Читать интересную книгу Предтеча. Роман - Александр Бабчинецкий

И так продолжалось долго, пока не перечислились кроткие, алчущие, милостивые, сердцем чистые и прочие. Затем Он сообщал, что сказали древние и тут же противоречил им Своим словом: «Ещё слышали вы, что сказано древними: «Не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои. А я говорю вам: не клянись вовсе: ни небом, потому что оно Престол Божий; Ни землёй, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город Великого Царя; ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или чёрным».

Ни Даждь-бог, Стрибог или Перун не властны над природой и силами её. Всем управляет Единый Бог, наш Господь-Создатель. Оттого у нас в земле ветры пошли – от святого духа Саваофа. От здыхания Господнего; оттого у нас в земле громы пошли – от глагол пошли Господних, – отчего у нас духи Божие? Духи Божие от устоев Его, самого царя, Христа небесного.

Ещё сравнительно долго говорил монах, но ни усталости, ни надоедливости не ощущалось. Явствовало через всё только одно – интерес и стремление слушать и далее. Вокша противу желания переступал ногами, подойдя ближе к амвону. И тогда священник его увидел, он сам пошёл навстречу подростку.

– Кто ты, отрок? Не думай, что спрашиваю из опасения, но из любопытства и участия. Мы все хотим знать о том, кто приходит к нам с добром. Ведь ты не хочешь обжечь нас злом или остудить равнодушием. Ты кивнул, значит, не желаешь нам бедствий и горя. Я паки и паки вопрошаю к тебе.

– Зовусь Вокшею, из селения Ратица. Пришёл с братьями и другом Пешком искать сестрицу Малинку и дядьёв, а тато и мамку печенеги порешили на брани во время набега.

– Уж не Година ли сынок старший? – услышали люди чей-то осторожный голос. – Давненько не зрили очи мои.

Вокша сразу резво встрепенулся, весь подавшись вперёд. Он увидел крепко сбитого мужчину сорока лет с окладистой, кое-где посеребрённой бородой, на плечах дорогое корзно49. Видно, что человек сей достатка немалого. А вот как звать-величать – неведомо, но он и сам не промах: раскрыл объятия. А тут и не выдержало сердце, намучившись, слеза сама дорогу сыскала. Опустив чело на почти мужскую грудь, Вокша разрыдался.

– Ну, ну, племяш, ну будет, не девка, чай, реветь не гоже. В миру зовусь Станилою, а здесь, средь братии, – Артемием.

– Уж не чаял тебя найти, дядько!

– А я, не чаявши узреть и не видевши, – сыскал…

– Разве не бывал в Ратице ни разу?

– Приезжал не однажды, но ты не родился ещё. То брат мой, Богдан, тебя на руках держал, да маловат ты был тогда.

Вокруг возбуждённые люди приветствовали радостными возгласами встречу двух родственников, нашедших друг друга через много лет. Все встали.

– «Люби ближнего твоего и ненавидь врага. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас».

Монах, произнеся сие от мудрости Христа, осенил встретившихся святым крестом. Половина людей вышли за порог, провожая старшего и младшего. Они же двинулись к Подолу.

– А где же братишки твои?

– В церкви святого Ильи. Там мы нашли постель и кров. Там нас приняли и обогрели монахи, а мы за то им купно помогаем чем можем.

– Славно то, за доброту воздать добром милосердно. Сходим за младшими, в избе всем места хватит.

Вокша благодарно пожал руку Станиле, и опять слеза безмолвно обожгла щеку. А в душе укрепилась уверенность в том, что со временем плохое и горькое сменится спокойным житьём в кругу родных. Найдётся сестра, выйдет замуж и станет жить самостоятельно. О себе Вокша почему-то не думал. А ежели и промыслил бы что: мал, вроде бы, не дорос до такого.

Всё сложилось как нельзя лучше. Ребятишек забрали из христианской общины, они несказанно обрадовались сему, был доволен и Пешок. Однако, идти на новое подворье отказался, сказал, что останется здесь по причине лучшего обустройства с монахами, да и вивлиофика50 ближе.

«Камо без глагола истины, яко без света Господня, тако же без знания и чтения».

Глава шестая. Преддверие

1

Два жёлто-алых языка лизнули заднюю стену брусяной избы. Дым, насыщенный копотью, поднялся над крышей, сопровождая огненные сполохи.

Из строения выбежал человек, что-то громко прокричал, несколько раз ударил в било. И почти тут же откуда-то появились люди с лопатами и кирками, они пытались засыпать огонь землёй. Некоторые бежали с вёдрами, иные – с ушатами, полными воды. Четверо дюжих мужиков вели под руки двух сопротивлявшихся, они воровато озирались по сторонам, их лица были перепачканы сажей. У одного волосы спереди, брови и ресницы опалены огнём.

– Вот они, худые людишки, поджог учинили, сокрытия искали, да от Господа не утаишься, ангелы всё доложат.

Привлечённые бедой, к горевшей избе сбежались жители города, кто, желая помочь, кто – просто поглазеть. Постепенно собралась толпа, которая окружила потухающее пожарище. Люди ожидающе взирали на христиан, поймавших своих обидчиков.

– Что хотите с ними делать? Не вздумайте тесноты учинить. Ответствовать придётся за содеянное, – грозно выкрикивал какой-то ремесленник, поглаживая волосатые руки.

– А вот сейчас узрите, что мы с ними сотворим.

Христиане начали избивать язычников кулаками.

– Братие! Ромейские соглядатаи грабили животы ваши, а теперь вознамерились уходить порядочных горожан.

– Не сметь, кромешники, касаться их, – кричали угрожающе христианам из толпы.

Но те нимало не внимая гневным словам, продолжали правое дело. Поджигатели уже истошно взвывали. Однако толпа не позволила завершить возмездие, набросившись на совершавших справедливое наказание, и на тех, которые только едва управились после тушения пожара.

2

Вот она, воля случая! Был человек, повелевал и правил своими подданными, но поддался уговорам черни, пошёл им на уступку. Сломали повелителя смерды, а надломленное древо долго не живёт.

Воспитатель княжича сразу почувствовал угрозу от княгини. Несомненно, она попытается любыми средствами перехватить власть у сына. Все женщины обладают весьма изощрённым умом, который превращает их на время в ведуний и колдуниц. Нет силы более могущественной, чем женщина во всей её слабости. Она – высшая повелительница. Она является нам в самых разных обличьях и не гнушается никакими хитростями, чтобы найти путь к нашему сердцу; она мгновенно проницает всё и вся, но терпеливо ждёт своего часа; она не отдаётся во власть страсти, как мужчина, но искусно управляет ею, как опытный наездник конём: если надо – натянет поводья, если можно – отпустит. Как для талантливого полководца нет неприступных крепостей, так для неё нет сердца, которое бы она не заполонила. Она играет молодостью и презирает старость. А Святослав ещё очень несведущ в дворцовых интригах, прямодушен и порой излишне доверчив.

Ольга потакает христианам, путается с беглым ромеем, нимало не смущаясь его ромейским постригом, внимает его советам. А ведь он может оказаться императорским перебежчиком, возможно, и не монахом вовсе. Выгнали, мол, из страны, а на деле – послали с секретным поручением: охристианить Русь да подчинить Ромейской короне. Вот тогда и потекут «золотые реки» прямиком в ихний Царьград.

Асмуд осторожно перешагнул порог княжеских хором. При жизни Игоря бывать тут приходилось чаще. А ныне он чувствовал себя не домочадцем, но слугою. Княгиня, видно, находилась в спальном покое, где обычно шуршала пером. За пергаменом Асмуд и застал Ольгу.

– Приветствую, госпожа моя Ольга!

– Проходи, холоп, – княгиня на секунду оторвала взгляд от чтения Плиния Старшего. – Что привело ко мне, Святослав послал?

– Да, повелительница. Пусть гнев Даждьбога падёт на головы проклятых древлян. Не миновать им достойной мести. Да поразит Перун их град и князя Мала, нашего супротивника!

– Пришёл поскорбеть со мною о смерти мужа? – Ольга, наконец, решила оторваться от изучения древности. – Так я уж все глаза повыплакала, все пальцы повыломала, твердя проклятия убийцам Игоревым. Рассудок мой теперь не требует опоры. Не желаю более и думать о том.

– Прослышали мы с сыном твоим, будто волхвы побывали здесь, предлагали тебе и жёнам достальным на добровольное заклание и костёр с трупом мужа.

– То правда, так Святославу и поведаешь.

Ольга заметила, сколь алчно блеснули глаза кормильца сыновьего и поняла, зачем пожаловал этот соглядатай.

– Если его интересуют условия передачи власти, пусть явится ко мне сам. С прислужниками я ничего не обсуждаю.

Асмуд почти тотчас же покинул покои. Ольга бичевала себя за подобное унижение княжеской чести, однако сделать ничего не могла. Это был доверенный человек её сына, с которым княгине ещё приходилось считаться. Вызванный ранее Вышата явился к Ольге с докладом. Она придирчиво посмотрела на моложавое лицо боярина, но одутловатость уже коснулась его. Княгиня недовольно поморщилась: не любила она старческого в приближённых.