Нужно мне еще что-то для перстижа? Вроде как и нет. Конечно с ребятами надо посоветоваться — что брать при обмене, но в общем из всего сегодняшнего мне разве только пулемет интересен, да и то не себе. Джип уже тоже нашел. Да и не вопрос нынче машину подобрать, тем более, что сосватанный Вовкой кузовок мне очень понравился, а Надежда водить не шибко-то умеет. Еда? Одежда? В общем думать и думать. Разве что драгоценности на будущее, слитки золота? Так и это скорее всего местные хозяева жизни забрали с собой и все это попало к тем, кто их в засаде принял. Хотя может и стоит прошвырнуться. Мало ли что полезного найдется. Но как-то ноги не идут. Вымотался я. Да и нюанс такой есть, который еще влияет. Не один я тут такой. Цапну что не то, из коллективного — получится некрасиво. Еще Гейне заметил: "Честность — прекрасная вещь, особенно когда все вокруг честные, а я один жулик". Но я то тут не единственный жулик, тут таких ловкачей, которым я и в подметки не гожусь — не десяток, а поболе. Подведут под монастырь запросто, потом не отмоешься. Если в одиночку буду болтаться — точно. Сам-то Гейне тот еще фрукт был. Хотя я его уважаю. Хотя бы за то, что полученную от царя Николая Первого взятку в 12000 талеров промотал вместе с поэтом Тютчевым. Взятка была платой за правильное освещение польских событий в немецкой оппозицонной печати. А привез взятку как раз молодой чиновник Тютчев, вот два великих поэта встретились и прокутили все деньги в Париже. Потому раз мне не светит быть единственным жуликом и кутить потом в Париже — лучше и не пробовать. И я наливаю себе еще полкружки чаю.
Енот фыркает носиком весьма выразительно.
Ну да это его дело. Я шляться тут в одиночку не буду. Вот сходить к нашим стоит. Глянуть как что и где — это можно.
Только собираюсь уходить, как подъезжает ментовский грузовик и несколько ментов начинают выгружать на площадку рядом с танком кучу самых разношерстных стволов. Сотни полторы, никак не меньше, причем такого разнобоя и в магазине не увидишь, тут и обрезы от охотничьих ружей — начиная от одноствольных и двуствольных коротких лупар и кончая коротышками с отпиленным стволом, но сохраненным прикладом, груда разных помповушек, несколько чуть ли не бердан, болтовые винтовки, множество разных АК, какие-то причудливые пистолеты-пулеметы, просто пулеметы — три ПК на станках, Владимиров, правда с разобранной механикой, и пистолеты. Чего только нету! Куча будет внушительной, на мой вкус не хватает еще знамен, пары касок и нескольких ящиков с гранатами. Распоряжающийся этим действом подполковник мне немного знаком (аппендэктомия у его дочки была в мое дежурство), потому спрашиваю что тут такое за выставка. В ответ слышу ожидаемое — телевизионщики уже едут, будут снимать репортаж о возвращении Ропши в человеческое общество. Вот для красивой картинки и создается натюрморт. Действительно, оружие не валят как попало, а старательно укладывают, показывают товар лицом. Мне вдруг кажется — уловил боковым зрением — что сбоку от меня что-то шевельнулось, поворачиваю голову и вижу, ей-богу вижу, что тень, отбрасываемая неподвижным Енотом, сама по себе хищно тянется к этой груде оружия. Нет, померещилось, тень как тень, видно ее хозяин пошевелился. Вон он с каким невинным выражением лица на своей морде сидит. Такой невинности на десяток юных невест хватило бы. Но что-то мешает мне однозначно поверить, что тень не выдала внутренних побуждений своего хозяина. Яблоко знаете ли от яблони…
— Телевизионщики скоро приедут? — спрашиваю я подполковника.
— Через пару часов. За это время по поселку будет проведена зачистка вчерне, чтоб хотя бы по начальству не стрелял никто, да и с рабами и пленными разбираться надо — отвечает подполковник, любовно раскладывая железяки так, как на его художественный вкус будет "покрасившее".
— Погодите, а что за рабы и пленные? — удивляюсь я.
— Как что за? Пленные — это те, кого взяли живьем из людоедов и их сектантов. Всего получилось 29 голов, людьми их как-то называть не тянет. А рабы — так их уже полторы сотни набралось и еще не все. Тут возиться еще не одну неделю, разбираться кто чего и как. Работы выше крыши получается — несколько рассеянно сообщает мент, любовно раскладывающий свою железную икебану. Честно признаюсь, я не вполне понимаю его целеустремленных действий — вроде как за муравьями наблюдаешь, но ему-то явно понятно зачем он только что развалил уложенную пирамиду только для того, чтобы иначе уложить немецкий маузеровский карабин в роскошном охотничьем исполнении. Придирчиво осмотрев сделанное и одобрительно кивнув самому себе, подполковник начинает прилаживать к оружейному муравейнику совершенно нелепую ерундовину — ичкерийский пистолет-пулемет «Борз» с ЛЦУ, тактическим фонарем и еще чем-то, не менее нужным для короткоствольной пукалки. Приклада у барабайки нету, зато она покрашена старательно в камуфляжные цвета, что делает ее совершенно идиотской штуковиной. Предел оружейного шика — гламура, просто можно сказать креативный Дольче с Габбаной создавал. Плюгавый недомерок занимает достойное место в экспозиции.
— Погодите, а с рабами-то чего разбираться? — недоумеваю я. Мент отрывается от своего занятия и с удивлением на меня смотрит. Потом, как бы ища поддержки, взглядывает на Енота и Павла Александровича. Те пожимают синхронно плечами.
— Ну освободили людей. Чего еще-то? — вопрошаю я. Не пойму я этих танцев, настрадались же люди в неволе-то, освободить их — и пусть радуются.
— Вот уж шиш — говорит подполковник даже с некоторым презрительным оттенком в голосе — их фильтровать и фильтровать. Что пленных — особенно ментов — что рабов. Кто, откуда, зачем, почему и с какой стати попал в рабы. Известно, что несколько сектантов за разные грехи были разжалованы в рабы. Оно, разумеется, трогательно, что парочка людоедов прятала у себя кошек и потому загремела на исправительные работы, но людоедами-то они не прекратили быть от этого. Надо их найти? Надо! А остальные как попали? Мы их освободим, ага, в Кроник допустим. А там окажется, что это банальная уголовщина, например, которую при любом режиме содют в тюрягу. Оно нам нуно? Совершенно ненуно. То, что их гнобили людоеды еще ничего не говорит в их пользу. Бывает из борделя за разврат выгоняют, так это не значит, что выгнанные — образчики добродетели и благонравия — выдает внезапно мент.
— О как сказанул! — одобряет его речь Енот.
— А то ж! — горделиво заявляет подполковник.
— Не ожидал. Мне как-то это все иначе виделось. А тут и от освобожденных никаких букетов и приветствий и к освобожденным весьма прохладное отношение — поясняю я свое разочарование.
— Погоди. Еще и по ночам постреливать будут — утешает меня мент и возвращается к дизайнерскому украшению ландшафта. Критично осматривает с нескольких точек свое произведение, начинает вносить исправления, попутно говоря в мою сторону:
— Вот к слову есть тут свинарник. Свинюшек кормят отстрелянными зомби. Свинюшки отлично толстеют на дохлятине. Но я не про это. На свинарнике с пяток рабов. Вроде как жертвы. Да? Облобызать и рыдать вместе. А у нас есть уже информация, что эти свинари — зверье почище людоедов. Полностью потерявшие человеческий облик субьекты. Вот слыхали про такое гуро?
— Японская эротика вроде. Или это манга? — начинаю я копаться в скудных своих познаниях на тему японских странностей.
— Эротика, то есть порнография — это у них называется хентай — поучительно просвещает меня подполковник — а гуро — это порнография с расчлененкой, некрофилией садимом и…
— Кровь — кишки — распидарасило в говно — подхватывает Енот понимающе.
— Вот-вот — кивает подполковник — так вот свинари аккурат этим и занимались, придавая своим развлечениям с трупами для кормежки эротическую окраску.
— Буэ — говорит Павел Александрович.
— Не то слово — охотно соглашается мент — а если послушать что про них порассказывали пленные, да поглядеть своими глазами — так и еще гаже выходит. Им пару раз живых отдавали. Точнее уже полуживых. Ну, сами понимаете… В поощрение. И что прикажете с такими делать? Да и местных жителей тоже фильтровать придется, есть тут о чем говорить с некоторыми. Как к слову куча оружия выглядит? Впечатляет? — уточняет мент.
— Я бы добавил еще вражеские знамена, пару касок и ящики с вываливающимися из них гранатами — говорю менту, чтобы он не слишком-то воображал тут.
— А я только что сам об этом подумал — внезапно соглашается мент и, словно осененный музой скульптор-авангардист, посылает одного из рядовых в Капище, чтоб приволок что повпечатляющее, а другого — молодого сержантика — в склад, за ящиками. Потом вполголоса признается, что захваченное оружие не раз приходилось раскладывать на манер "товар лицом", но чтоб вот так "классический трофей соорудить" — сроду не было. Раньше нормально так, по — человечески, рядком, чтоб каждый ствол было видать, да и в других полициях точно так же принято — вот в Мексике, например. Но приказ есть приказ, вот и должно быть красиво и внушительно.