Александр. Брат хорошо помнил, как она в детстве заботилась о нём, играла в его игры, и, собственно, только по её инициативе царь Филипп вернул ему эпирский престол. Он поселил Олимпиаду во дворце в тех же покоях, где она выросла и откуда посланники Филиппа увезли её в Македонию. Она вспомнила всё, что происходило с ней в далёком детстве, сразу окунулась в дорогие ей ощущения, и это состояние не тяготило, а возбуждало её сознание, давало пищу для размышлений. Хотя будущее проглядывалось пока неясно…
С этого дня она ловила каждое сообщение из Македонии, думала о сыне: «Как он там? Что с ним? Как ведёт себя ненавистная Клеопатра?»… Проходили дни за днями, но сведения доходили скудные. Ночами в мыслях и во снах Олимпиада часто летала в Пеллу, к сыну… Горькие слёзы, отчаянье, тоска тяжко давила на сердце матери… Филипп! Во всём виноват ужасный Филипп!
Олимпиада недолго сомневалась, забыть ей обиду на мужа или мстить. В безлунную тёмную-тёмную ночь выбрала уединённое место в саду, куда принесла семь масляных светильников. Зажгла их, поставила кругом, в центр положила венок из репейников; в левую руку взяла яблоневую ветку, в правую руку – плеть и начала взывать к богине мести, как её научили на Самофракии:
– О, могущественная Немезида, дочь Великого титана Океана и сумрачной Ночи! Ты Возмездие, ты Месть, ты Воздаяние, ты Взыскание! Прошу у тебя гибели для Филиппа, смерти ему быстрой, но страшной, раны глубокой и нелечимой!
Облила венок оливовым маслом, подожгла от пламени светильника и начала хлопать плетью по венку, пока он не выгорел полностью. При этом продолжала петь гортанным голосом:
– Серой мглой да туманом зловещим пусть придёт смерть к Филиппу в доме его, на людях, чтобы видели все, как настигнет его кара жестокая и как помрёт он, захлебнувшись кровью. Как сгорает венок от пламени жаркого, так пусть сердце в груди его остановится. И будет проклято имя его, когда жизни лишится он. Да поможет мне в этом могущественная Немезида!
Совершив обряд, Олимпиада ощутила, будто камень свалился с сердца – это богиня дала знать, что услышала просьбу. В эту ночь спала она спокойно, а назавтра к полудню служанка принесла радостную новость, что сын в Эпире! Оказывается, Александр бежал от гнева отца после ссоры на свадьбе. Боги услышали Олимпиаду – сын рядом, с матерью! Отсюда, из Эпира, он начнёт путь к македонскому престолу…
Накануне
В Македонии народ возликовал, узнав, что царь изгнал эпирскую колдунью и женится на девушке из древнего македонского рода. Представители греческих городов потянулись в Пеллу с ценными дарами, пожеланиями добра и счастья молодым. Приехали вожди вассальных племён из Иллирии, Фракии и прочих балканских областей, подневольных Македонии или союзных с ней. Но особенно показательным стало посещение представительной делегации из Афин; их глава вручил ему массивный золотой венец со словами:
– Мы вручаем тебе, царь, не только заслуженную тобой награду за твои высочайшие достижения в установлении мира в Элладе, а символ круга времён, непрерывности и бесконечной деятельности, чего мы тебе желаем. Пусть божественная сила венца придаёт тебе столько жизненных сил, сколько содержится света в солнечном диске. – Афинянин видел, что пожелания достигают цели – Филипп едва сдерживал торжествующую улыбку. – Царь, – продолжал речь оратор, – будь уверен в том, что афиняне готовы выдать тебе всякого, кто, замыслив покушение на твою жизнь, вдруг нашёл бы прибежище в нашем городе.
Посчитав, что этого достаточно, афиняне удалились, довольные собой.
* * *
От дома Аттала до царского дворца торжественную процессию невесты сопровождала разномастная шумная толпа. Люди выкрикивали здравицы Гименея*, перебрасывались скабрёзными шуточками по поводу возраста жениха и невесты, резко звучали флейты-сиринги, слышалось пение обрядовых свадебных эпиталамий.
Филипп, облачённый в парадную одежду, с царской диадемой на седеющей голове ожидал прибытия невесты, чтобы на руках внести в супружеский дом, как заведено предками. Будет роскошный пир с изысканными блюдами, царские вина, музыка, песни и танцы с участием приглашённых актёров.
Перед свадьбой царь был озабочен не только подбором свадебных блюд и напитков. Торжественность момента воссоединения двух родов, Филиппа и Клеопатры, требовала особого внимания к списку лиц, кого следовало пригласить на свадебный пир, а кого – проигнорировать. Помимо родственников, своих и новых, при нём должны быть самые близкие друзья, военачальники, иногородние гости. Получался внушительный список.
– Зачем мне приглашать столько гостей? – со смехом спросил царь Антипатра.
– Так требует обычай, царь! Наши предки зря ничего не делали. На обычное пиршество приглашают гостей, чтобы каждый мог насладиться разумными разговорами с сотрапезниками и хорошей музыкой, вкусить диковинные блюда, приготовленные любезным хозяином. Все с удовольствием пробуют хорошие вина и особые напитки, припасённые для такого случая. А на свадьбу гости сходятся для иных впечатлений. На свадьбе они свидетели важного события – бракосочетания супругов, и чем больше таких свидетелей, тем лучше. Вот почему на свадьбу приглашают много гостей, лишь бы всем хватило места! По этой причине и угощение на пиршественных столах не должно быть скромным, и сам пир длиться продолжительное время, иногда по несколько дней. Всё для того, чтобы приглашённые долго ещё с восторгом вспоминали свадьбу, на которой им довелось побывать и стать свидетелями. Вот почему тот, кто справляет свадьбу, зовёт большое число родственников с обеих сторон – своих друзей и вообще всех сколько-нибудь близких, опасаясь обойти кого-нибудь своим приглашением.
Царя устроило объяснение Антипатра.
– Ладно, с гостями разобрались. Хейрисофос настаивает на том, чтобы каждому гостю ставили отдельную порцию еды. Так, говорит, мы больше оказываем уважения приглашённым, чем когда подаём общее блюдо. Что скажешь, Антипатр?
Советник, подумав, высказался:
– Думаю, твои гости не будут обращать внимания на такие вещи. Вряд ли будут удивляться той или иной подаче блюд. Особых запретов нет, хотя в Спарте заведено есть из общего блюда даже в таверне, людям совершено не знакомым друг другу. Но на свадьбе поступают так, чтобы все гости были довольны праздником.
– Ты прав, мой друг, но как это сделать?
– Для этого вспомним, откуда пошла традиция подавать пирующим отдельное блюдо. От обряда жертвоприношений, когда каждому из участников – жрецам, жертвователю и свидетелям, параситам, выделялась равная доля жертвенного мяса. Отсюда распределение даров перешло в застольный обычай. Но с тех пор одним участникам застолий нравится такой порядок, другие находят его неправильным и даже несправедливым, что порция для одного окажется чрезмерной, для другого будет недостаточной.
– Так и есть, Антипатр! Мы же с тобой знаем, какое брюхо имеет Парменион? Будет ли он рад,