- Как вы уже достали этим аргументом! - Костя раздраженно схватил ключ с представительской ладони. Он выглядел таким же металлическим, как и медали Георгия, но в отличие от предметов этого мира ощущался лишь сопротивлением воздуха, и поначалу Костя чуть не уронил его. Кажется в первый раз ключи ощущались иначе - но как, он не помнил. Возле шкафа в воздухе материализовалась темная замочная скважина, и Гордей, болтавший ногами на спинке кресла, настороженно сказал:
- Пфух?!
- А как же она? - Костя вопросительно посмотрел на свою руку, все еще крепко державшуюся за Анино плечо, и Георгий едва заметно одобрительно кивнул.
- Это же отпечаток, Константин Валерьевич, - напомнил Евдоким Захарович. - Фактически вы останетесь здесь, как и мы, и я сразу же почувствую любую угрозу, не сомневайтесь. И скалку свою можете положить...
- Не положу!
- Ну, воля ваша, - представитель повел широким рукавом, Костя, шагнув вперед, осторожно вставил ключ в покачивающуюся в воздухе скважину и тут же отскочил назад, когда навстречу ему из ниоткуда качнулась решетчатая створка бледно-голубых ворот. Евдоким Захарович со смешком обошел его и неторопливо зашагал по широкой дороге, представлявшей из себя смесь снега и мокрой земли, из-под которой кое-где выглядывали изломанные островки старинного асфальта. Вздрогнув, Денисов обернулся - вместо гостиной позади протянулась трасса с притулившимися возле обочины пустыми машинами и строем ведер с искусственными и живыми цветами. С другой стороны трассы из-за бетонного забора, в котором местами зияли дыры, выглядывали присыпанные снежком бесчисленные надгробия. Костя передернул плечами и обернулся на простиравшийся перед ним безмолвный город мертвых. Ни людей, ни хранителей, ни птиц, ни собак. Даже свиста ветра не было слышно, и Косте стало жутко от этой всепоглощающей густой тишины. Он крепче сжал скалку в руке, и Георгий толкнул его в спину.
- Не валяй дурака, пошли! Это всего лишь кладбище. Ты ж бывал здесь уже.
- Все нормально, - пробормотал Костя и, одернув остатки пиджака, неохотно двинулся вслед за синебородым, шагавшим бодро и уверенно. Изредка он останавливался, призывно махал спутникам рукой, после чего вновь рысил по дороге, размахивая полами своего расписного халата. Вскоре он свернул налево, и Костя, следуя за ним, теперь шагал почти вплотную к Георгию, мысленно уверяя себя, что делает это исключительно из-за того, что дорога стала уже, а вовсе не по какой-то другой причине.
- Дорогу запоминай, - напомнил наставник. Костя кивнул, не сводя глаз с проплывающего мимо почти слежавшегося могильного холма, густо заросшего бурьяном, в изголовье которого торчала металлическая табличка с неразборчивой надписью. В окружении аккуратных ухоженных памятников заброшенная могила выглядела особенно удручающе, и у Кости невольно вырвалось:
- Не дай бог!..
- Да, печально, - согласился Георгий. - А я свою почитай лет тридцать не видал. Мож тоже так сейчас выглядит. Наших-то там никого и не осталось...
- А ты разве не здесь?..
- Не, под Полтавой... Ты по сторонам-то гляди, гляди, памятники приметные высматривай, деревья запоминай...
- Да зачем мне это надо?!
- Дойдем до места - все объясним.
Евдоким Захарович тем временем остановился возле перекошенного указателя и, когда Костя и Георгий догнали его, небрежно произнес:
- Четвертая аллея. Недалеко идти - вам повезло, господин Денисов.
- Это он всерьез или издевается? - поинтересовался Костя у наставника, свирепо глядя на разрисованный розочками халат, деловито колыхающийся среди надгробий. Георгий, хмыкнув, махнул на глыбу белого мрамора, в которой было высечено чье-то недовольное лицо, и на две туи, росшие возле могилы. Деревья сильно наклонились, образовав над мраморной глыбой почти правильную букву "Λ", часть корней левой туи торчала наружу вместе с вывернутым куском земли, и треть ее ветвей высохла до самой макушки.
- Приметные, запоминай.
- Да запоминаю, запоминаю... - проворчал Денисов, старательно оглядываясь. Безмолвный лес памятников, простиравшийся далеко вперед, выглядел по прежнему жутко, но вблизи они не казались такими уж зловещими, приобретая каждый свою индивидуальность и вызывая уже не страх, а меланхоличное любопытство. Но богатые гранитные ансамбли и облезлые железные кресты, аккуратные оградки и засохший бурьян, припорошенные снегом ухоженные кустики и деревья и голые земляные комья - все это больше говорило о родственниках погребенных, чем о них самих, а понять толком что-то по фотографиям и высеченным в камне лицам было нельзя. В памяти Кости отчего-то всплыли безжизненные светлые глаза его флинта, обиженное лицо Тимки, грустное личико Инги, которую он, при всей своей памяти на лица, так толком и не вспомнил, и Денисову захотелось сбежать отсюда сию же секунду.
- Терпи, недолго осталось, - шелестнул над ухом голос наставника, и Костя, встрепенувшись, постарался принять мрачно-непроницаемый вид, после чего вновь принялся запоминать ориентиры. Лиловый розарий на черном шелке раскачивался впереди все медленней и медленней, сворачивая то вправо, то влево, то вовсе пропадая из вида. У Кости внезапно появилась смешная надежда, что Евдоким Захарович вот-вот повернется и, удрученно разведя рукавами, сообщит, что денисовское последнее пристанище чудесным образом куда-то девалось. Его взгляд упал на необычное надгробие в виде гранитной нотной тетради с завернувшимся листом, на которой косо лежала мраморная скрипка, и он пожал плечами - к чему такие изощрения?
- Вот мы и на месте, Константин Валерьевич.
Костя коротко глянул туда, где остановился синебородый, и тут же начал заинтересованно разглядывать росшие поблизости кипарисы.
- Константин Валеееерьевич!
Костя чертыхнулся, получил тычок от наставника и сердито подошел к Евдокиму Захаровичу, который, мягко улыбаясь, сделал представляющий жест на небольшую гранитную плиту, на которой вязью были высечены его имя и годы жизни и две банальнейшие на денисовский взгляд скрещенные розочки. Венчал композицию массивный гранитный крест, выглядевший каким-то сплющенным. На плите валялось несколько увядших цветов, а к кресту была прислонена фотография самого Денисова, улыбавшегося в объектив с легким сонным презрением. Костя не помнил этой фотографии, а вот костюм и галстук помнил, он не надевал их уже года полтора. В любом случае, это было лучше, чем то барахло, в котором его закопали.
- Небогато, - не без ехидства заметил Георгий, - я-то думал тебе водрузят обелиск или колонну, как вон у того типа, - он махнул рукой вправо на брутальное гранитное надгробие.
- С другой стороны, довольно неплохо, - Евдоким Захарович похлопал по руке Костю, вновь принявшегося изучать деревья вокруг. - Что такое, Константин Валерьевич, вас смущает ваше надгробие?
- Я не смущен, - буркнул Костя, - я в ужасе.
- Ну, по вам трудно отличить одно от другого. Хорошенько все запоминайте, а потом мы с Георгием Андреевичем останемся здесь, а вы вернетесь к воротам и попробуете найти вашу могилу самостоятельно. И сейчас я объясню вам, зачем.