Я готова была умереть.
— Дима, отпусти, пожалуйста! — взмолилась я. Слез у меня уже не осталось.
— Поздно, слишком поздно, — услышала я от него. — Сама напросилась!
— Я не…
И тут…
— А-а-а-а-ай!!! — завизжала я, не понимая, что происходит. — А-а-а-ай! Это была дикая боль. Ужасная! Неописуемая!
— Раз тебе по-нормальному не понятно, может быть, так ты поймешь!
Почувствовав мое сопротивление, он посильней прижал меня к кровати.
— А-а-а-й! Больно! Пусти!!!
— Если тебя в детстве не воспитали, значит, хотя бы сейчас пора это сделать.
— Прекрати!!! — завизжала я.
Кожа горела. Безумно. Больно. Больно! Я понимала, что еще чуть-чуть и у меня взорвется голова. От боли… и от испытанного унижения.
— Для начала прекращай выпендриваться, — раздалось у меня над ухом. — Ты поняла?
После трех ударов прикосновение его руки к моей попе вызвало у меня безудержный страх.
— Хватит! Пожалуйста! — взмолилась я. — Прекрати!
— Ты все поняла?
Я чувствовала дыхание Романова. И даже его запах. Не зная, что ответить я…
— Видимо, нет… значит…
— Все! Все! — закричала я. — Хватит!
— Тогда я тебя еще раз спрашиваю…
— Да! Поняла!
— Значит, ты сейчас же закончишь этот цирк и сядешь работать! Ты поняла? — в который раз произнес он прямо мне на ухо. — И чтобы я больше не видел этих капризов. Тебе ясно? Иначе твоя задница будет гореть так долго, что ты месяц на нее не сядешь, — резко отпустил он меня.
Получив долгожданную свободу, я моментально съехала на пол.
— Ай, — было так больно.
Не имея возможности сдержать слез, я так и осталась сидеть возле кровати, закрыв руками лицо.
А когда случайно заметила, что Дима присаживается возле меня на корточки, в ужасе отползла подальше.
— Кончай рыдать, — произнес он уже совершенно нормальным тоном.
Смотря на него сквозь слезы, я хотела только одного — чтобы он исчез. Исчез из моей жизни. Навсегда.
— Ты меня поняла? — едва повысил он голос. — Или тебе все-таки еще что-то осталось неясным? Так я повторю, может быть? — склонил он голову, пристально следя за тем, как я вновь пячусь от него. — Раз тебя в детстве, видимо, не воспитывали нормально, дурь из тебя не выбивали… может… сейчас подействует? А? Как думаешь? — усмехнулся он.
Забившись в угол, я только тогда заставила себя подтянуть одежду, все это время тянущуюся за мной, зацепившись за ноги. При этом я вновь почувствовала, как сильно горит кожа на моей попе.
— Успокоилась? — подождав немного, спросил Дима. — Давай тогда, садись, — указал он на стул.
До сих пор заливаясь слезами, я в ужасе перевела на него взгляд.
— Что? — приподнял он брови. — Ты думала на этом все? Я что, зря тебя спускал на землю? Нет, дорогая моя, — приблизился он ко мне.
— Не подходи! — пригрозила я ему, растирая слезы и подбирая под себя ноги.
— Чтобы я не подходил, тебе надо встать и начать работать, — ядовито ответил Франк. — Иначе я приду к выводу, что мне надо еще раз тебя выдрать.
— Не смей! — у меня началась истерика, когда Дима приподнявшись шагнул в мою сторону.
— Вставай! — протянул он мне руку. — Хватит на полу высиживать. Задницу свою пожалей, ха-ха-ха! — рассмеялся он. — Сядь на мягкое хотя бы.
Сжав крепко челюсти, я осталась сидеть на месте.
— Тебя никогда по заднице не шлепали? — подойдя ко мне вплотную, присел Франк возле меня. — Нет?
Резко переведя на него взгляд, я попыталась сделать так, чтобы он загорелся.
— И что? — усмехнулся он, заметив это. — Ты уверена, что хочешь еще повыпендриваться и получить добавку? Я могу тебе это устроить. Тем более, поверь, с моей стороны это смотрится великолепно. Ха-ха-ха!
Побагровев от стыда, я отвернулась от него. Ненавижу! Просто ненавижу!
— Слушай, поверь мне, я не твой отец. Я тебя мигом перевоспитаю, — от этого обещания мне стало не по себе. — Если он не брался за ремень, значит, я возьмусь.
— Да кто ты такой… — сорвалась я, вновь повернувшись к нему, пытаясь сквозь слезы рассмотреть Димино лицо.
— Я кто? — переспросил он. — Тот, кому не по фиг, — его спокойствие… убивало.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да я заметила… — захлебываясь, фыркнула я. — Ненавижу тебя!
— О-о-о… — повел он бровями. — Ничего, потом оттаешь.
— Не-е-е-на-а-а-а-ви-и-и-жу! — прошипела я. — Уйди, — тихо попросила его.
— Не-е-е-т, — издевательски ответил он мне в той же манере. — Пока ты не разберешься со всем этим завалом и не будешь готова к понедельнику, я не-е-е-е уй-ду-у-у, — пропел он, улыбаясь. — Хочешь от меня избавиться, начинай работать.
Между нами повисла тишина. Только мои всхлипы. И сорвавшееся после истерики дыхание…
— Давай, — поднялся Франк со своего места. — И так столько времени потеряли из-за тебя.
В моей голове произошел очередной взрыв.
— Натали!!! — крикнул он. — Я же повторю! Твою мать…
— Пусти! Нет! — завизжала я, почувствовав, как он, нагнувшись, касается моей руки.
Плотно прижавшись спиной к стене, я наконец-то поднялась на ноги. При этом почувствовав, как сильно заболела кожа на попе. Это было напоминание. Напоминание… о моем позоре. О том… боже мой. Что… что мне теперь делать?
— Ну опять, — разочарованно протянул Дима. — Хватит рыдать то уже! Успокойся. И садись. Давай.
Вот что? Ну что мне делать? Я так… я оказалась в такой ужасной ситуации… когда… когда мне пришлось подчиняться человеку, которого… которого… которого меньше всего хотелось мне сейчас видеть.
— Давай-давай! — увидев, что я медленно шагнула в сторону стола, он зачем-то решил провести рукой по моей спине.
Резко дернувшись, я тут же повернулась к нему лицом, закрываясь… даже сама не знаю отчего.
— Ха-ха-ха… чего ты? — от него пахло корицей. — Мне твоя задница не нужна больше, не переживай, — усмехнулся Дима.
Подняв на Романова заплаканные глаза я… сама даже не знаю, чего от него хотела.
— Иди работай, — не поддавшись на мою зрительную атаку, в который раз произнес Дима.
Простояв несколько секунд в тишине и испугавшись от того, что в один момент он пошевелил рукой, я резко отпрянула, после медленно направилась к своему рабочему месту.
Я чувствовала, что он наблюдает за мной. Наблюдает, стоя за спиной.
Добравшись до стула, провела рукой по спинке.
— Ну давай, — к этому времени Дима успел занять свое место.
Я же… я же медленно, не улавливая то, что он говорит мне, опустилась на место.
Беззвучно приоткрыв рот, я сдержала всхлип. Попа горела. Сидеть было неудобно. Кое-как заняв более-менее удобное положение, я крепко сжала ноги и положила на них руки.
Как мне было жалко саму себя. За что? За что мне все это? Ну почему? Ну почему у меня все идет кувырком… почему у меня все шиворот на выворот? Почему это у меня огромные проблемы с учебой… и вместо того, чтобы решить их… я сталкиваюсь с еще большими…
Вот что? Что теперь будет? Что? Как мне себя вести?
Как мне вести себя с Димой… после того… боже мой… как же мне было стыдно. Стыдно… обидно… невыносимо. Ужасно. Это было ужасно.
Самое отвратительное заключалось в том, что… я же… когда он решил, как ему кажется, воспитать меня, подумала, что ему нужно от меня совершенно другое. Кошмар. Ведь я… я на полном серьезе предположила… самое худшее. У меня и мысли не возникло о том, что он… хочет… просто хочет… как бы он сам это назвал — отхлестать меня. Я же… я же в тот момент была скована ужасом от того, что он может применить свою силу и получить то, что… в принципе, как я убедилась, испытав на себе его возможности… получил бы легко. От таких мыслей было тяжело и гадко. Но… и в тоже время немного… странно. Стыдно, что ли? Я думала совершенно о другом, когда Франк стаскивал с меня одежду, а он в это время… боже мой…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Боже… по-моему, я очень часто обращалась к Господу.
— Эй! — вернул он меня к жизни. — Перестань! Естественно, он видел, что я сижу и заливаюсь слезами.
Но, к сожалению, последовать его совету было довольно сложно. Видимо, у меня прошел шок, и эмоции принялись рвать на куски.