Товарищи, небось, заждались тебя. С малышами никогда дела не переделаешь, — улыбнулась она.
— Ну, зашей. — Саша быстро закрутил свою нитку обратно.
— Что это ты иголку с собой носишь? — спросил Васёк.
— Ношу. Всё время пригождается, — деловито ответил Саша.
Васёк пожал плечами.
— Брось! Девчачье это дело, — презрительно сказал он.
Саша не расслышал.
— Пойдём в комнату, — сказал он товарищам.
В соседней комнате было тихо и просторно. Как только Саша закрыл за собой дверь, Одинцов сообщил:
— У нас новость!.. Трубачёв, расскажи.
Васёк с жаром начал рассказывать:
— После каникул у нас будет новый учитель. Отменный учитель! Сам Грозный сказал.
— Да что ты! — обрадовался Саша. — Вот хорошо! А то мы…
За дверью вдруг что-то с грохотом упало, и началась невероятная возня. Саша тревожно прислушался:
— Кажется, мать ушла. — Он бросился к двери: — Я сейчас!
Через секунду он вернулся.
— Ничего. Это они в колхоз играют. Перевернули стулья и везут сдавать зерно, — с улыбкой пояснил он, закрывая за собой дверь. — Ну, Трубачёв, рассказывай про учителя.
— Да ну тебя! — с досадой сказал Васёк. — Что тебе рассказывать, если ты всё время бегаешь!
— Да нет, это я так… думал — мама ушла. Ну, рассказывай, — умоляюще сказал Саша.
— Ну ладно! Так вот, этот учитель только для нашего класса, понимаешь? Это во-первых. А во-вторых…
Саша вдруг рванулся и снова исчез за дверью. На этот раз из соседней комнаты послышался отчаянный визг и плач.
Васёк и Одинцов, толкая друг друга, выскочили вслед за Сашей. Оказалось, что толстый карапуз Валерка просунул голову между прутьями кровати и никак не мог вытащить её обратно.
— Стой! Стой! — кричал ему Саша. — Поверни голову набок…
С помощью Коли и Васька он наконец вытащил братишку. Но товарищи уже собрались уходить.
— Куда же вы? Расскажите хоть про учителя.
— В школе расскажем! — крикнул Одинцов.
Васёк только махнул рукой…
Вечером, забравшись к отцу на кровать, он с удовольствием делился с ним своей новостью:
— После каникул у нас будет новый учитель. Мария Михайловна совсем ушла. Ей восемьдесят лет уже.
— Восемьдесят лет! — удивился отец. — Ого-го! Совсем, верно, старушка с вами замучилась! Ты у меня один, и то я с тобой голову себе скрутил.
— Ну тебя! — недовольно сказал Васёк, приподымаясь на локте и заглядывая в лицо отцу. — Я, небось, председатель совета отряда… а ты говоришь!
— Вот-вот, мне и нужно, чтобы мой сын первый сорт был!
— «Первый сорт»… — протянул Васёк. — Я ещё не выучился, — он навертел на палец отцовский ус, —- а ты нападаешь!
— Я не нападаю, — засмеялся Павел Васильевич. — Не трожь усы, всю красоту испортишь… Да спи уже, а то завтра тебя пушками не поднимешь. — Он обхватил сына за шею. — Спи.
Васёк, лёжа с открытыми глазами, думал о Саше, об Одинцове и о Севе Малютине.
— Хорошая, папа, картина у Малютина, но сам Севка какой-то тщедушный, — с сожалением сказал он.
Отец не ответил.
— Слышишь, папа?
— Слышу.
— А что ты слышишь?
— Тще-душ-ный, — промычал, всхрапывая, Павел Васильевич.
Глава 8
МАЗИН И РУСАКОВ
Мазин скучал. В землянке под старой елью было темно и тихо. У входа, завешенного белой простынёй, валялась убитая из рогатки ворона. Снаружи крупными хлопьями валил снег. Иногда, отодвинув край простыни, Мазин зорко и насторожённо оглядывал берег. Он ждал Русакова. Они не виделись с того памятного вечера, когда в их владениях побывал Трубачёв со своими товарищами.
«Отец дома. Держит Петьку при себе», — соображал Мазин.
Мазин и Русаков жили на одной улице, в одном доме. Дружба их началась с первого класса и навсегда укрепилась после одного случая. А случай, который сделал их закадычными друзьями, был такой. Однажды, стреляя в цель из рогатки, Русаков разбил цветное стекло в угловой даче. Испуганный, он прибежал к Мазину:
— Пропал я, Колька! Отец узнает — за ремень схватится!
Отец Пети рано овдовел и, сдав сына на попечение соседок, с головой ушёл в работу. Весь день проводил он на обувной фабрике, где считался одним из лучших работников. Возвращаясь домой, он бегло интересовался здоровьем сына и, найдя в дневнике плохую отметку, сразу закипал гневом:
— Я с восьми лет сам на себя зарабатывал и дорогу пробивал себе тяжёлым трудом, а тебе всё даром даётся! Отец для таких, как ты, целый день работает. Да разве один я? Вся страна не покладая рук трудится, чтоб из вас люди вышли! А вы что делаете? Безобразие! Распущенность! На тебя все соседи жалуются! Вот подожди, я когда-нибудь возьму ремень да поучу тебя так, как меня в своё время учили!
Петька со страхом смотрел на отца. Этот большой, сильный человек с чёрной густой шевелюрой и сросшимися бровями, под которыми трудно было угадать цвет его глаз, был чужим и непонятным мальчику.
Иногда отец вдруг останавливался посреди комнаты и, глядя на сына усталыми, хмурыми глазами, говорил:
— Ты пойми… Человек должен понимать слова, а не палку! Что у тебя, самолюбия нет, что ли?
Петька съёживался и молчал.