Читать интересную книгу Аннигилятор (ЛП) - "РуНикс"

Перчатки. На нем были кожаные перчатки. Так странно, но опять же так подходит ему.

Его пальцы провели по ее губам, и ее рот приоткрылся. Она не целовалась, никогда не хотела никого целовать, и, к счастью, никто ее не заставлял. Это было то, что принадлежало только ей, и никому другому. Если кто-то пытался завладеть ее ртом, она просто отвлекала его. Она не знала, почему она держалась за это, может быть, потому что это было единственное, за что она могла держаться, что оставляло ей хоть какое-то подобие контроля в мире, вращающемся вне ее. Что бы это ни было, это было только ее. И она никогда не хотела отдавать его так сильно.

Он наклонился вперед, его губы приблизились к ее уху, и она затаила дыхание.

— У меня есть планы на вечер, а ты их портишь, flamma.

Тепло, которое кипело в ее теле, внезапно умерло холодной смертью.

Его планы.

Конечно.

Она закрыла глаза, призывая свои силы. Как она могла забыть, кто он такой, как он играл с ней ради своей цели?

Хотя смущение не было тем чувством, которое она испытывала часто — при той жизни, которую она вела, для него не было места — она почувствовала, как румянец заливает ее лицо, когда она с трудом поднялась и пошла прочь.

Он держал ее неподвижно, руки за спиной, грудь упиралась ему в грудь, шея была наклонена к его носу. Она пыталась… она не знала, что она пыталась сделать. Она не хотела соблазнять его, не совсем, но ей хотелось быть рядом с ним, чувствовать его прикосновение к себе, но не обязательно в сексуальном смысле. Хотя она была возбуждена, ей нравилась… безопасность. Даже когда он держал ее неподвижно, она не чувствовала знакомой паники, которую ощущала бы, если бы это был другой мужчина.

Она пыталась создать близость, а он думал о своих планах.

Не очень хорошо для морального духа любой девушки.

Она обещала ему, что он больше не услышит ее голоса, поэтому она молчала, сосредоточившись на свете сзади, выравнивая дыхание.

— Ты сердишься, flamma? — спросил он, уткнувшись ей в шею. Если бы она не знала лучше, она бы сказала, что он забавляется. Но она знала лучше, и знала, что он чувствует не так, как она. Забава, вероятно, была вне его диапазона эмоций. А может, и нет. Она не знала.

Она молчала и пыталась отстраниться.

Его хватка на ее запястьях усилилась.

— Твои эмоции убьют тебя прямо здесь.

Он сказал это так, как будто она боялась смерти. Если бы кто-то приставил пистолет к ее голове, она, вероятно, была бы рада пуле.

И дьявол, которым он был, знал ее мысли.

— Как ты найдешь свои ответы, если не будешь жить, а?

Чертов ублюдок.

Он держал ответы в заложниках над ее головой, заставляя ее продолжать жить. Он делал это годами. Каждый раз, когда она спрашивала его о той ночи, он говорил ей, что однажды она получит ответ, если продолжит жить. В последний раз она спросила его год назад, и, совершенно покончив с его глупостями, она забрала у него единственную вещь, которой, как она знала, он наслаждался во время их ограниченных встреч, — ее голос.

Но он знал, что она не отпустит его, не узнав, и пользовался этим безжалостно, заставляя ее отгонять мрачные мысли, заставляя ее видеть еще одну ночь, заставляя ее проживать еще один день. Она ненавидела его за это.

Его дыхание опустилось на ее шею, медленно коснулось пульса, прежде чем он отстранился, сцепив их взгляды.

— Мир еще не готов увидеть, кем я стану, если это… — его большой палец надавил на ее бьющийся пульс, — прекратится.

Лайла уставилась на него и в очередной раз поразилась тому, что никогда его не поймет.

Она не была важна, а он ошибался. Если ее сердцебиение когда-нибудь остановится, это ничего не изменит.

***

На следующей неделе он снова был там, и это была самая близкая встреча с ним за несколько дней. Он был там, и на этот раз на его коленях сидела полуобнаженная блондинка.

Лайла замерла на месте, поднос в ее руке, который она использовала в качестве подставки, затрясся от резкого движения.

Что-то мерзкое, неприятное кольнуло ее в груди при виде этого зрелища.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Нет.

Она закрыла глаза, глубоко вдохнула и снова открыла их. Блондинка все еще была там, и уродство в ее груди усилилось. Она знала, что это бессмысленно, что у нее нет никаких прав и, что еще хуже, никаких претензий к этому мужчине. Но он был ее. В какие бы игры он ни играл, он играл с ней. Именно она была объектом его одержимости. Она не хотела, чтобы была другая, на которой он зацикливался, которую он держал в руках и, что еще хуже, искал этими глазами.

Но у нее не было никаких прав на него.

Никаких.

Ее рука, державшая поднос, задрожала, и она выпрямилась, напоминая себе, что за пролитые напитки последует наказание.

В гостиной сидели те же мужчины, что и в прошлый раз, и она держала подбородок опущенным, а ее пальцы побелели от ярости внутри нее. Блондинка откинула волосы на одно плечо, обнажив перед ним обнаженную грудь, и потянулась к соскам.

Лайла стиснула зубы и поставила напитки на стол, намеренно опустив глаза и отвернув шею от него.

Мужчина сбоку, молодой темноволосый парень, улыбнулся ей.

— Почему бы тебе не присесть сюда, дорогая?

О нет.

Хотя она и не хотела, она не могла отказаться. Это была одна из тех вещей, которые должны были делать серверы — если клиент просит что-то дополнительное, ты даешь ему это. К счастью, с тех пор как мужчины, прикасавшиеся к ней, начали умирать, слово на улице обычно держало их подальше от нее или требований к ней.

На мгновение переведя взгляд на дьявола, ответственного за каждую смерть, она увидела его совершенно нейтральное лицо, его глаза были устремлены на танцовщиц на сцене. Не получив от него никаких указаний, как себя вести или что делать, она сделала единственное, что могла, не ожидая наказания. Она подвинулась и неуверенно села на колени парня, не сводя глаз со светлого лица, пока он ласкал ее грудь. Она не издала ни звука.

— Постони для меня, дорогая.

Она не стала. Это было то, что она могла контролировать. Она молчала, гадая, убьет ли дьявол вообще этого, раз уж они сидели вместе.

— Крепкая сучка, — усмехнулся мужчина, хлопнув в ладоши, чтобы привлечь внимание сидящих за столом. — Пари. Тот, кто заставит ее стонать, получит сто тысяч.

Несколько мужчин закричали, и у нее свело живот. Она инстинктивно поискала его взгляд, но обнаружила, что его глаза устремлены на мужчину, державшего ее.

— С ней проблемы, парень, — предупредил пожилой мужчина, который был там на прошлой неделе. — Лучше отпусти ее, пока ее ангел-хранитель не нашел тебя.

Парень под ней захихикал.

— В этом месте нет ангелов, старик.

Нет, но там были дьяволы, и самый большой из них смотрел на нее.

— Я заставлю ее стонать.

Ее сердце заколотилось от звука его голоса, когда он попросил блондинку слезть с него. Она вздохнула и встала, немедленно найдя другой круг.

Старик снова предупредил.

— Она того не стоит, Блэкторн.

— Стоит, — заявил он, слегка раздвигая ноги и протягивая к ней ладонь в перчатке.

С замиранием сердца она подошла к нему и вложила свою руку в его перчатку.

Он потянул ее вперед, пока она не упала ему на грудь, его мускулистая нога оказалась между ее ногами, и он усадил ее. Лайла смотрела на него, завороженная светом, отражающимся в его светлых золотисто-зеленых глазах, и полным отсутствием отражения в черных.

Он положил одну руку на спинку дивана, а другой провел по ее бедру.

Дрожь пробежала по ее позвоночнику от простого прикосновения, и она не понимала, как прикосновение одного мужчины может зажечь ее там, где другие не смогли даже зажечь искру. Возможно, это было связано с их историей, их связью, их извращенными отношениями. Может быть, потому, что она была дурой, чувствуя себя в безопасности рядом с ним, даже зная, что за ней стоят несколько человек. Несколько мужчин в маленьком темном пространстве всегда вызывали в ней только страх. Сейчас, сидя на его бедре, она не чувствовала ничего, кроме страха.