— Когда лунный свет отражают глаза ваши, это аmore! Он подмигнул, Джордан подмигнула в ответ и помахала счастливой парочке.
Гондольер перестал грести и медленно по течению подплыл к ней.
— Доброго вам дня, синьорина! Не желаете прокатиться?
— У вас есть пассажиры!
— Да, но они влюблены друг в друга, а я одинок.
— Ах, такова жизнь! — насмешливо ответила Джордан. — Ваша гондола занята.
— Тогда в другой раз. Меня зовут Сальваторе. Сальваторе Д'Онофрио. Я лучше всех. Со мной всегда интересно, и я самый красивый.
— И самый скромный! — добавила она. Он усмехнулся и пожал плечами.
— Не самый скромный. Но все же ищите меня, когда захотите прокатиться. Договорились?
— Обещаю, сказала Джордан.
Девушка в гондоле, обнимавшая паренька, которому на вид было не больше двадцати, крикнула Джордан с французским акцентом:
— Он и вправду лучше всех! Джордан засмеялась.
— Спасибо! Приятного дня!
Гондола поплыла под мост, а Джордан продолжала путь. Площадь Св. Марка была запружена народом. Проходя мимо входа в базилику, Джордан приподнялась на цыпочки, чтобы увидеть парад, возглавляемый музыкантами-любителями. Шеренга людей в костюмах приближалась с противоположного конца площади. Музыканты играли, и шут представлял участников парада на итальянском и английском, то и дело пересыпая свою речь французскими словами. Люди в самых импозантных костюмах позировали возле колонн, окружавших площадь, на радость туристам, с удовольствием их фотографировавшим. Маски, полностью закрывавшие лицо, гарантировали полную анонимность их владельцам, поэтому не представлялось возможным определить не только национальность обладателя костюма, но даже возраст и пол.
Анонимность… Вот ключевое слово, подумала Джордан. Так легко приехать сюда, нацепить маску, смешаться с толпой и…
И не успела она подумать, как давешнее чувство дискомфорта вернулось к ней. На самом деле она не смогла бы узнать никого из тех, кого видела на балу. За исключением графини, конечно. Они встречались лицом к лицу. Но другие, те, что стояли на террасе, так и останутся неузнанными. Они сейчас вполне могли находиться здесь, с ней рядом, на площади. А она их никогда не узнает.
Джордан ускорила шаг, лавируя в толпе. Внезапно ей захотелось как можно скорее оказаться где-нибудь за пределами площади, где поменьше людей. Роскошный Наполеон в сопровождении свиты оказался рядом с ней. Он остановился, глубоко поклонился и жестом дал знать, что пропускает ее вперед. Она быстро его поблагодарила и устремилась прочь с площади.
Проходя мимо стеклянной витрины с выставленными в ней манекенами в разнообразных костюмах, Джордан вдруг остановилась как вкопанная. Она во все глаза смотрела на мужской манекен в карнавальном плаще.
Просто манекен. Мужской манекен с короткой стрижкой в темно-коричневом парике. На миг ей показалось, что у манекена лицо Стивена. Серьезные ореховые глаза, худое лицо, твердый подбородок. Но ведь смотрела она на пластиковую куклу, лишенную души, а потому и выражения. На манекене не было шляпы, и маски тоже. Просто хорошо выполненная кукла, удачно раскрашенная, в самом популярном здесь плаще. И все же сердце ее учащенно забилось. Никогда еще она не относилась так недоверчиво к собственным ощущениям. Может, Джаред все же прав. Всего год, как умер Стивен. Он погиб, преследуя чертовски изощренных любителей игры со смертью. Апологетов весьма опасных оккультных игр. Верящих в силу жертвоприношений и необходимость ритуальных убийств. Джордан вновь окинула взглядом манекен, призывая себя мыслить рационально.
Да, теперь она понимала, отчего ей показалось, что увидела Стивена. Глаза и цвет волос совпадали. И рост тоже.
Джордан почувствовала, как от острой тоски сжалось сердце. Год не такой долгий срок.
Стивен вошел в ее жизнь внезапно. И она откликнулась на его чувство. Обаятельный, умный, впечатляющий, благородный, он служил в полиции в отделе убийств. Он ненавидел насилие и верил в возможность исправления для каждого человека. Категорически выступая против смертной казни, он был убежден, что подозреваемого надо брать живым и с поличным. Он доверял людям.
И его убеждения стоили ему жизни.
Она поняла, что случилось, когда услышала вой сирен среди ночи. Открыв дверь, она увидела полицейскую машину и офицера, идущего к ней по дорожке. Она не готова была к худшему. Она знала, чем он занимался. Но знание не помогло ей, не избавило от чувства подавленности, от отчаяния и страха. Она прошла все этапы скорби: отказ принять очевидное, злость, боль. Но она оставалась вменяемой.
Она уже подошла к стадии приятия. Ни разу она не теряла рассудка и не впадала в психоз.
Или все же теряла рассудок, со злой усмешкой напомнила она себе, если в истукане, стоящем в витрине, узнает своего мертвого жениха.
Стивена больше нет. Ей все еще тоскливо без него, но жизнь продолжалась. Он умер жестокой смертью, и никто, и она в том числе, не смог бы забыть обстоятельств его гибели.
Ветерок прошелестел у нее над ухом. Нежный, прохладный. «Прошлое должно принадлежать прошлому, — сказала она себе. — Я люблю Италию, обожаю Венецию и не позволю какой-то там графине испортить мне праздник».
Джордан отвернулась от витрины и продолжила свой путь. Ей не в чем себя упрекнуть. И полицейские, и Джаред, и Синди не имели права так с ней обращаться. Если все увиденное — спектакль, то спектакль недостойный. Ладно венецианцы. Может, они и в самом деле мыслят как-то не так, как американцы, но Джаред… Они росли вместе. Кому, как не Джареду, следовало к ней прислушаться. Но Джаред думает лишь о себе, о своей дурацкой карьере, как будто на графине клином сошелся. Джордан пришла к выводу, что обида ее вполне основательна.
Улица за площадью, куда свернула Джордан, изобиловала уютными магазинами и ресторанами. Сквозь стекло витрин насквозь просматривались залы ресторанов. Джордан остановилась возле одной такой витрины. Ресторан специализировался на рыбной кухне. Джордан заметила, что многие посетители сняли маски, чтобы без помех насладиться едой. Они выглядели такими… нормальными. Толстенький маленький бизнесмен снял плащ и повесил его на свободный стул, а его маска дотторе, такая вроде бы пугающая, сейчас вполне безобидно покоилась на сиденье. Маска с изображением полумесяца и громадная шляпа с плюмажем лежали на столе подле его компаньонки, такой, же пухленькой женщины с заразительным веселым смехом, доносившимся из ресторана на улицу. Американцы, подумала Джордан. Отпускники, как и она, любители пофантазировать.
Эта пара заставила ее улыбнуться. Но и сейчас, разглядывая людей за столиками, она не переставала ощущать неладное. Она встретилась взглядом с женщиной в ресторане, они улыбнулись друг другу, а между тем страх, холодный и липкий, уже полз у нее по спине.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});