Возможно, самое важное здесь связано с тем, что трудно игнорировать суждение, которое высказывал в числе прочих и Амартия Сен, индийский экономист, лауреат Нобелевской премии, – о ложном разграничении свойств демократии стимулировать либо тормозить экономическое развитие. Демократия и институциональное развитие являются частью любого развития, поэтому их нельзя рассматривать как его движущие силы. Пожив в Китае и Италии – государствах, где институциональное развитие шло с большим отставанием от экономического прогресса, я поддерживаю приведенное выше суждение, базируясь не только на интеллектуальных доводах, но и собственном 20-летнем опыте. Невзгоды, выпадающие на долю простых людей из-за пренебрежения институциональным прогрессом, заслуживают внимания сами по себе. Хотя предметом данной книги является экономическое развитие, но как таковое его нельзя рассматривать в качестве рецепта человеческого счастья.
Другой недавно вошедший в моду институт – «верховенство права» принадлежит к той же категории, что и демократия, представляя собой часть развития, а не обязательное условие экономического прогресса. В последние годы западные политики и ученые, особенно американские и британские, отчаянно пытались убедить Коммунистическую партию Китая в том, что верховенство права – ключевая предпосылка экономического развития. Они не преуспели в этой дискуссии, в первую очередь потому, что аргументация на примерах стран Восточной Азии была, несомненно, запутанной, и большинство негативных примеров исходило из Китая. По мере того как китайская экономика развивалась после 1978 г., правительство страны умышленно оставило вопросы о праве на собственность в подвешенном состоянии и давало юридическую санкцию на целый ряд явлений уже после их возникновения. Исход важных судебных дел по-прежнему заранее предрешается в Центральной комиссии Коммунистической партии Китая по политическим и правовым вопросам. И все же Китай бурно развивается.
В Южной Корее суды, полиция и секретные службы предлагали крупному бизнесу усмирять, физически наказывать и отправлять в тюрьму профсоюзных лидеров и других рабочих активистов вплоть до 1990-х гг. (следует признать, что это мало чем отличалось от событий конца XIX века в США или немногим раньше в Великобритании). В то же время защита граждан со стороны закона была несколько лучше в Японии, добившейся в регионе наибольших экономических успехов. А на Филиппинах и в Индонезии, где суд часто выносит решения в пользу того, кто больше заплатит, отсутствие верховенства права часто ассоциировалось с худшими экономическими показателями. Как и в случае с демократией, лучше признать, что верховенство права не основной двигатель экономического развития, а неотъемлемая часть общегосударственного развития. Так что нам следует ожидать, что развивающиеся страны будут преследовать обе цели.
Наконец, существует старое как мир утверждение, что важнейшими факторами экономического развития являются географическое положение и климат страны. Нет недостатка в людях, уверенных в том, будто Юго-Восточная Азия сравнительно отстала в экономическом отношении просто потому, что там «слишком жарко», или что Северо-Восточная Азии находится в авангарде потому, что, как и Северной Европе, ей благоприятствует умеренный климат. Когда мне приходится сталкиваться с предубеждениями такого сорта, я невольно представляю себе словоохотливого посетителя забегаловки, скажем, в начале восьмого века, который, подметив, что тогдашнее могущество арабов распространилось на нынешние Северную Африку и Ирак и что блистательная династия Тан управляла из нестерпимо жаркого Сианя, заявил бы на этом основании, что европейцы, жители Северной Америки, корейцы и японцы будут вечно плестись в хвосте, потому что живут в слишком холодном климате.
Рассуждения о географии и климате как ключевых факторах экономического развития мало чем помогают с точки зрения последующих событий. Несмотря на реально существующие стремления стран подражать своим соседям, география настолько плохо сопрягается с экономическими достижениями и провалами в Восточной Азии, что этот фактор пришлось учитывать в книге весьма произвольно. Тайвань, который находится в трех с половиной часах лёта от Токио, расположен в субтропическом климате, но мы будем рассматривать его в группе стран Северо-Восточной Азии. Аналогично Вьетнам географически принадлежит Юго-Восточной Азии, как и Таиланд или Малайзия, но я помещаю эту страну в одну группу с Китаем. И только очень слабая экономическая конвергенция между различными частями Восточной Азии позволяет приверженцам географической предопределенности утверждать, что с этим «ничего нельзя поделать».
Эта книга показывает, что можно сделать очень многое. Мы сосредоточимся на сравнении трех областей, где выбор определенного политического решения оказывает самое существенное воздействие на исход экономического развития. Дальнейшее повествование не будет сводиться к набору детальных рекомендаций, поскольку условия в каждой стране по-своему уникальны. Но книга с определенной степенью исторической точности рассказывает о происходившем в Восточной Азии. Эта история, пусть и мимолетно, служит нам напоминанием: судьба экономического развития нации находится в руках ее правительства.
Часть 1
Земля: триумф огородничества
Я крестьянский сын и потому знаю, что происходит на селе. Вот почему я хотел отомстить и ни о чем теперь не жалею.
Гаврило Принцип, убийца эрцгерцога Австрии Франца Фердинанда{17}
Почему земельная политика так важна для развития страны? Ответ прост: на ранних стадиях развития в любой стране три четверти населения, как правило, занято в сельском хозяйстве и живет на земле. Восточная Азия после Второй мировой войны тоже не была исключением. Даже в Японии, где развитие началось еще в 1870-х гг., а сельские жители составляли три четверти населения, к началу войны почти половина рабочей силы по-прежнему располагалась в деревнях. Когда основные ресурсы государства сосредоточены в сельском хозяйстве, именно развитие данной отрасли позволяет бедным странам быстрее всего увеличить объем производства.
Однако проблема сельского хозяйства в доиндустриальных государствах с растущим населением заключается в том, что, когда рыночные силы получают свободу действий, урожаи не растут, а то и вообще падают. Это происходит потому, что спрос на землю растет быстрее, чем ее предложение, и поэтому землевладельцы сдают ее в аренду по возрастающим ставкам. Они поступают точно так же, как кредиторы при высоких процентных ставках. Арендаторы в условиях жесткой арендной платы, больших затрат и слабых гарантий на владение землей не способны делать инвестиции (например, в улучшение ирригации или покупку удобрений), что позволило бы им повысить урожайность. Инвестировать в повышение урожайности могли бы сами владельцы земли, но им легче делать деньги, взыскивая максимально возможную арендную плату и занимаясь ростовщичеством, что увеличивает их земельные владения, поскольку они могут экспроприировать заложенные участки в счет невыплаченных долгов. Возникает ситуация, когда «рынку» не удается максимально увеличить производство. Во время Второй мировой войны этот сценарий в той или иной мере повторялся в Восточной Азии повсюду – от Японии и Китая до Индонезии.