Уже 16(29) декабря эскадра получила сообщение о том, что Тихоокеанского флота больше не существует, а корабли на рейде Порт-Артура расстреляны японской осадной артиллерией. На моральное состояние команд эта новость произвела самое удручающее воздействие. Одновременно ввиду протестов Японии на нарушение нейтралитета Францией русской эскадре пришлось перейти из удобной французской базы Диего-Суареца (совр. Анциранана, сев. Магадаскара) в Носи-Бе{2085}. Носи-Бе в это время был маленькой рыбацкой деревушкой на северо-западе Магадаскара. Здесь не было ни порта, ни мастерских, ни даже телеграфной станции{2086}.
Прийдя сюда 27 декабря 1904 г.(9 января 1905 г.), эскадра встретила отряд контр-адмирала Д. Г. фон Фелькерзама — группу из 2 броненосцев, 3 крейсеров, 7 миноносцев и 9 транспортов Добровольного флота, пришедших в Носи-Бе через Суецкий канал и Индийский океан 15(28) декабря 1904 г. Ряд кораблей нуждался в безотлагательном ремонте, на палубах шли круглосуточные работы{2087}. Команды, свободные от дела, медленно разлагались в атмосфере доброжелательного внимания со стороны колониальных властей союзной Франции. Тихая стоянка в отдаленной от цивилизации бухте не состоялась. «Отовсюду, — вспоминал один из участников похода, — хлынули туземные красавицы, француженки (настоящие и фальсифицированные), именовавшие себя певицами и даже etoil’ями; открылись многочисленные наскоро импровизированные кафешантаны; пышно расцвели несчетные, явные и тайные игорные притоны»{2088}. Офицеры и даже некоторые командиры кораблей пустились во все тяжкие, расцвело пьянство и наплевательское отношение к службе{2089}.
К чести Рожественского следует отметить, что он быстро прекратил разгул, введя строгую дисциплину на всех кораблях, включая транспорты{2090}. Сохранение дисциплины и боевого духа становилось все более проблематичным. Поломки преследовали эскадру даже во время стоянки в Носи-бе, создавая одну проблему за другой. Перед походом, ввиду неясности того, удастся ли снабжать эскадру за счет покупок в нейтральных портах, в спешке готовились и корабли снабжения{2091}. Теперь за спешку приходилось расплачиваться. Сначала Рожественский отправил назад два совершенно негодных транспорта{2092}. После этого в Носи-Бе пришел рефрижиратор «Эсперанс» с грузом замороженного мяса, но холодильные установки внезапно вышли из строя. Мясо пришлось выбросить за борт{2093}.
2(15) февраля врач крейсера «Изумруд» записал в своем дневнике: «Запасы замороженного мяса на специальном пароходе «Эсперанс» вследствие порчи рефрижератора протухли. Туши, выброшенные в большом количестве в открытое море, принесены обратно течением и плавают по всему рейду, застревают у берега, заражая воздух зловонием. Настроение на эскадре не из важных»{2094}. В море было выброшено 700 тонн мяса, «Эсперанс» пришлось также отправить назад{2095}. Люди питались почти исключительно консервами, скверный климат и недостаток свежей воды привели к росту заболеваний{2096}. Адмирал считал долгую стоянку во французской колонии вредной для экипажей своих кораблей, и выгодной лишь для японцев, которые получали возможность привести в порядок свои суда после кампании 1904 г{2097}.
Была лишь одна причина, которая могла оправдать остановку: перед уходом эскадры существовал проект выкупа броненосных крейсеров у Чили(3) и Аргентины(4). Если бы этот план состоялся, то новые корабли могли бы как минимум в 1,5 раза усилить мощь русской эскадры. Первоначально предполагалось, что купленные крейсера подойдут к Магадаскару{2098}. Был установлен список и определена цена кораблей, но переговоры затянулись и проект так и остался на бумаге{2099}. Впрочем, и при состоявшейся покупке потребовалось бы сформировать команды и дать им время для освоения новой техники. Рожественский, обладая трезвым умом, не мог рассчитывать на реальность такого прожектов{2100}. 7(20) января 1905 г. адмирал получил приказ из Петербурга остаться на Магадаскаре и ждать прихода подкреплений. К нему должны были подойти 2 крейсера, 2 вспомогательных крейсера и 2 миноносца{2101}.
После падения Порт-Артура было абсолютно ясно, что первоначальная цель похода 2-й Тихоокеанской эскадры уже не может быть достигнута. С самого начала похода командование экадры и флота смотрела на нее как на резерв, а не самостоятельную силу. Теперь 1-й Тихоокеанской эскадры не существовало, и было очевидно, что 2-я не может самостоятельно играть роль активного флота{2102}. Тем не менее, Морское министерство не взяло на себя ответственность принять решение по возвращению кораблей. Пойти на такой шаг на фоне происходивших в России событий никто не решился. Тем временем там набирала обороты не только революция, но и кампания за доведение войны до победного конца. Пропаганду в пользу последнего и решительного усилия для завоевания господства на море возглавил Кладо.
Его доводы представляли собой странную смесь из разумных утверждений — необходимость захвата господства над морем для окончательной победы, для возвращения Порт-Артура и контроля над Кореей, понимание того, что японская эскадра сильнее 2-й Тихоокеанской — и выводов о том, что единственным решением будет отправка всего, что только возможно, из Балтики{2103}. Он был готов отправить на Дальний Восток даже броненосец «Петр Великий», признавая — «…он очень стар (спущен на воду в 1872 г, введен в строй в 1877 г. — А.О.), но он известен тем, что выстроен замечтально прочно…»{2104} Кладо призывал выставить против неприятеля все, «до последней пушки»{2105}. Он буквально требовал концентрации всего, что только возможно, на Тихом океане, утверждая: «Не посылать из-за того, что может не понадобиться — преступно»{2106}. Столь оригинальную точку зрения разделяли в основном далекие от войны на море люди{2107}.
Вопрос быстро приобретал политический подтекст. «Под влиянием понятных патриотических побуждений, — с восторгом заявлял в январе 1905 г. «Вестник Европы», — капитан Кладо решился публично высказать свои опасения и забить тревогу перед общественным мнением, пока еще была возможность поправить роковую ошибку; он с большим воодушевлением проводил мысль о скорейшем снаряжении третьей эскадры, и некоторое время спустя решено было провести эту мысль в исполнение. Таким образом, горячие и убедительные статьи г. Кладо не только взволновали известную часть читающей публики, но и расшевелили известную часть сухопутно-морской бюрократии, побудив ее немедленно приступить к осуществлению проекта, который, без этих призывов к гласности, пролежал бы под спудом до весны»{2108}. Кладо превращался в героя своего времени. Приказ о его аресте и помещении на гауптвахту за нарушение дисциплины вызвал всеобщее возмущение{2109}. Узнав о том, что генерал-адмирал запретил Кладо выступать на публике, общественность поднесла ему почетный кортик{2110}.
Перспектива быстрого решения и победы, которая, наконец, вернет правительству силу в борьбе с «врагом внутренним» превращала решение о судьбе флота из военно-морского во внутри-политическое. В конце концов в Петербурге приняли решение усилить 2-ю эскадру, и отправить на соединение с ней 3-ю Тихоокеанскую эскадру под командованием контр-адмирала Н. И. Небогатова. В ее состав вошли броненосцы береговой обороны и другие устаревшие корабли, от которых Рожественский отказался, находясь еще в России. Теперь он все равно должен был получить их{2111}. К этому следует добавить, что экипажи этих судов в основном состояли из необученных новобранцев, которых нужно было всему учить в походе. Небогатов не испытывал никаких иллюзий. «Вы приносите себя в жертву…» — Заявил он офицерам своей эскадры перед выходом в поход{2112}. Удивительно, что Небогатов довел корабли до Мадагаскара без потерь.
«Все эти калеки, — отмечал Рожественский в частном письме, — которые, присоединившись к эскадре, не усилят ее, а скорее ослабят… Гниль, которая осталась в Балтийском море, была бы не подкреплением, а ослаблением… Где я соберу эту глупую свору: к чему она, неученая, может пригодиться, и ума не приложу. Думаю, что будет лишней обузой и источником слабости»{2113}. Старший флаг-офицер его штаба не расходился с командиром в оценках. 21 января(3 февраля) 1905 г. он писал: «Мы ожидаем подкреплений: на днях, на-днях, вероятно, придет «Олег» и два миноносца с «Изумрудом», но разве это подкрепление? А третья эскадра, господа, помилосердствуйте! Посылаются суда заведомо негодные, суда, которые могут быть приняты в состав эскадры только из деликатности: «Николай», «Апраксин», «Мономах» и «Водолей»… Зачем давать еще призы японцам, они уже довольно их получили! Что мы будем делать с этими судами, на эскадре никто не знает, а если адмирал откажется их подождать в Носси-бе, то им придется просто вернуться в Россию, так как их отдельное плавание на театр военных действий будет небезопасно. Третья эскадра — это ведь последние ресурсы флота, а что дальше? Успех второй эскадры совершенно не обеспечен. Не надо мечтать о победах, вы о них не услышите»{2114}.