Читать интересную книгу Четыре голубки - Уинстон Грэм

— Молись за нее, — ответил Дрейк. — Молись за Морвенну.

***

Мастерская Пэлли, как ее называли, находилась в небольшой глубокой долине по дороге из Нампары и Тренвита в Сент-Агнесс. Сначала нужно было спуститься по крутому холму, а потом подняться на крутой продуваемый ветром холм с другой стороны долины, чтобы добраться до прибрежного городка. От моря мастерскую отделяло полторы мили каменистых вересковых пустошей, там стояла одна из шахт Уорлеггана, Уил-Спинстер, вдалеке, среди дрока и вереска, клубился ее дым. За мастерской местность резко шла вверх, там и лежали шесть акров полей, предлагаемых на продажу. Участок отделяли от соседних, принадлежащих Уорлегганам, бухта Тревонанс и поместье престарелого холостяка, сэра Джона Тревонанса. На холме, поднимающемся к Сент-Агнесс, ютилось с полдюжины полуразрушенных коттеджей, а единственная рощица заслоняла кривой шпиль церкви в Сент-Агнесс, едва заметный за гребнем холма.

Демельза настояла на том, чтобы поехать с Россом и Дрейком для осмотра участка, она исследовала всё с куда большей настойчивостью, чем мужчины. Для Росса покупка означала оплату долга, доброе дело, в которое он мог вложить свои деньги. Для Дрейка это была мечта, и он пока не мог связать ее с реальностью — он станет владельцем собственности, молодым человеком, которому есть к чему стремиться — стать в будущем умелым ремесленником. Было бы полной неблагодарностью придираться. Но Демельза подошла к делу так, как будто собиралась купить мастерскую для себя лично.

Низкая каменная стена огораживала потонувший в грязи двор, где валялся металлолом, ржавые плуги и сломанные оглобли. За двором, рядом с каменным столбом для поводьев, открывался вход в мастерскую: кузнечный горн, водокачка с бочкой, наковальня и широкий дымоход. Повсюду валялся конский навоз. Сзади к мастерской примыкал коттедж с узкой кухней, земляным полом и двумя ступенями, ведущими в крохотную гостиную с деревянным полом, а лестница поднималась к двум спальням под крышей.

По пути домой Демельза высказала всё, что думает по этому поводу. Здесь нужно прибрать, то починить, а это переделать; как поступить с полями, амбаром и двором, как Дрейк может нанять дешевую рабочую силу, чтобы всё обустроить. Большую часть пути мужчины молчали, а когда они добрались до дома, Дрейк схватил сестру за руку и поцеловал в щеку, улыбнулся Россу и зашагал к своему коттеджу.

Росс посмотрел ему вслед.

— Он почти ничего не сказал. Это место откроет новые возможности, но Дрейку нужно встряхнуться и избавиться от этого настроения.

— Думаю, «это место», как ты его называешь, поможет, Росс. Как только он станет владельцем, то соберется. Я уже вижу, сколько всего можно там сделать.

— Ты точно смогла бы. Наверное, я делаю ставку на то, что он во многом похож на тебя.

Два дня спустя Росс с Дрейком приехали на постоялый двор «Королевский герб» в Часуотере и оказались среди двадцати других участников аукциона, Росс кивнул последним, и мастерская Пэлли ушла с молотка за 232 фунта. А семь недель спустя Дрейк Карн покинул коттедж Рис окончательно, обнял и поцеловал брата, взобрался на лошаденку, одолженную по случаю, и, ведя в поводу другую лошадь с тюками, набитыми провизией, посудой, лишней мебелью и тканью для штор — всем, что смогла собрать Демельза, поскакал к своей мастерской.

Ему предстояла поначалу одинокая жизнь, но они договорились, что вдова из ближайшего коттеджа будет время от времени готовить, а два ее внука будут работать вместе с Дрейком на полях, когда потребуется. Сам он никогда при свете дня не сидел без дела, но в это время года темнело рано, а светало поздно, и Демельза иногда думала, удачно ли они выбрали момент.

— Это мало чем отличается от того, через что я прошел тринадцать лет назад, — сказал Росс. — Я ему не завидую. Это ужасно, в таком-то юном возрасте. Но теперь ему придется справиться с этим ради себя самого.

— Хотелось бы мне, чтобы Сэм поехал с ним.

— Думаю, Сэм будет часто его навещать.

В первые месяцы Сэм и впрямь частенько навещал брата, а иногда, если портилась погода, и ночевал там, но его призывала паства. Да и прочие дела тоже. С точки зрения Сэма, всегда необходимо вести себя в соответствии с тем, что проповедуешь. Следуя по пути Христа, нужно лечить и тело, и душу. И хотя зима по сравнению с прошлой оказалась мягкой, в некотором смысле она была хуже. Цены на пшеницу выросли до ста десяти шиллингов за квартер и всё еще поднимались. Полуголые дети с раздутыми от голода животами жались на сквозняках в промозглых хибарах без отопления. Повсюду царили голод и болезни.

Однажды утром, чистым и свежим холодным утром в конце февраля, Сэму оставался еще час, чтобы добраться на свою смену до Уил-Грейс после того, как он провел ночь в мастерской Пэлли, и потому он зашел в потрепанный и стоящий на отшибе коттедж в Грамблере, где заболела почти вся семья. Ее глава — Верней когда-то работал на шахте Грамблер, потом, когда та закрылась, на Уил-Лежер, стоящей на утесе. С тех пор как и та закрылась, он жил на подаяния, но Джим Верней отказался как уезжать на поиски работы, чтобы не разлучаться с женой, так и отдавать сыновей в подмастерья, обрекая их на полурабское существование.

Но этим утром Сэм обнаружил, что лихорадка всё равно обрекла их на разлуку. Джим Верней ночью умер, и Лотти Верней готовила мужа к похоронам. В коттедже была всего одна комната и одна кровать, и рядом с трупом отца лежал его младший сын, кашляя и ворочаясь, охваченный той же лихорадкой, а в ногах лежал старший, слабый и бледный, но он уже поправлялся. В корыте у кровати находился средний сын, тоже мертвый. У них не было ни еды, ни дров, ни помощи, и хотя вонь стояла невыносимая, Сэм провел с ними полчаса, помогая молодой вдове. Затем он двинулся по ухабистой дороге к последнему коттеджу в деревне, сообщить Джуду Пэйнтеру, что в могилу для бедняков нужно положить еще двоих.

Джуд Пэйнтер хмыкнул и засопел, сказав, что в этой и так уже лежат девять покойников. Еще один, и нужно закапывать. Если оставить надолго, то налетят чайки, им плевать на известь и доски, которыми прикрывают яму. Или собаки. В последнее время здесь шатается одна мерзкая псина. Вечно вынюхивает и тявкает. Ничего, скоро Джуд доберется до этого пса. Сэм вышел из коттеджа и отправился с сообщением к доктору.

Фернмор, дом доктора Чоука, стоял на той же дороге, всего в полумиле, но это расстояние отделяло отчаянную бедность от спокойного достатка. Стоило отойти на десять шагов от зловонной хибары, как разница уже начинала чувствоваться — воздух снаружи был пронизывающе чистым и холодным. Ночью подморозило, но солнце быстро растапливало лед. На паутине поблескивали капли росы. Высоко в небе кричали чайки, переругиваясь то ли друг с другом, то ли с ветром. Вдали приглушенно шумел и накатывался прибой. В такой день хочется жить, но только с пищей в желудке и молодостью в теле.

— Слава тебе, Господь Иисус! — воскликнул Сэм и двинулся дальше.

Конечно, он знал, что Чоука не особо заботят бедняки, но раз он живет по соседству, такая тяжкая болезнь заслуживает внимания. Фернмор был не намного больше простого сельского дома, но стоял на собственной земле, имел подъездную дорожку и рощицу согнутых ветром старых сосен. Сэм подошел к задней двери. Ее открыла высокая служанка с самым смелым и откровенным взглядом, что только видел Сэм.

Он не смутился, ведь разве может застенчивый человек проповедовать царствие Божье? Сэм улыбнулся, как обычно медленно и печально, и сказал, что нужно передать доктору. Два человека из семьи Верней умерли в своем коттедже, а самому юному нужна помощь, у него сильный жар и кашель, а на щеках и вокруг рта сыпь. Не осмотрит ли их доктор?

Девушка внимательно оглядела его с головы до пят, будто оценивая, а потом велела подождать, пока она спросит у доктора. Сэм плотнее затянул на шее шарф и стал постукивать ногами о камень, чтобы согреться, не переставая думать о печалях жизни смертных и силе бессмертной благодати, пока служанка не вернулась.

— Доктор велел передать вот это и сказал, что он зайдет к Вернеям попозже утром. Ясно? Теперь ступай.

Сэм взял пузырек с густой зеленой жидкостью. У девушки была белая кожа и черные волосы со всполохами рыжины, словно крашенные.

— Это пить? — спросил он. — Это для паренька, чтобы он выпил, или...

— Чтобы растирать, болван. Грудь и спину. Грудь и спину. Для чего ж еще? И доктор говорит, чтобы приготовили два шиллинга к его визиту.

Сэм поблагодарил девушку и развернулся. Он ожидал, что дверь захлопнется за его спиной, но она не захлопнулась, и Сэм понимал, что служанка за ним наблюдает. Идя по короткой мощеной дорожке, скользкой от измороси, он боролся с желанием, которое переполняло его все восемь или десять шагов до ворот. Он знал, что не стоит сопротивляться этому желанию, но понимал также, что может быть неправильно понят, если заговорит с девушкой своего возраста.