Читать интересную книгу Кап, иди сюда! - Юрий Хазанов

— Вот видите! У собаки, значит, тоже огромный словарь! Она разговаривает с людьми и с природой на языке многих тысяч запахов.

Все с уважением посмотрели на чёрный нос Каро.

— Ваша собака может найти что-нибудь, если спрятать? — спросил Вова.

— Конечно! — Её хозяин даже обиделся. — Давайте какую-нибудь вещь.

Вова быстро стащил с ноги сандалию.

— Не бойтесь, не порвёт, — сказал новый знакомый папе.

Затем он дал Каро понюхать сандалию, приказал сидеть, опустил свою бутылку с пивом в карман и сам скрылся в кустах. Слышно было, как под тяжёлыми шагами хрустели сучья.

— Спрятал метров за пятьдесят, — сказал он, когда вернулся. — Теперь и сам не найду, так что вся надежда на Каро.

Вова даже немного испугался: не за сандалию, конечно, а за себя. Он-то любил ходить босиком, а вот что скажет мама?..

— Ищи, Каро! — приказал хозяин, и собака сорвалась с места.

Она побежала куда-то в сторону, и Вова с огорчением крякнул, но мужчина сказал:

— Не волнуйтесь. Он будет делать круги и постепенно сужать их, пока не причует дичь, то есть ботинок.

— Тапочек, — сказал Вова.

— Ему всё равно. Для собаки главное не форма и не цвет, цвета́ они как будто вообще не различают… Видят всё, как мы в обычном кино… Белое, серое, чёрное… Ведь главное для них запах.

— Вот бы нам такую. Да, папа? — сказал Вова. — Я бы с ней раз десять гулял.

— Бедные, — сказала тётя Тася. Она очень любила всех жалеть. — Как это ужасно: не видеть голубого неба, зелени…

Но тут из кустов выскочил Каро. Он подбежал к своему хозяину и положил Вовину сандалию тридцать пятого размера рядом с ногой, которая была, наверно, раза в три больше.

— Молодец, — сказал хозяин и вынул из кармана кусок печенья. — Возьми…

— Здо́рово! — сказал Вова. — Даже не порвал… Папа, ведь вы обещали. Ты просто забыл…

— Бедный! — начала опять своё тётя Тася. — В такую жару заставляют бегать… Ашотик, не тяни собачку за хвост, мама тебя просит.

— Может, кто ещё хочет попробовать? — спросил мужчина таким голосом, как фокусник в цирке, когда вызывает кого-нибудь из публики, чтобы вынуть у него из кармана голубя или настольную лампу. — Только давайте другой предмет. — Это он добавил, потому что папа и дядя Тигран начали уже стаскивать с себя ботинки.

Папа предложил авторучку, дядя Тигран пачку сигарет, свой носовой платок или тёти Тасину сумку… Пока они предлагали, Вова сорвал с головы тюбетейку и с криком «ищи!» забросил в кусты. Каро не двинулся с места.

— Что же ты? — сказал мужчина. — Надо было дать понюхать!

— Растяпа, — сказал папа. — Теперь ищи сам. Кругами. Хоть до вечера. А мы пойдём купаться.

— Ничего. Дело поправимое, — сказал мужчина. — Наклони голову!

Вова сначала не понял зачем.

— Ещё ниже, — сказал мужчина. — Стань, пожалуйста, на четвереньки.

Вова обиделся. Что он — шутит, что ли?

— Становись, становись, — сказал хозяин собаки. — Пусть понюхает твои волосы.

Вова понял наконец, чего от него хотят, и с удовольствием плюхнулся на землю, а Каро вежливо прикоснулся к его волосам влажным носом.

— Ищи там! — сказал мужчина, и пёс несколько раз обернулся, даже как будто кивнул головой, а потом исчез в кустах.

— Между прочим, эта порода самая старая из охотничьих, — продолжал владелец собаки. — Спаниели попали в Европу ещё в древние времена. Из Египта и Греции. Две тысячи лет назад… Тогда даже ружей не было, и собака должна была найти птицу, но не вспугнуть её — чтобы охотник мог набросить сеть… А вообще охотничьих пород знаете сколько? Около сотни. Всего же на земле больше чем пятьсот пород собак — домашних, служебных, охотничьих. От самых маленьких, чуть не в полкилограмма, до таких вот… — он показал рукой, — ростом около метра, а весом килограммов семьдесят…

— Откуда вы всё это знаете? — спросил Вова.

— Я кинолог, — непонятно объяснил мужчина.

— Собак в кино показываете? — догадался Вова.

— Нет, не совсем. Кинология — это наука о собаках…

Из кустов появился Каро с тюбетейкой.

— Ну вот, инцидент исчерпан, — сказал мужчина и одной рукой водрузил Вове на голову тюбетейку, а другой выдал Каро кусок печенья. — Кстати, товарищи, у меня остался ещё один щенок, сын Каро. Если у вас есть хороший охотник…

— Есть, — сказал Вова, потому что вспомнил про дядю Семь…

А самому Вове уже давным-давно хотелось собаку — с первого класса, а может, и раньше.

Он представил себе сейчас, как у него будет пёс вроде Каро, как он с ним выйдет во двор, как сбегутся ребята, а пёс начнёт подметать ушами землю, и Вова ему скажет «сидеть!», а потом скажет «возьми!». Вот жизнь была бы!

— Возьмём, пап? — заскулил он и схватил отца за руку. — Жалко, да? Я бы гулял с ней, и мыл, и чесал хоть по два раза в день…

Сказал он просто так, потому что всё равно не верил, что разрешат. Он просил уже, наверно, раз двести, и каждый раз мама отвечала, что нечего устраивать в квартире псарню, — и так у Анны Петровны пудель, а у Веры Фёдоровны кошка. Вова говорил, что на псарне кошек не бывает — значит, она не считается, но мама всё равно не соглашалась.

— Нечего устраивать псарню. — Это ответил сейчас папа мамиными словами.

— У меня идея! — закричал вдруг дядя Тигран. — Ведь у Семёрки скоро день рождения… Дай листок!

Он вырвал из папиного блокнота листок бумаги и стал записывать адрес кинолога, которого звали Георгий Георгиевич.

Вова смотрел то на папу, то на дядю Тиграна и думал, почему он такой несчастный: Семёрке всё — у него и собака будет, а Вове нельзя. Он только хотел сказать об этом, но его перебила тётя Тася.

— Ашотик, не бей нового дядю палкой, — сказала она.

Тройка, семёрка, туз

Вообще имя его Семён, Сеня. А «Семёркой» прозвали ещё в школе — после того как кто-то из ребят прочитал Пушкина или, возможно, услышал оперу «Пиковая дама». Этих трёх закадычных друзей иначе и не называли, как: «Тройка, Семёрка, Туз». «Тройка» — конечно, Миша Тройский, Вовин папа. А «Тузом» звали Витьку Блинова. Почему — разве кто теперь вспомнит? Кажется, он откуда-то вычитал фразу: «Ходит, как туз» — и говорил её где придётся и про кого придётся. Потом его стали называть просто «Тузик», и девочки тоже, но он не обижался. Тузик был самый маленький, но зато очень ловкий: лучше всех катался на коньках, а когда после уроков давились в раздевалке, умел первым получить пальто и мешок с галошами.

Тузика убили на фронте. А с Тройкой, с Вовиным папой, Семён увиделся после войны, и они опять стали дружить. Правда, один раз они встретились ещё во время войны. На Украине есть небольшой город Каменка; дома там почти все белые, кругом зелень и на улицах растёт трава. Семён его таким запомнил, потому что лежал в госпитале летом. Госпиталь был в длинном низком доме. Когда-то сюда приезжал Пушкин, здесь гостил Чайковский, а теперь были раненые.

Нога у Семёна уже почти не болела, он бродил по улицам и по саду, подымался даже на гору, в парк, и отдыхал там в гроте, где сто с лишним лет назад сидели декабристы и, может быть, тоже глядели вниз, на речку Тясмин, на мост, на ветеринарную больницу… Только больницы тогда не было и через мост не проходили зелёные «ЗИСы» и «студебеккеры».

«Сеня, иди помоги!» — крикнула сестра из перевязочной.

Его называли Сеней, потому что был он совсем молодой и без всякого звания. Просто солдат.

Он пошёл. Нужно было поднять с носилок долговязого раненого и положить на койку. Сначала Семён боялся, что не поднимет, но раненый оказался очень лёгким. Лицо у него было небрито, и борода росла как-то странно: только на подбородке и над верхней губой. Как у монголов. Вдруг он открыл глаза и сказал одно только слово:

«Семёрка».

Он, наверно, даже прошептал, но Семёну показалось, что это закричал весь их класс, вся школа — как на линейке или на демонстрации…

«Тройка!» — сказал Семён.

Он чуть не уронил его и очень испугался.

Потом Тройка лежал на постели, а Семён сидел рядом и всё ещё не узнавал его. Он ведь никогда не видел Тройку небритым, потому что брить было нечего. И к тому же остриженного под машинку, бледного.

Они вспоминали школу, драмкружок… Вспоминал больше Семён, а Миша Тройский иногда открывал глаза и тоже что-нибудь говорил. Потом он сказал:

«Помнишь, девчонки у нас были — Вика, Аня, Женя? Они придумали общество дружбы. Под названием ВАЖ. Герб у них стой был: восьмёрка лежит на боку — значит, бесконечность. Дружба бесконечна… Ещё там книга была нарисована. И собака. Это значит — правда. Ведь собака не может врать… Их потом директор ругал. Говорил, не тем занимаются. Родителей вызывали… Мы тоже хотели в это общество, помнишь?.. В метро как крикнут «готов» — эхо, как в лесу… На лыжах ездили… Валька — лучшая конькобеженка… Осторожно, мины…»