Читать интересную книгу Том 3. Судебные речи - Анатолий Кони

Подсудимый настаивает пред Правительствующим Сенатом об отмене приговора палаты во всех частях, кроме одной, и об открытии ему вновь дверей государственной службы. Будучи в настоящем деле прокурором апелляционного суда, т. е. представителем обвинительной власти, я выражаю надежду, что Правительствующий Сенат оставит приговор палаты в силе, а ходатайство подсудимого без последствий. Устав о службе гражданской т. III Свода законов определяет в ст. 712 «общие качества должностного лица и общие обязанности, которые должны быть всегда зерцалом всех его поступков». К ним принадлежат: здравый рассудок, человеколюбие, радение о должности, правый и равный суд всякому состоянию и т. д. Мы видели, как часто гнев потемнял здравый рассудок подсудимого, мы знакомы с характерными способами выражения им своего человеколюбия, мы знаем, как радение о должности обращалось у него в радение о своей власти, нам известно, как облегчал он обращение к своему правому и равному суду… Он не может, без опасения причинения дальнейшего вреда поручаемому ему делу, оставаться матросом на корабле государственной службы. Его следует высадить за борт, и когда он, предавшись частной жизни, сольется с массою людей, не имеющих никакой власти, он взглянет на последнюю снизу вверх и, вероятно, поймет, как дурно для других и опасно для себя распоряжался он тою властью, которая была ему с доверием дана…

РУКОВОДЯЩИЕ НАПУТСТВИЯ ПРИСЯЖНЫМ

Ворота здания Петербургских судебных установлений

ПО ДЕЛУ КОЛЛЕЖСКОГО СОВЕТНИКА КОНСТАНТИНА ЮХАНЦЕВА, ОБВИНЯЕМОГО В РАСТРАТЕ СУММ ОБЩЕСТВА ВЗАИМНОГО ПОЗЕМЕЛЬНОГО КРЕДИТА*

Господа присяжные заседатели! Чем сложнее дело, подлежащее нашему разрешению, тем более внимания должны вы употребить на то, чтобы из массы мелких подробностей и частностей выделить те обыкновенно немногие, но коренные данные, по которым составляется ясное представление о существе самого дела. Забудьте на время эти подробности. Они не в силах создать зрелого убеждения о вине или невиновности подсудимого; они только могут более или менее ярко окрасить впечатления, выносимые вами из дела. Сосредоточьте всю силу разумения вашего на немногих, но неизбежных вопросах. Позвольте мне помочь вам в этой работе. В каждом уголовном деле есть три вопроса, тесно между собою связанные. Они одинаково достойны серьезного обсуждения. Их можно рассматривать отдельно, но итог надо подводить по всем вместе. Иначе решение будет неполно, односторонне, не будет проникнуто живым чувством правды. Прежде всего, доказано ли преступление, в котором обвиняется Юханцев? Подсудимый и прежде, и здесь на суде не отрицал совершения растраты денег, в огромной сумме вверенных его хранению. Подсудимый не умаляет требований гражданского истца, не смягчает размеров своего деяния. Собственное сознание всегда признавалось одним из лучших доказательств, если оно дано было без принуждения, нравственного или физического, или если нельзя было заподозрить, что признающийся сознательно, в виде каких-либо великодушных порывов, губит себя и приносит себя в жертву, или, наоборот — торгуется с судом, и сознанием в меньшей вине старается купить возможность умолчания о большей вине и оставления ее без рассмотрения. Вы посудите, есть ли в словах Юханцева признаки такой жертвы или попытка войти в сделку с правосудием. Если вы не найдете ни того, ни другого, то припомните, что сознание сделано им откровенно и без колебаний, впервые даже и не суду или его органам, а кассиру Мерцу. Следовательно, оно не было вынуждено, но было добровольное. Но этого мало. Опасно приписывать человеку преступление только потому, что он сам себя обвиняет, когда обстоятельства, эти молчаливые свидетели и доказчики преступления, идут вразрез с сознанием или не подтверждают его. Они должны сопровождать сознание. Они придают ему цену и как доказательству преступления, и как указанию на отношение подсудимого к своей вине. Отыскивая эти обстоятельства в деле, вы остановитесь на экспертизе, весьма редкой по своему содержанию. Бухгалтерская экспертиза требует особого навыка и особых специальных знаний. Если в представителях ее вы не найдете признаков навыка или ручательства в полном обладании прочными знаниями счетоводной техники, если заключение их нетвердо, шатко, уклончиво, вы хорошо поступите, если отвергнете экспертизу и не будете ее считать доказательством. Но если экспертиза произведена и выражена со спокойствием и достоинством истинного знания, если сами эксперты являются настоящими представителями своей специальности, то экспертизу надо принять и прислушаться к ней со вниманием и уважением. Вы слышали, что говорили эксперты, вы знаете, кто они: один — опытный чиновник министерства финансов, другой — бухгалтер частного банка, третий — представитель счетоводного учреждения и изобретатель новой системы, системы тройной бухгалтерии. Они подтверждают цифрами и строгим исследованием то, что по своим воспоминаниям говорит Юханцев. Поэтому вы, вероятно, признаете деяние Юханцева доказанным. Тогда из ряда подробностей и отдельных объяснений, данных на суде, вы восстановите простейшую картину того, что делал он. Вы увидите, что, имея в руках чековые книжки по текущему счету Общества взаимного поземельного кредита, открытому Государственным банком, подсудимый брал по чекам, доверчиво подписанным управляющим и -иногда даже бухгалтером, деньги с текущего счета, показывая затем чеки на меньшую против действительности сумму или вовсе не показывая их в своих ведомостях или памятных записках, т. е. совершал или перебор денег Общества, или прямое их присвоение. Вы припомните затем, что подобные действия повторялись и с деньгами, на взнос которых на текущий счет подсудимый получал ордера. Он или не вносил их вовсе, присваивая себе, или же вносил меньше, чем следует, оставляя недостающую сумму себе. Когда, по некоторым признакам, начинала на его казначейском горизонте показываться туча, называемая ревизиею, подсудимый пополнял пробелы и прорехи своих текущих счетов и для этого сводил концы с концами взносами наличных денег. Из его х:лов вы знаете, что он изглаживал таким образом следы одного злоупотребления посредством другого. Это другое состояло в том, что он закладывал в Государственном банке облигации, которые хранились в кассе в пакетах. Это были большие и прочные ценности, рассчитанные на фунты стерлингов, т. е. на золото, и составлявшие часть вспомогательного капитала, данного правительством Обществу, чтобы придать его операциям наибольшую солидность. В 1875 году в ревизии кассы был внесен несколько больший, хотя все еще недостаточный порядок, и подсудимый, прекратив свои действия с чеками, начал с этого времени исключительно пользоваться вверенными ему ценными бумагами, закладывая их, продавая в разные руки и получая разницу между ценою, по которой они бывали заложены, и биржевою, по которой их продавал Зингер, причем к началу 1878 года дошел до громадной цифры, превышающей два с половиною миллиона рублей. Эксперты определили вам, сколько приблизительно осталось в его пользу за вычетом расходов по оплате купонов, платежу куртажных денег, процентов по ссудам из банка и т. д. Остается все-таки большая сумма. Что сделано с нею? Истратил, роздал, разбросал в неудержимых тратах без оглядки назад, без заглядывания вперед, говорит подсудимый. Припрятал, утаил, припас на черные дни, говорят обвинители. Растратил, выражаясь юридическим языком, говорит Юханцев, присвоил — утверждает прокурор. Я должен вам сказать, господа присяжные заседатели, что для нравственного суда над Юханцевым без сомнения полезно определить, что именно он сделал с деньгами, которые он так широко черпал в кассе Общества. Между растратою и присвоением существует серьезная нравственная разница, и о какой бы сильной распущенности ни говорила растрата, разбрасывание чужих денег, но она все-таки по отношению к обвиняемому лучше, чем та преступная предусмотрительность и запасливость, которыми характеризуется присвоение, в котором место увлечения занимает уже расчет. Но, с точки зрения закона, присвоение и растрата суть преступления равносильные. Закон видит исходную точку преступления в обоих случаях одинаково в обмане доверия, злоупотреблении положением и указывает на результат преступления — вред или убыток, одинаковый и от растраты чужих денег, и от их припрятания.

Вот почему я не советую вам долго останавливаться над рассмотрением этого спора, тем более, что для точного и справедливого его разрешения не представляется достаточных данных, а есть только предположения, основанные на сомнении в возможности истратить в пять лет такие суммы. Но предположения и сомнения, как бы правдоподобны они ни казались, без фактической опоры— непрочный материал для верного решения. Вот почему и суд спрашивает вас не о том, растратил ли или присвоил себе Юханцев деньги, а ждет вашего ответа на более широкий вопрос — употребил ли Юханцев в свою пользу ценности, вверенные ему Обществом?