— Когда падет Арсуф, нам будет принадлежать все побережье, — сказал Конрад. — Иерусалим тоже станет нашим — это всего лишь вопрос времени.
Ричард, беспечно пожав плечами, ответил:
— Не торопись праздновать победу.
Конрад взглянул на восток. От их нового опорного пункта до Иерусалима — день пути на лошадях. Почему бы не прояснить некоторые вопросы сейчас, пока не началась осада Священного города?
— Теперь, когда на горизонте вырисовывается Иерусалим, пришло время кое-что обсудить.
Ричард удивленно приподнял брови.
— Что, например?
Конрад внезапно почувствовал, как первые признаки беспокойства затмевают в его сердце радость победы.
— Управление новым королевством, — пояснил Конрад. — Я являюсь наследником короля Ги, и на мои плечи возложена ответственность за обеспечение стабильности нового правления.
К удивлению и ярости Конрада, Ричард запрокинул голову и от души рассмеялся.
— Ах да! Я уже и забыл, что разговариваю с королем Иерусалима.
Конрад почувствовал, как кровь прилила к лицу.
— Ты смеешь насмехаться надо мной?
Ричард даже не смотрел на собеседника. Сейчас все его внимание было приковано к полчищам солдат-мародеров, обыскивающих тела врагов.
— Как я уже говорил, королевства завоевывают не словами, а делами. Твои воины не смогут захватить трон без помощи моих солдат.
Конрад почувствовал, как в реальной жизни оживает ночной кошмар, о котором он втайне пытался забыть.
— О чем ты?
Ричард наконец соизволил повернуться к маркграфу. Во взгляде короля презрения было больше, чем он видел во взглядах солдат во время сегодняшней резни.
— У Иерусалима будет король, Конрад, но его никто не будет назначать, — медленно произнес Ричард, как будто обращаясь к ребенку. — Он захватит город своей десницей.
С этими словами английский король ускакал, оставив Конрада стоять у поля боя с открытым от удивления ртом. И тут маркграф заметил Уильяма. Впервые за много дней рыцарь улыбался. Смеялся, наблюдая за тем, как легко Ричард предал святое дело. Смеялся над униженным Конрадом.
Когда Уильям Тюдор, хихикая, ускакал вслед за своим королем, Конрад ощутил, как в нем закипела ярость. В бессильном гневе взглянув на тела, которыми было усеяно все побережье, он сжал кулаки. «Это я король Святой земли, — угрюмо подумал маркграф. — И если Ричард Львиное Сердце захочет отнять у меня королевство, он вскоре узнает, что Конрад де Монферрат не тот человек, с которым можно безнаказанно шутить».
Глава 48
ЗАХВАТ КАРАВАНА
Мириам сидела в крытой кибитке на спине у верблюда. Ехать было неудобно: деревянный паланкин был маленьким и тесным, а красно-зеленые занавески не могли защитить от песка и насекомых. Да и сам одногорбый верблюд шел сильно пошатываясь, отчего к горлу подступала тошнота, как будто она несколько дней путешествовала морем.
Прошло четыре дня с тех пор, как Мириам покинула Иерусалим и роскошный дворец султана, но ей казалось, что уже минул целый год. Ее вооруженная свита выбирала окольные пути к Синаю, идя через бесплодную пустыню Негев. До них дошла весточка о том, что крестоносцы движутся вдоль побережья, поэтому прямой путь через Аскалон будет чреват неприятностями. Это устраивало Мириам. Слишком больно было бы ей видеть тот злосчастный оазис, где убили ее родителей.
Тем не менее она считала путешествие по пустынным дюнам грустным и навевающим тоску. Два дня назад они пристали к торговому каравану бедуинов, и начальник охраны предупредил, чтобы оставшуюся часть пути она не высовывалась из паланкина. Если солдаты, которых султан самолично отбирал для этого вояжа, были готовы умереть, защищая Мириам, то безграмотные бедуины, в чьей компании они сейчас находились, не привыкли путешествовать с женщинами и могли оказаться менее сдержанными в том, чтобы обуздать собственную похоть.
Мириам ужасно разозлилась, услышав это предостережение, высказанное с наилучшими намерениями. Неужели все мужчины — рабы своей похоти? Казалось, вся история человечества сосредоточена вокруг мужчин и их откровенных поисков оргазма. Вероятно, поэтому ее не должен удивлять ислам с его, как правило, искаженной практичностью, обещающей вечное сексуальное вознаграждение воинам, павшим на поле битвы. Похоже, древние мусульмане понимали: нет для мужчины движущей силы сильнее, нежели возможность извергнуть свое семя.
Наверное, именно поэтому такие образованные женщины, как султанша, искали близости и удовольствий с представительницами слабого пола. Мириам совершенно не удивила эта склонность теперь уже умершей соперницы. В Каире она встречала не одну девушку — и среди иудеек, и среди мусульманок, — которые считали, что прикосновение нежных женских рук намного приятнее, чем мычание, потение и брутальная сила, которыми сопровождается соитие с мужчиной. Мириам с иронией думала, что, если им с Саладином (что вполне вероятно) не суждено быть вместе, она в конечном счете утешится в объятиях симпатичной служанки. Признаться, сама мысль о том, что она будет держать в объятиях другого мужчину, казалась ей непостижимой. После жарких ласк султана она сомневалась, что другой мужчина сможет заполнить пустоту в ее сердце.
Ее мрачные размышления о незавидной участи старой девы были неожиданно прерваны резкими криками. Ослушавшись строгого приказа начальника охраны, Мириам приподняла занавеску и выглянула наружу. Жгучее солнце пустыни слепило глаза, и единственное, что она разглядела, была растянувшаяся по пустыне, длинная вереница верблюдов и лошадей, чьи следы тут же заметало песком.
Мириам устремила свой взор в ту сторону, куда взволнованно указывал юноша-бедуин в пурпурной тюбетейке. Вдали, на горизонте, за двумя огромными дюнами, похожими на золотые горы, она увидела вздымающуюся пыль. В тот же миг Мириам почувствовала, как ухнуло сердце. Может, это просто песчаная буря, одна из тех бесчисленных бурь, которые возникают неожиданно и проносятся по пустыне, словно очищающий огонь? Или…
Султанский страж вытащил подзорную трубу и стал всматриваться в поднимающийся столб пыли, который с каждой секундой все приближался и приближался. И потом прокричал те самые слова, которые она так боялась услышать:
— Всадники!
Караван остановился, мужчины вытащили из ножен сабли и приготовили луки. Мириам отчаянно уверяла себя, что это простая предосторожность. Они все еще в глубине султанской территории. Самое худшее, что их ожидало, — это столкновение с бандой головорезов, посчитавших караван легкой добычей. Обычные мародеры вряд ли смогут выстоять в поединке с лучшими воинами Саладина. О другом она запретила себе и думать.