же», – вспомнил родные просторы Аркадий. Но разговор перешел-таки в конструктивное русло, и в итоге план Жан-Мишеля был утвержден. Переступив впервые порог своего «интимного» кабинета, Кобзарь вздрогнул: настолько полно разгадал его де Мурвиль. Гениальный дизайнер, следуя пожеланиям заказчика, ухитрился ничем не оскорбить чувства меры, но пресловутая сущность обитала здесь, бросалась в глаза…

Кобзарь прошел к небольшой витрине с игрушечными солдатиками. Там, в укромном уголке, стоял его талисман. Аркадий взял маленькую фигурку пилота люфтваффе, поставил его рядом с письменным прибором на столе, а сам опустился в мягкое кожаное кресло на колесиках.

– Ну что, брат, где наша не пропадала?

Путь к богатству будущего капиталиста начался лет сорок назад. В один прекрасный день четырнадцатилетний Аркаша вышел из дверей родной школы в Мерзляковском переулке у Арбатской площади. Он спустился по улице Фрунзе к Каменному мосту, постукивая ладошкой по гранитному парапету, и, дойдя до середины моста, остановился напротив огромного серого здания, в левом крыле которого громоздилась раковина кинотеатра «Ударник». Официально здание значилось Домом правительства, там действительно жили сильные мира сего. Однако после выхода в свет знаменитого романа Юрия Трифонова «Дом на набережной» все москвичи стали именовать его именно так. Мальчик понаблюдал за белоснежными речными трамвайчиками, попытался прочитать название фильма на афише кинотеатра «Ударник» и вдруг понял – он больше никогда не вернется в школу. Никогда! Аркадий только что благополучно закончил седьмой класс и пришел к выводу, что больше ему учиться нечему Все необходимые знания он уже приобрел или приобретет в дальнейшем самостоятельно. Ходил Аркадий в школу неохотно, но ходил – не желал огорчать маму, которая справедливо видела в образовании единственный путь к достойной жизни. Об отце он никогда от нее не слышал, а потому не задумывался, «что бы сказал мой папа» по тому или иному поводу.

Роза Ефимовна Кобзарь служила лифтершей в доме, там же, где и жила вдвоем с сыном. И в мечтах видела свою единственную отраду – Аркашеньку – ученым-физиком, как минимум лауреатом Госпремии. Надо сказать, что притязания Розы Ефимовны не были слишком завышены.

Аркадий учился легко, в его табеле четверка встречалась реже, чем пятерка. Он прекрасно усваивал все, что объяснял учитель на уроке, и домашних заданий никогда не делал. «Физик» Петр Игнатьевич не раз врывался в учительскую с воплем: «Каков мерзавец! Потрясающе решено, и логика недетская. Нет, товарищи – Кобзарь далеко пойдет!» (И ведь, оказался прав!) Математичка Евгеша высказывалась более сдержанно: «Мальчик одаренный, вне сомнения. Попадет в хорошие руки – выйдет экономический гений: он умеет соединять философию с точными науками» (и тоже оказалась права!). И всех педагогов Аркадий поражал независимостью суждений и какой-то недетской самостоятельностью.

Возможно, читатель уже мысленно нарисовал портрет типичного отличника: очкарик с высоким лбом и узкой грудью, обнимающий слабыми ручонками стопку книг… Ну нет! Хорошего роста, физически крепкий, Аркадий ни в чем не уступал «физкультурникам» и «хулиганам». Он радовал мать тем, что практически не болел. И за себя Аркаша всегда умел постоять, пройдя с малых лет справедливую дворовую школу кулачного боя до «первой кровянки». Врагов, как во дворе, так и в школе, у него не водилось, что для такого независимого одиночки может показаться невероятным. Но это так. Парнишка спокойно ладил с отпрысками высокопоставленных родителей, «обычными» детьми и дворовой полууголовной шпаной.

Не было у него, впрочем, и близких друзей. Если не считать одного генеральского сынка, которому он протежировал на взаимовыгодных условиях, поедая половину его деликатесных завтраков. Деликатесы Аркадий уважал. Роза Ефимовна благодаря хорошему отношению некоторой части жильцов дома – жен высокопоставленных чиновников – укладывала сыну в портфель бутерброд и с ветчиной, и с хорошим сыром. Аппетит у мальчика был отменный, и не только деликатесы, но и самый простецкий завтрак шел у него за милую душу.

Итак, дойдя до середины моста, он вытащил из портфеля положенный заботливой материнской рукой завтрак – бутерброд, вонзил крепкие зубы в трехэтажное сооружение из бородинского хлеба, щедро намазанного сливочным маслом и любовно проложенного ломтями любительской колбасы, и с огромным удовольствием зашвырнул полный учебников портфель подальше в Москву-реку. Вид расходящихся кругов от места, где только что исчез портфель – символ ненавистной школы, вызвал прилив радости и ощущение полной свободы. Покончив с закуской и слегка поразмыслив – как ему распорядиться своей свободой – пойти в кино или отправиться в парк Горького, Аркадий выбрал прогулки на свежем воздухе. До вечера мальчик развлекался: катался на «чертовом колесе», стрелял в тире, ел эскимо. Таково было его прощание с детством.