Читать интересную книгу Революция и флот. Балтийский флот в 1917–1918 гг. - Гаральд Граф

Спустя некоторое время он приехал на извозчике, и вместе они положили раненого на дно саней и покрыли полостью. Через час штурман уже лежал в частной лечебнице с промытыми и перевязанными ранами. А через месяц, несмотря на то что у него было три раны навылет, его здоровье поправилось уже настолько, что он мог уехать тайком в Петроград, а затем и бежать за границу. Все время болезни персонал больницы тщательно его оберегал от возможных встреч с командой «Дианы», скрывая даже, что он офицер. Конечно, это сильно облегчалось тем, что все были убеждены в смерти штурмана…

На 1-м дивизионе тральщиков команда была тоже в очень приподнятом настроении, но убийств не производила; исключением стала команда тральщика «Ретивый», на котором были убиты командир лейтенант А.Н. Репнинский и мичман Д.Н. Чайковский.

Большинство офицеров дивизиона в это время отсутствовало, но как только были получены тревожные сведения, сейчас же все поехали на свои суда. Один из командиров, старший лейтенант В.Н. Кулибин, возвращаясь на свой тральщик, встретил по дороге большую толпу из матросов, солдат и рабочих. На него тут же набросились, хотели арестовать и, пожалуй, прикончили бы, но за него вступились матросы с его дивизиона; благодаря им он был отпущен.

Добравшись до своего судна, он ничего особенного на нем не заметил. Команда была совершенно спокойна и к нему очень доброжелательна, так как он был ею любим. Поговорив с ними о происходящем, Кулибин спустился к себе в каюту.

Через некоторое время он вдруг услышал, что его кто-то зовет с верхней палубы. Поднявшись на нее, он увидел, что у трапа с револьвером в руке стоит матрос с «Ретивого». Так как виду него был угрожающий, то Кулибин хотел спуститься в каюту и взять револьвер. Но было уже поздно. Раздалось несколько выстрелов, и он упал, раненный двумя пулями. Матрос же продолжал стрелять, пока одна из пуль, рикошетировав от стальной стенки люка, не попала ему самому в живот, и он упал. Сбежалась команда тральщика, сейчас же их обоих отнесли в госпиталь, но убийца, промучившись несколько часов, умер.

Кулибин был очень тяжело ранен, так как одна из пуль задела позвоночный столб, и он больше года пролежал почти без движения, имея парализованные ноги и руки. Убийцу же причислили к «жертвам революции» и торжественно хоронили в красном гробу…

Было и еще несколько убитых офицеров на Дивизии траления, но не своими командами, а никому не известными лицами в матросской форме. Ими был убит командир тральщика «Взрыв» капитан 2-го ранга К.П. Гильтебрандт, командир тральщика «№ 218» старший лейтенант Л.К. Львов и командир тральщика «Минреп» лейтенант А.Г. Бойе.

В первый день переворота, на стенке, у которой стояла Сторожевая дивизия, собралась большая толпа из матросов и солдат, вооруженных винтовками и револьверами. Она требовала выдачи офицеров и при этом страшно шумела. Услышав, что на берегу творится что-то неладное, на палубы кораблей вышли некоторые офицеры и матросы. Между ними был и командир «Меткого» старший лейтенант П.Г. Витт.

Увидев, в чем дело, и убедившись, что его миноносцу ничего не угрожает, он повернулся и собирался спуститься вниз, но в этот момент был убит из винтовки каким-то солдатом из толпы.

При аналогичных обстоятельствах были убиты командиры посыльного судна «Куница» лейтенант А.П. Ефимов и сетевого заградителя «Зея» лейтенант граф В.М. Подгоричани-Петрович.

В первый же день революции, очевидно, те же убийцы появились и на бонах, у которых стояли, ошвартовавшись, 9-й и 5-й дивизионы миноносцев. Дело было около полудня, когда почти вся команда ушла на Вокзальную площадь. По-видимому, рассчитывая на это, толпа их подошла сначала к 9-му дивизиону и стала требовать от вахтенных матросов выдачи офицеров. Но те прогнали их вон, не пропустив даже на палубу. Тогда они пошли к 5-му дивизиону. На ближайшем от края миноносце «Эмир Бухарский» как раз в это время вахтенный отсутствовал. Получив «свободу», он стал ею пользоваться в самых широких размерах и, не сменившись, пошел обедать. Негодяи беспрепятственно вошли на миноносец и быстро спустились в кают-компанию. Там сидели за обедом три офицера: старший лейтенант Варзар, мичман Лауданский и мичман Нейберг. Быстро расправившись с ними самым зверским образом, убийцы также быстро и скрылись. Вероятно, они собирались таким же способом поступить и с офицерами других миноносцев, но их случайно заметил офицерский вестовой, который нес в кают-компанию второе блюдо. Он моментально поднял тревогу. Тогда злодеи бежали и, опасаясь погони, скрылись с бонов.

Накануне вечером на этом же дивизионе, на миноносце «Уссуриец» были убиты его командир капитан 2-го ранга М.М. Поливанов и механик старший лейтенант А.Н. Плешков.

Командир «Гайдамака», услышав выстрелы, послал туда своего мичмана Биттенбиндера узнать, что случилось. Но только мичман вошел на палубу, как в него, почти в упор, было выпущено несколько пуль из нагана. Три из них попали ему в живот. Он сейчас же упал, но у него все же еще хватило сил проползти от сходни до носа «Уссурийца». Оттуда его взяла команда соседнего «Всадника» и перенесла на его миноносец.

Промучившись несколько часов, он умер. На похороны его пошла вся команда «Гайдамака», которая его страшно жалела. Но вместе с тем матросы считали, что он – неизбежная жертва революции и этим оправдывали его убийство командой «Уссурийца».

На второй или третий день после переворота были убиты командир Свеаборгского порта генерал-лейтенант В.Н. Протопопов и молодой корабельный инженер Л.Г. Кириллов. Первый был очень гуманный человек, и его все любили, а второй только что начал свою службу и даже не успел себя ничем проявить. Таким образом, нельзя и предположить, чтобы причиной убийства могло послужить их отношение к подчиненным. Тем более, что они были убиты из-за угла какими-то неизвестными лицами, которые безнаказанно скрылись.

Но далеко не везде убийцам удавалось их гнусное дело. Когда, например, подойдя к дредноутам, они потребовали выдачи офицеров, им в ответ были вызваны караулы. Это заставило их разбежаться.

С крейсера «Россия» этим же мерзавцам для того, чтобы разойтись, было дано только несколько минут, иначе угрожали открыть огонь.

Так прошел переворот на флоте, на берегу же убийства офицеров происходили в обстановке, еще более ужасной.

Их убивали при встрече на улице или врываясь в их квартиры и места службы, бесчеловечно издеваясь над ними в последние минуты. Но и этим не довольствовалась толпа зверей-убийц: она уродовала и трупы и не подпускала к ним несчастных близких, свидетелей этих ужасов.

Передают, что труп одного из офицеров эти изверги поставили стоя в угол покойницкой и, с кривляньями подскакивая к нему, говорили: «Ишь ты, стоит!.. Ну, постой, постой…, и мы пред тобой когда-то стояли навытяжку!..»

Даже похоронить мучеников нельзя было так, как они того заслуживали своей кончиной: боялись издевательств во время погребения, и ни революционные организации, ни революционный командующий флотом не брались оградить от этого. Они были тайком ночью отвезены на кладбище и наскоро зарыты. Первое время над их могилами нельзя было сделать и надписей на крестах, так как по кладбищам бродили какие-то мерзавцы, которые делали на крестах различные гнусные надписи.

Последующие дни прошли спокойно, и убийства офицеров в Гельсингфорсе почти прекратились, а если и были, то только отдельные случаи. Но что сделано – того не вернешь, и «бескровный» переворот в Гельсингфорсе стоил жизни тридцати восьми[11] морским офицерам, не считая сухопутных, большинство из них погибло от рук таинственных убийц в форме матросов и солдат, но были павшие и от рук своей собственной команды…

Разбираясь в этих убийствах, в связи с существовавшими взаимоотношениями на флоте между офицерами и командами, нельзя не прийти к убеждению, что то, что произошло, было не случайным явлением, а кем-то организованным, преднамеренным убийством. Но с какой целью?

Мы тогда терялись в догадках, стараясь найти причину убийства наших несчастных офицеров. Некоторые приписывали это германским агентам, с целью расстроить боеспособность флота; другие – какой-то таинственной организации, тем более что в городе появился список офицеров, намеченных к убийству, причем в него были помещены все командиры, старшие офицеры и старшие специалисты. Если бы убийства действительно были бы по нему выполнены, то флот оказался бы совершенно без руководителей. Но так или иначе для всех было ясно, что все эти эксцессы были вызваны искусственно, под влиянием агитации, совершены просто подосланными убийцами, а не были вспышкой негодования за отношение начальства к подчиненным.

Только значительно позже, совершенно случайно, один из видных большевистских деятелей присяжный поверенный еврей Шпицберг в разговоре с несколькими морскими офицерами пролил свет на эту драму[12].