Читать интересную книгу Никогда не отступай - Уильям Форстен

В армии испокон веков свято верили в то, что души погибших воинов витают около знамени их родного полка, и сейчас Эндрю действительно чувствовал их незримое присутствие — воевавших в его роте в Корнфилде и под Антьетамом мальчиков, чьи имена были давно забыты, его собственного брата Джонни, оставшегося на поле под Геттисбергом, и всех тех, кто стоял под выцветшими знаменами, окутанными дымом битвы, отражал атаки мятежников-южан, а затем тугар и мерков. Теперь к ним прибавятся и жертвы бантагского нашествия.

Строго говоря, старого 35-го больше не существовало. Осталась лишь горстка тех, вместе с кем Эндрю попал в этот мир через световой тоннель. Две трети парней, ступивших некогда в Виргинии на борт «Оганкита», были уже мертвы — особенно много полегло их под Испанией. Те, кому удалось выжить, теперь, как правило, командовали полками, бригадами, дивизиями и корпусами либо занимали видные государственные посты. Бывший юный знаменосец Билл Уэбстер, возглавивший во время Тугарской войны последнюю решительную атаку на той самой площади, где Эндрю сейчас принимал парад, ныне возглавлял казначейство, и благодаря его финансовому гению Республика все еще держалась на плаву. Гейтс основал процветающий издательский бизнес и выпускал газету, Фергюсон руководил научными изысканиями и колледжем, Морроу заведовал сельским хозяйством и поставками продовольствия.

На их место в полку становилась молодежь — лучшее, что могли предоставить Русь, Рим и даже Эрин с Асгардом; были среди них и карфагенские эмигранты, а также чины и зулусы, которых привел с собой из плена Ганс. Пройдя базовую двухгодичную подготовку в 35-м полку, они переходили на командирские должности в другие подразделения. Таким образом, 35-й стал чем-то вроде местной военной академии типа Уэст-Пойнта.

Трибуны встретили прославленные знамена благоговейным молчанием. Эндрю со слезами на глазах вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь. Проходивший в строю главный сержант Ганс Шудер ответил на его приветствие. Хотя Ганс был фактически вторым по значимости человеком в Армии Республики, он настоял на том, чтобы оставить за собой сержантское звание, подобно тому как и сам Эндрю по-прежнему был полковником.

Отец Касмар, патриарх Суздальской православной церкви, поднял руку, благословляя знамена, и низко склонился перед ними. Эндрю не раз задавался вопросом, что подумали бы его земляки в Новой Англии о своеобразной религии здешних русских, сочетавшей раннее православие с устойчивыми языческими обрядами. Верховным богом считался Перм, пришедший из славянского язычества, а Иисус превратился в Кесуса.

35-й Мэнский во главе с Гансом в идеальном строю прошествовал мимо трибун, за ним шел 1-й Суздальский полк, давший начало русской армии, и толпа разразилась оглушительными приветственными криками при виде своего любимца. Среди зрителей было немало ветеранов этого полка, многие из них опирались на костыли, у других были подвернуты пустые рукава; все они стояли навытяжку перед своим старым знаменем. Затем последовали 2-й и 3-й Суздальские полки, 5-й Муромский, а также 17-й и 23-й Римские, присланные сюда для прохождения военной подготовки вместе с русскими. Все эти резервные подразделения теперь направлялись на фронт, чтобы присоединиться к остальным.

Многие солдаты были одеты в белые или серые гимнастерки старого образца, но воины последнего призыва красовались в новеньких синих мундирах и голубых бриджах — в подражание 35-му, возглавившему их борьбу за свободу. Черные фетровые шляпы были лихо сдвинуты набекрень, плащи из прорезиненной ткани перекинуты через левое плечо наподобие хомутов; с пояса свисали сумки с патронами, а тяжелые кожаные башмаки громко стучали по земле. На ногах у всех — толстые шерстяные гольфы, не позволявшие пыли или жалящим насекомым забраться под брюки.

Наблюдая за полками, Эндрю не мог не вспомнить марш на Геттисберг, и прошлое с настоящим слились в его сознании в неразрывное целое. Невольно он подумал о том, сколько из проходивших мимо него людей присоединятся в ближайшее время к ветеранам Геттисберга, ставшим после этого легендой.

Эта мысль повлекла за собой следующий вопрос: если грядущая война станет для него последней, что с ним произойдет после этого? Будут ли его старые боевые товарищи — Майна, Мэлади, полковник Эстес, брат Джонни — ждать его «за рекой, в тени деревьев», как выразился на смертном одре Твердокаменный Джексон? И если он встретится с ними, то будут ли они, как и прежде, носить синюю форму северян и собираться вечерами вокруг костра, перебрасываясь шутками и вспоминая славное прошлое? А вдруг рай, если он существует, устроен по типу скандинавской Валгаллы, где вечно обитают павшие воины? Хотя Эндрю искренне ненавидел войну, она стала неотъемлемой частью его души. Может быть, Всемогущий позволяет бывшим воинам шагать по полям, как и прежде, чувствуя, как их охватывает легкая дрожь при звуках отдаленной мушкетной стрельбы и глухих пушечных раскатах? Ему опять вспомнилась известная фраза, произнесенная генералом Ли под Фредериксбергом: «Хорошо, что война так ужасна, иначе мы слишком полюбили бы ее».

Он переключил внимание на проходящие перед ним войска. Некоторые полки были вооружены старыми спрингфилдовскими мушкетами калибра 0,58, но большинство имели теперь трехлинейные винтовки Шарпса, заряжающиеся с казенника, способные производить четыре-пять выстрелов в минуту и уничтожать живую силу противника на расстоянии в шестьсот ярдов.

Вслед за строевыми войсками шли специальные части — прежде всего снайперские роты, вооруженные смертоносными винтовками Уитворта, которые стреляли шестиугольными пулями и поражали цель, удаленную аж на три или даже четыре мили. Именно из такой винтовки был убит Джубади, кар-карт мерков. Снайперы вызывали у Эндрю противоречивые чувства. Одно дело — убивать не задумываясь, в пылу битвы, и совсем другое — медленно и терпеливо подкрадываться к тому, кого ты выбрал в качестве следующей жертвы, пусть даже это и безжалостный дикарь. Эндрю поежился, мысленно представив себе эту картину. У снайперов имелись и разрывные пули, недавно изобретенные Фергюсоном для стрельбы по хранилищам боеприпасов. Но Эндрю приходилось слышать, как снайперы хвастают тем, что эти пули проделывают в теле бантагов дырку величиной с кулак, если не больше. Ему показалось, что от движущейся мимо трибун колонны повеяло холодом.

За снайперами последовали инженерные войска: саперы, сигнальщики, телеграфисты и строители, специализирующиеся в наведении понтонных переправ. В этих подразделениях служили в основном ветераны, которые, в силу своего возраста или многочисленных ранений, не могли воевать на передовой. Проходя мимо Эндрю, они смотрели на него спокойным взглядом старых однополчан, и он, узнавая многих из них, кивал им.

Затем продефилировали сформированные совсем недавно кавалерийские отряды. После того как Армия Республики нанесла сокрушительное поражение меркам, она смогла наконец решить проблему нехватки лошадей. Орда при отступлении бросила десятки тысяч животных, а обширные степи между Русью и Римом служили идеальным пастбищем для них. Благодаря этому армия теперь не только имела в избытке гужевой транспорт для перевозки артиллерийских орудий, но и обзавелась кавалерией, насчитывавшей десять тысяч всадников. Многие бывшие русские бояре и римские патриции с радостью ухватились за возможность сражаться верхом и гордо гарцевать перед полками и батальонами — согласно их понятиям чести. Конечно, вряд ли они надеялись сравняться в мастерстве с такими искусными наездниками, как всадники орды, да и вся республиканская тактика ведения боя была рассчитана на пехоту, однако в качестве прикрытия или при патрулировании больших степных пространств конники были незаменимы.

Очередную колонну сухопутных войск возглавляла 44-я Нью-Йоркская батарея легких орудий. Четыре стареньких, начищенных до блеска «наполеона» слепили глаза. Хотя рядом с современными десяти- и двадцатифунтовками эти пушки выглядели анахронизмом, Пэт и слушать не хотел о том, чтобы списать их, утверждая, что ничто не сравнится со старым добрым «наполеоном» в ближнем бою, когда надо угостить противника порцией картечи. Так что 44-я батарея хранила верность традициям и, подобно 35-му Мэнскому полку, служила прекрасной кузницей кадров.

Была разработана программа вооружения армии новыми, заряжающимися с казенника орудиями, которые обслуживались расчетами в две смены. Производились они путем переплавки старых четырехфунтовых пушек, но работа шла гораздо медленнее, чем хотелось бы Эндрю. Пока что было выпущено лишь двенадцать устрашающих десятифунтовок, стрелявших медными снарядами и предназначенных для установки на броневиках, преобладали же орудия, в которые снаряд и пороховой заряд закладывались, как и прежде, по отдельности. Многие из «пэрротов», использовавшихся в битве под Испанией, все еще оставались на вооружении, и состояние производства вряд ли позволяло списать их раньше чем через год.