будке находятся мелкие мандарины для предупреждения контрабанды; но, напротив того, сии достойные служители ободряют торг запрещенными товарами и собирают доходы в свой карман, а не в богдыханское казначейство. Читатель ясно видит, что все поборы сии так искусно производятся, что вся тяжесть оных падает на приезжающих. Я не сомневаюсь, что введение запрещенного в Кантоне торга увеличило, в чем и сами китайцы сознаются, их лихоимство. Но искусство, с коим он производится, доказывает, что торг сей с давнего времени известен в Китае; хотя туземцы и уверяют, что все видимые теперь в Китае злоупотребления начались только со времени покорения Китая татарами. Время сие слишком отдаленно, чтобы нам спорить о нем; судя же по нравственности, образу жизни и характеру настоящего века, мы должны увериться в противном. Таможенные мандарины в Кантоне весьма превосходят в плутовстве собратий своих в Вампоа. Европейским катерам дозволяется возить в Кантон, для употребления своих коммерческих контор, платье, мебель, серебро, посуду глиняную и стеклянную и вина; все в известном количестве, равно как и жизненные потребности, но не товары. Иностранные товары обложены большою пошлиною, которая составляет важный государственный доход; посему несравненно строже осматривают те катера, кои идут от кораблей в Кантон. Поелику же предполагается, что катера сии возвращаются из Кантона в Вампоа порожними, то их и не так строго осматривают, а европейцы, пользуясь сим, подкупают таможенных мандаринов и провозят золото, серебро, цинк и все негромоздкие товары.
Таковому лихоимству чиновников виною само правительство: ибо множество запрещений и огромные пошлины искушают главную страсть китайцев — сребролюбие, так что великое число жителей промышляет контрабандою; торговля сия есть самая выгодная. Ныне злоупотребления сии, будучи приведены в систему, под покровительством самих мандаринов, производятся с удивительным успехом.
Весь торг опием, за исключением десяти ящиков, коих ввоз дозволен в Макао для лекарственных употреблений, производится контрабандою. Несмотря на ежегодно возобновляемый указ богдыхана, угрожающий смертною казнию за провоз опия, огромное количество оного, четыре тысячи ящиков, провозится ежегодно в Кантон, а частию в Макао. Если объяснить читателям, что каждый ящик опия весит один пекуль[18] (почти 4 пуда) и что каждый ящик продается от 1200 до 1500, а иногда и 2000 испанских пиастров, то они могут получить понятие об обширности и ценности запрещенного торга в Китае[19]. В сей торговле все мелкие мандарины и многие из высших покровителей их участвуют до того, что опий носят по макаоским улицам открыто, среди белого дня. Прежде сего торгующие опием в Вампоа вывозили оный ночью, но в последнее время моего пребывания я видел, что купцы с таможенным чиновником приходили на корабль и днем выносили оттуда опий. Мандарин берет по 60 пиастров с каждого ящика опия за дозволение продавать оный в Макао; а по прибытии в Кантон там еще столько же берут с ящика. Большие вооруженные, называемые опийными, суда с 30 до 40 человек экипажа перевозят товары из Макао в Кантон с дозволения таможенных чиновников, разумеется, за небольшой подарок.
Мне известно, что многие посылают с сими судами важные суммы монетою в Макао за небольшую плату, и деньги всегда в целости доставляются на корабли. В последнюю поездку мою из Кантона я не мог найти ни одного европейского судна, отъезжающего в то время, и потому прибегнул к контрабандистам. Богатый контрабандист явился в контору, взял все мои вещи и, дав мне расписку, просил меня, чтобы я был на другой день в два часа в Вампоа и ожидал его на известном, означенном им, месте, в европейском катере. Я явился в назначенное место и нашел там прекрасное вооруженное судно с 26 гребцами, кои спокойно доставили меня и вещи мои в Макао в течение 11 часов. Более всего удивило меня по приезде в Макао, что он тотчас пошел на брандвахту и, пробыв там с пять минут, объявил мне, что я могу выгружаться, и все вещи мои были спокойно, без затруднений перенесены его людьми в дом мой. За поездку сию я заплатил 40 пиастров (около 200 рублей), — конечно, весьма немного за скорую и спокойную перевозку вещей: одна пошлина за оные стоила бы мне по крайней мере 2000 рублей.
Все металлы из Китая вывозить запрещено, исключая цинка, количество коего, к вывозу дозволяемое, определяется ежегодно старшим хоппу, т. е. таможенным начальником. Несмотря на сие, огромнейшее количество оного тайно вывозится на ост-индских кораблях.
Случалось, однако ж, что новоопределенный строгий кантонский фу-юн (гражданский губернатор) беспощадно преследовал торгующих опием, истребляя их магазины и конфискуя имение; самих же виновных редко поймать можно, ибо они всегда готовы и при первой тревоге поспешно убираются.
Строгость сия однако же продолжается не долее одного или двух месяцев, ибо добродетель фу-юна редко оказывается неумолимою перед обворожительным золотом. Впрочем, во время моего пребывания назначен был в Кантон фу-юн, коего никак подкупить было невозможно, и он почти совершенно истребил контрабанду, а вместе с сим и доходы своих товарищей, кои, наконец, вышед из терпения и все соединившись, своими интригами у двора успели посадить его на другое, хотя и гораздо высшее место. А ему того-то и надобно было; будучи человеком с умом и дарованиями, он скоро опять был повышен чином и наконец прибыл в Кантон в звании Цан-Тука, или вице-роя (наместника). Контрабандисты и торговцы опием были крайне встревожены сим назначением, заперли свои лавки и скрылись на время, кто где мог. Но следствие показало, что страх их был неоснователен. Сей хитрый вельможа преследовал их прежде единственно для достижения высшего звания, теперь же сделался снисходительным до крайности. Достигнув повышения и стараясь о дальнейшем, он употребил все средства к обогащению себя, дабы тем споспешествовать своему властолюбию. Посему он был мягкосерд к сослуживцам и учтив к европейцам, а пронырствами и снисходительным характером удалось ему собрать такое огромное состояние, что подобного никто не приобретал на месте кантонского наместника.
После сего ему дали место в Верховном совете богдыхана в Пекине, имя его было Пак-Тей-Иен, по прозванию Пи-Тей-Чжин; он наконец достиг до верховной в государстве должности калоа, но скоро был уволен. Я имел честь обедать с сим вельможею у господина Друммонда, который давал ему обед на одном английском ост-индском корабле. Это единственный кантонский вицерой, удостоивший посещением своим европейский пир.
Хитрости и интриги действуют в Китае более, нежели где-либо на земном шаре, причиною сему образ правления, нравы и обычаи жителей.
Выше объяснил я, что по прибытии в Вампоа капитану только стоит взять от таможенного чиновника на