Читать интересную книгу Ольга, княгиня русской дружины - Елизавета Дворецкая

Он закашлялся и не мог продолжать. Соколина оторвала негодующий взгляд от Ольтура и прошлась вдоль столов, отыскивая пива или хотя бы воды.

– Логи-Хакон – родной брат Ингвара, – напомнил Сигге. – И если кто-нибудь и сможет сохранить все как есть… после того, что наступит еще совсем не скоро, то только он. Только своему родному брату Ингвар может позволить собирать дань и мыто с купцов в пользу своей дружины. Поэтому всякий, у кого на плечах своя голова, а не баранья, понимает: нам всем имеет смысл с ним подружиться.

– Это… так, – хрипло подтвердил Свенгельд сквозь кашель. – Так что я, может, еще и выдам за него свою дочь, чтобы все знали, он – мой наследник.

Соколина ахнула и покраснела, метнула на отца взгляд, который выражал скорее изумление, чем иное чувство. Столько лет Свенгельд говорил, что не выдаст ее замуж, пока жив, и вдруг такое!

– А может, – продолжал Свенгельд, – я поступлю с ним иначе! Может, я захочу, чтобы он с мечом в руке доказал, что достоин быть моим наследником! Я стар, и мне уже светит в глаза позорная смерть на соломе! А я не собираюсь испоганить всю славу моей жизни таким глупым концом! Я сам вызову его на поединок! И пусть он убьет меня, а я паду от руки человека королевской крови и отправлюсь к Одину – немало старых друзей уже ждет меня там! Ну а если он меня не одолеет… так это я буду решать, годен он на что или нет! А не вы, щенки! Так что ты, Ольта, и твои дружки, кто к этому причастен, проваливайте к Берлоге и сидите там, пока я про вас не вспомню.

Ольтур устремил молящий взгляд на Сигге, потом на Соколину. Сторожевой городок Берложье стоял на западных рубежах Деревляни, где Свенгельд собирал мыто с торговцев, едущих к моравам. Отсылка туда считалась наказанием: там было скучно, а воевода Берлога отличался скупостью и дурным нравом.

Но Соколина не заметила его взгляда, ибо сама во все глаза смотрела на отца.

– Что ты такое говоришь? – воскликнула она слегка дрожащим голосом. – Зачем тебе вызывать его на поединок?

– Так сделал Харальд Боезуб. Когда он был уже так стар, что едва таскал ноги, то объявил войну сразу всем окрестным конунгам и поехал на битву в повозке, велев привязать себе по мечу к каждой руке. И его сразил сам Один. Я немногим хуже родом, чем старый Харальд, и тоже хочу умереть достойно. Во мне тоже есть кровь королей! Пусть меня сразит бог или хотя бы его дальний потомок! – Свенгельд пристукнул кубком, который она подала ему, о подлокотник. – Этот рыжий вполне подходит.

– Ты создашь этим немалую трудность для Ингвара, твоего воспитанника! – заметил Сигге. – Если его воспитателя убьет его же родной брат, что он будет делать?

– А это, – Свенгельд перевел на него тяжелый взгляд из-под косматых бровей, – уже не моя забота. Я уже научил его всему, чему только мог, пусть поворачивается сам!

* * *

Соколина убежала, мы остались вдвоем. Хакон смотрел на дверь, за которой она скрылась, а я – на него. Надо послать за пивом или квасом, может, за детьми – к тому времени я их уже покормила и снарядила гулять в ожидании, когда мы с Соколиной соберемся за «заячьей кровью». Но я молчала, лишь смотрела на своего дядю. Даже в полутьме избы он был красив, как огонь в сумерках. До того мне казалось, что он почти ничем не напоминает другого моего дядю – Ингвара киевского, хоть они и были родными братьями. Но сейчас сходство появилось: в выражении непростой думы на челе, которое я еще в детстве видела у вуя Ингвара так часто…

Наконец Хакон поднял на меня глаза и слегка улыбнулся, прося прощения, как учтивый человек, что позволил себе забыться в чужом доме.

– Кажется, мне здесь мало кто рад. Или все же убить хотели не меня, а воеводу? Как ты думаешь, сестра? – Он подошел, сел рядом со мной и взял за руку. – Я не могу здесь верить никому, кроме тебя. Тебе ведь я могу верить?

По глазам его было видно, что он просто очень хочет верить в этом чужом месте хоть кому-нибудь. И я сжала его руку: я тоже так нуждалась хоть в одном близком и надежном сердце, нуждалась все шесть лет своего замужества!

Но я не сразу нашла слова. Как радостно было думать – я вообразила это на миг, – он, мой родной дядя, поселится здесь, женится на Соколине, со временем займет место Свенгельда и всегда, все годы лежащей впереди жизни, будет близкой душой, защитой и опорой мне и моим детям. Сейчас, после смерти свекрови, я сумела стать хозяйкой в доме и приструнила прочих баб, но годы владычества надо мной ворчуньи Багряны и унылой хромуши Гвезданы помню очень хорошо. Они попрекали меня на каждом шагу, изобретали множество обидных прозвищ; впрочем, я быстро привыкла и, не зная за собой вины, научилась не слышать брани.

Это теперь, оставшись без своей покровительницы, тетка Гвездана мне кланяется и лыбится во весь свой щербатый рот… А стоит мне нахмуриться, она делает плаксивое лицо, будто ее сейчас будут бить. Но я знаю: случись что, переменись ветер, и все они набросятся на меня, как волчья стая. И на моих детей… Конечно, Свенгельд, пока в силах, не даст в обиду племянницу своего князя, но Свенгельд стар. Если бы его сменил именно Хакон, я была бы почти спокойна за будущее.

Но эта проклятая колючка! Такая мелочь, дрянь – а сумела разом все разрушить. Мне вспомнилось, что говорил о приезде Хакона мой муж, и сердце замерло от страха: а что, если Володислав как-то к этому причастен? Испугался, что Хакон прислан Ингваром на смену старому Свенгельду. Внезапная смерть любого из них пойдет древлянам на пользу. Сейчас, пока Свенгельд и Хакон не успели поладить, это вызовет раздор в роду русских князей, а для древлян это будет просто подарок.

В груди холодело от мысли, что я могу потерять своего родича, едва познакомившись с ним. Не говоря уж о том, что неизбежно за этим последует. Нечего и думать, что Ингвар оставит внезапную гибель своего родного брата – либо своего старого воспитателя – без последствий. А ведь новая война между Деревлянью и Русью вдребезги разобьет мою семью, долю и будущее моих детей! Я бы на все решилась, лишь бы это предотвратить, но что могу сделать я, женщина?

– А это правда? – шепнула я, опасаясь говорить о таком вслух и стараясь, чтобы не услышали даже мои собственные лари и укладки. – Ингвар прислал тебя, чтобы ты сменил здесь Свенгельда?

– Откуда ты знаешь? – Хакон взглянул на меня.

– Мне сказал муж.

– А он откуда мог знать? – Хакон поднял брови. – Этого не знал ни один человек, кроме Ингвара с женой и Мистины.

– Но так ли трудно догадаться? Свенгельд стар, у нас говорят, что о нем Мара позабыла. И все очень хотят знать, что будет, когда она о нем вспомнит. Кто приедет ему на смену? И не удастся ли… ну, ты понимаешь.

– Как-то изменить условия договора в пользу древлян?

Я кивнула:

– Снизить размер дани или хотя бы отдать торговые сборы назад нашим князьям. Если бы это удалось, может быть, наша взаимная ненависть как-то смягчилась бы и нам удалось сохранить мир…

– Нет, сестра! – Он невесело усмехнулся: – Совсем наоборот. Если уменьшить дань, дать им поднять голову, они почуют нашу слабость, а свою силу. И тогда будет война – как в тот год, когда умер Олег Вещий и его сменил Олег Моровлянин. Сколько лет Киев потом воевал с Деревлянью?

– Года три-четыре, – вздохнула я. – После той войны меня и обручили.

– И чтобы этого больше не повторилось, Свенгельда должен сменить такой же сильный человек, и дань не будет уменьшена ни на веверицу. Это понимают все. И твой муж тоже. Поэтому… похоже, он не хочет, чтобы этим человеком стал я.

– А я бы очень хотела, чтобы им стал ты, – призналась я. – Для меня было бы таким счастьем иметь рядом близкого родича. Я знаю… мой муж, и Маломир, все прочие древляне ненавидят русов, Ингвара и тебя, но… я никогда тебя не предам. И как бы мне ни хотелось, чтобы ты остался… если они умышляют на твою жизнь, я скажу тебе: уезжай.

– Нет, сестра! – Хакон засмеялся. – Ты ведь не посоветуешь мужчине бежать от битвы? Если мне придется завоевать Деревлянь – что ж, это лучше, чем получить готовое! Я уже сыт по горло плодами чужих подвигов, которыми меня с детства пытались кормить. Я докажу им всем, что я ничуть не хуже, чем мой брат Ингвар, мой отец, мой дед и даже сам Харальд Боезуб!

– Да, конечно. – Я сжала руки, стыдясь своего беспокойства и все же не в силах с ним совладать. – Но я прошу тебя… когда вы поедете на лов… будь чуть-чуть осторожнее!

– Я буду очень осторожен! – выразительно ответил Хакон и сжал мои руки своей ладонью. – Я еще недостаточно прославился, чтобы умирать!

* * *

Кузница стояла на отшибе, на берегу Ужа – чтобы не наделать пожара, и поэтому в ней нередко сходились те, кому надо было поговорить без чужих ушей.

– Асы мои! Старикан-то совсем рехнулся! – Бьольв ходил туда-сюда по тесному помещению, держась за голову. – И если бы не вы, дураки, мы бы так ничего и не узнали!

– Скажи спасибо! – буркнул из угла Кислый.