Читать интересную книгу Синева небес - Соно Аяко

«Мадонна из многоквартирного дома» была предельно немногословна. В ее доме ужасный беспорядок, кухня завалена мусором, в квартире стоит запах гнили. Шторы на окнах местами оборваны, но она не собирается их подшивать.

Эта «мадонна» прежде не была такой. Она — красивая женщина, очень трудолюбивая. Одна моя знакомая, хорошо знавшая ее прежде, рассказывает, что она продвигалась по служебной лестнице, не уступая мужчинам, даже требовала равноправия. Она был очень активная, и у нее всегда находилось время и желание аккуратно подшить шторы, привести в порядок дом.

Она была прекрасной матерью для того ребенка, которого Вы видели в тот день. Это здоровый ребенок, он все время улыбается. Его мать всегда волновалась, правильно ли она его кормит.

Для Вас «мадонна из многоквартирного дома» ассоциируется лишь с изнасилованием, сошедшим Вам с рук. Это говорит о том, что Вам не хватает силы воображения.

Меня же удручает не только то, что вы явились причиной всех бед родителей этого ребенка. Я боюсь, что вы испортили жизнь и ему. Боюсь, когда он подрастет, то из чужих разговоров узнает, как хорошо жили его родители до его рождения, и начнет доискиваться до причины, по которой они стали калеками.

В тот день этот ребенок оказался невольным свидетелем Вашего преступления. Вы, наверное, скажете, что младенец не может ничего запомнить. Однако я не могу избавиться от мысли, что нечто из ряда вон выходящее откладывается в памяти даже в самом раннем возрасте. Вы надругались над матерью этого ребенка у него на глазах.

Я должна высказать Вам то, что печалит меня больше всего.

От адвоката Кадзами я слышала вашу фразу: «Я тогда по-настоящему влюбился в эту мадонну». Вы вольны влюбляться, как Вам угодно, но неужели Вы сказали правду?

В тот день эта женщина забеременела от Вас.

Сначала мне по глупости показалось, что она решит оставить этого ребенка. Тогда бы Вы смогли начать жизнь заново, в нем, потому что это Ваш ребенок. Моя сестра лишь посмеялась надо мной, но я вспомнила, как Вы однажды рассказали о Вашем погибшем ребенке. Мне подумалось, как Вы были бы сейчас счастливы, если бы в этом мире жил ребенок, в жилах которого течет Ваша кровь.

Когда я сказала об этом сестре, она поразилась и спросила:

— Не самый ли это веский довод в пользу аборта?

Но я все-таки ожидала, что материнская натура отвергнет идею аборта. Я и в самом деле глупа. Никто не будет заботится о ребенке, который может стать причиной ненависти. Возможно, это и называется человеческой мудростью.

Она все-таки сделала аборт. Это естественно. Это же ребенок от человека, разрушившего ее семью. Вы не только убили мальчика и молодых женщин. Вы также повинны в гибели Вашего собственного ребенка.

Думая этой ночью о Вашем ребенке, для которого все уже кончено, я остро ощущала боль в груди. По-видимому, я должна сказать, что Вы получили по заслугам? Но я могла бы это понять, если бы объектом возмездия стали Вы сами. Однако жертвой возмездия стали не Вы. Вместо Вас убили Вашего ребенка.

Но я не могу осуждать эту женщину за ее поступок.

В сущности, ребенок ни в чем не виноват. Однако люди не настолько разумны, чтобы понять это. Я боюсь, что если бы ребенок остался жить, то каждый раз, наказывая его за какую-то шалость, «мадонна» изливала бы на него всю ту ненависть, что питает к Вам. Такое бремя человеку не под силу.

Я прошу Вас простить меня за то, что содержание Вашего письма стало известно посторонним. Я слышала, что адвокат Кадзами уже передала Вам мои извинения и объяснила обстоятельства случившегося. Мне известно, что Вы великодушно простили меня и с удовольствием приняли гонорар в пять тысяч иен за Ваше стихотворение.

Я также слышала, что Вы испытываете удовольствие от статей о Вас, которые помещают в средствах массовой информации, поэтому стали публиковать нечто вроде серии заметок на тему «Почему я убил ребенка и женщин».

Сейчас многие еженедельники похожи на муравьев, кишащих в объедках торта: они наперебой печатают Ваши «Беседы» и «Суждения», хотя неизвестно, подлинные они или нет. И тут же, рядом, они помещают издевательскую критику Ваших заметок.

Таких издевок множество: «Не терпится убить человека, который не умеет сидеть в электричке, как положено» или «Продавцы, плохо ориентирующиеся в расположении отделов универмагов, будьте осторожны!» На днях я прочитала в одной газете письмо пожилой читательницы: «Убивать — это неправильно, но ужасно и то, что никто не учит молодежь, как нужно сидеть в электричке», — писала она.

Слова маленького Кэна, которые вызвали Ваш гнев, цитируются во всех газетах: «Если вы убьете меня, это будет большим уроном для государства и общества». Эти слова стали расхожей фразой. Например, если кто-то нечаянно прольет кофе, то тут же посетует: «Какой урон обществу!» или скажет: «Ах, какой ущерб дому!» Наверное, Вы рады. Ведь Вы и не мечтали, что когда-нибудь будете столь популярны.

Расскажу немного о своей жизни. В ней кое-что имеет непосредственное отношение к Вам.

Думаю, что Вы слышали от адвоката Кадзами, как меня выставили вашей любовницей. Мою фотографию не напечатали, зато сфотографировали мой дом и поместили снимок в журнале. Это произошло в тот день, когда без моего разрешения журналист прочел Ваши стихи. Говорят, что всему причиной моя собственная глупость, поскольку я никогда не отрицала своего знакомства с Вами.

Но я не могла поступить иначе.

Думаю, что, когда Вы, очарованный красотой вьюнков «Синева небес», подошли к моему дому, когда Вы, живущий без друзей, изливали мне все, что накипело у Вас на душе, Вы просто искали такого человека, как я, человека, чье сердце всегда свободно, несмотря на то что руки постоянно заняты.

Моей первой ошибкой было то, что я доверилась журналисту.

Я обращалась с протестом в редакцию, но он мне так и не перезвонил, поэтому я отказалась от мысли встретиться с ним еще раз. Раньше я слышала от сестры, что писатели и журналисты только на первый взгляд разумны, на самом же деле это настоящие бандиты, с которыми честному человеку лучше не иметь дела.

Через четыре дня после публикации статьи у меня дома раздался телефонный звонок. Это был репортер из другого еженедельного журнала, он хотел со мной встретиться. Каким образом он узнал мой адрес и телефон? Это очень важная деталь. Я сказала, что отказываюсь встречаться с кем бы то ни было, но телефон непрерывно звонил и утром, и ночью.

Вы ведь сказали адвокату Кадзами: «Лучше, конечно, постараться, чтобы они не писали ничего плохого». Конечно, это Ваше личное мнение, я ничего не могу Вам сказать по этому поводу. Но неужели Вы не ощущаете всеобщего презрения, которое уже давно сконцентрировано на Вас?! Или Ваши чувства окончательно притупились?!

Когда я слышу телефонный звонок и точно знаю, что это очередной журналист, то всегда думаю, как мне поступить: ведь я совсем одна. Дело в том, что если я не буду подходить к телефону, это сильно осложнит мою работу, но я все же решила какое-то время не отвечать на звонки. Я положила под телефон дзабутон, укрыла аппарат одеялом, но все равно слышала глухой звонок. Это сильно нервировало. Дней за десять люди, как правило, теряют интерес и я ожидала, что и проныры-журналисты отступятся. Лично мне хватает и трех дней, а то и трех раз. Вот почему для верности я решила не снимать телефонную трубку десять дней.

Однажды после полудня в мою дверь позвонили. Не подходя к двери, я крикнула: «Кто там?»

Оказалось, что это явился не дозвонившийся журналист.

Я не открыла дверь и ничего не ответила. Пришедший позвонил еще несколько раз, но я продолжала работать в своей комнате. Мне кажется, что в подобных случаях лучше заниматься работой, чем просто молча терпеть и выжидать, затаив дыхание. Работа поддерживает человека. Я думала о том, что, даже смертельно заболев, я буду поливать цветы и заниматься шитьем, пока меня не оставят силы.

Этот журналист прождал на улице с полчаса и в конце концов ушел ни с чем. Я успокоилась и подумала, что на этом все закончится.

Однако он явился наутро в половине восьмого.

Я сказала ему: «Извините, что вам пришлось придти так рано, но я ни с кем не намерена обсуждать дело Фудзио Уно».

На это он ответил: «Мне нужно во что бы то ни стало встретиться и поговорить с вами, поэтому я буду ждать здесь до тех пор, пока вы не передумаете».

Я даже не сказала: «Поступайте, как знаете», но он действительно уселся перед моим домом.

По ночам он уходил, а ровно в восемь утра появлялся снова. Поэтому целых пять дней я не покидала дом и не подходила к телефону.

Вы можете подумать, что не стоило предпринимать таких крайних мер. Но что мне было делать в этой ситуации?! Ведь он действительно сидел, как приклеенный, перед моими воротами в течение четырех дней! Он надеялся, что я не выдержу и выйду из дому. Может быть, я не права, но мне кажется, что этот тип полагал, что я испугаюсь пересудов соседей и впущу его в дом.