— Какого дьявола… — прохрипел я и шевельнул рукой, чтобы оттолкнуть эту вонючую гадость. Было больно, но в пределах нормы. Бывало и хуже. В голове стоял звон, но и это не удивительно. Это уже третья контузия. Или четвёртая? Не помню.
— Он очнулся, — голос звучал глухо и слегка растянуто. Будто пробивался сквозь толстый слой ваты. Перед моими глазами мелькнуло расплывчатое пятно, а потом появилась женская ручка и я умудрился навести резкость.
— Мистер, вы меня слышите? Сколько пальцев я вам показываю?
— Какая р-разница? — я скорее догадался, о чём она меня спрашивает. — Главное, что вы не з-замужем. У вас к-кольца н-нет.
— Раз шутит, значит жить будет, — забубнил мужской голос. — Давай его в госпиталь.
— Погодите, — я попытался подняться, но удержали. — Со мной была женщина. Что с ней?!
— Не переживайте, она жива. У неё лёгкие травмы. Лежите спокойно!
— Ну если вы меня поцелуете, то пожалуй согласен прилечь.
— Размечтался, чтобы она тебя поцеловала, — захохотал мужской голос.
— Иди ты в задницу, приятель… — звуки начали куда-то исчезать и я опять отрубился.
Нас поместили в правом крыле Орденского госпиталя. На следующее утро я проснулся и надо заметить, что неплохо себя чувствовал. По крайней мере, не выворачивало наизнанку, как это бывает после контузий. Даже голова не болела. Только гудела, как большой и слегка испорченный трансформатор. Чтобы не расслаблялся. Не успел подняться, как в палату вошла медицинская сестра. Весьма почтенного возраста. Она напомнила одну вредную старуху из моей прошлой жизни. Судя по её снулому взгляду и костлявой фигуре, — характер у неё склочный, а жизнь унылая и серая.
— Вы мистер Карим Шайя, не так ли? — она выдавила дежурную улыбку. — Доброе утро!
— Утро добрым не бывает, — я поморщился и обвёл взглядом палату. — Где моя одежда?
— Господи Иисусе! О какой одежде вы говорите? — медсестра недовольно поджала губы и скрестила руки на бюсте. Если быть точным, — то она думала, что бюст находится именно там. На самом деле — его вообще не существовало.
— Я говорю о моей одежде, в которой меня привезли в эту богадельню.
— Вам нельзя вставать! Ни в коем случае!
— Мадам, я уже старый и свой организм знаю лучше, чем все ваши клистирные трубки вместе взятые, — кряхтя и ругаясь сквозь зубы, я поднялся и сел на краю койки. — Пойдите и принесите мою одежду. Или скажите куда вы её отправили, чёрт бы вас побрал.
— Вам надо сделать прописанные врачом инъекции.
— В задницу ваши инъекции! Где врач?
— Сейчас придёт и всё вам расскажет, — она поджала губы, намазанные помадой жутко ядовитого оттенка, повернулась и вышла.
— Вот дура… — я посмотрел на распашонку, в которую меня одели, как новорожденного младенца и выругался. — Хоть бы халат принесла, кошёлка старая!
— Что здесь происходит? — дверь распахнулась, и палату стремительно вошёл доктор в белоснежном халате. На его мощной, как у борца шее болтался фонендоскоп.
— Ограбление века. Украли одежду и тапочки. Ну и пистолет в придачу.
— Узнаю Карима Шайя. Ты не меняешься, старина. Такой же бузотёр как и прежде!
— Мы с вами знакомы? — я зажмурил один глаз и посмотрел на доктора. — Ну да, конечно. Как я сразу не догадался.
— Заигрываешь с врачихой из мобильной бригады и пугаешь моих медсестёр…
— Можно подумать, что я попросил её раздеться и исполнить для меня стриптиз.
Доктор долго меня щупал, заглядывал в глаза и вообще — делал вид, что работает. Потом он сделал два шага назад и что-то прошептал.
— Не будь идиотом, Шарль! — сморщился я. — Ты же знаешь, что я ничерта не слышу.
— А утверждаешь, что всё в порядке, — рассудительно заметил доктор.
— Нужна бутылка водки и контузия пройдёт сама собой. Можно без закуски.
— Хороший способ. Но не здесь и не сейчас. В общем, — слух вернётся через пару дней.
— Я в курсе.
— Полежишь недельку, проведём сеанс лечения. Седативные препаратики поколем, а я тебя понаблюдаю, — он хохотнул, — по старой памяти.
— Шарль, иди ты в задницу со своими препаратами и медсёстрами! Где Маргарет О’Рейли?
— Не переживай, у меня всё в порядке. Ведёт себя также как и ты — раздражительна без меры и оглохла на одно ухо. Но у неё это первая контузия, а тебя какая? Если мне память не изменяет, то далеко не первая. С этим, mon cher ami, шутки плохи. Никогда не знаешь, чем может обернуться.
— Я их что, считаю?! Одежда где?
— Карим…
— Шарль, не трахай мне мозги! Мне нужна одежда. И ещё…
— Что?
— Когда меня приложило, у меня в руках была папка. Где она?
— Понятия не имею. Никакой папки при тебе не было.
— Твою мать…
— Надо спросить у ребят из мобильной бригады. Может у них завалялась?
— Будь другом — спроси.
— Это так важно? — спросил Вернер и удивлённо дёрнул бровью.
— Очень. Ты даже не представляешь себе насколько.
— Ладно, лежи! Поищем твою папку.
— Мне надо поговорить с Маргарет.
— Извини, но нельзя. У неё был парень из Ордена. Поставил охрану и посетителей к ней не пускают. Кстати, к тебе тоже.
— Вот дерьмо! Час от часу не легче.
— Этот парень обещал зайти немного позднее, чтобы поговорить с тобой. Я сказал, что ты очнёшься не раньше полудня.
— А сколько сейчас времени?
— У тебя есть два часа.
— Чтобы найти одежду и исчезнуть отсюда?
— Нет, чтобы придумать что ты будешь говорить дознавателю.
— Всё что угодно, но только не правду, — я поморщился.
— Разумно… По крайней мере, мадам Маргарет сказала тоже самое. Она тебя наняла как ювелира, чтобы оценить некоторые семейные ценности, которые достались ей от мужа. Так она и просила тебе передать.
— Бред какой-то…
— Бред, — согласился Шарль. — Но мы с Маргарет знакомы не первый год. Верю её словам больше, чем дознавателю из Ордена, который неизвестно о чём думает. Так что ложись в койку и изображай паиньку. И не груби медсёстре!
— Иначе?
— Поставлю тебе клизму. Литров на десять. Устроит?
— Пистолет хотя бы верни, злыдень!
— Не положено! — он усмехнулся и вышел. Так же стремительно, как и появился. Только края халата разлетелись в разные стороны. Как белоснежные крылья.
Я откинулся на подушку и закрыл глаза. Сколько мы с ним знакомы? Лет двадцать, если не больше. Его зовут Шарль Вернер. Он пожалуй последний из знакомых мне легионеров в Новом мире. Конечно, если не считать Поля Нардина. Ну и Юрки Лившица, который пропал два года назад и с тех пор ни слуху, ни духу. Остальные приятели как-то исчезли с моего горизонта. Если не считать тех двоих, которых мы с Полем сами и закопали. Почему? Была причина. Парни сделали неправильный выбор и одним погожим днём мы с ними пересеклись на очень узкой дорожке. Настолько узкой, что мирно разойтись не вышло. Старая история… Ещё одна история, о которой я не люблю вспоминать.
Шарль Вернер был хорошим врачом, а когда нужно то и солдатом. Стрелял и оперировал одинаково искусно. Тоже полукровка, как и Поль Нардин. Мать у Шарля француженка, а отец чистокровный немец. От папаши Вернеру досталась лишь белокурая «арийская» внешность, да фамилия. Как говорится — на долгую память. Его отец, когда узнал о беременности, исчез не оставив адреса. Малыш Шарль вырос без отца. Потом умерла мать, а парень закончил медицинский колледж и неожиданно завербовался в Легион. Мы с ним служили в Африке и Гвиане… В общем, — куда правительство посылало, там и служили.
В Новый мир он попал последним из нас. Мы с Полем уже отбивались от бандитов в Аламо, а он ещё грелся под солнцем Старого Света. Прибыл сюда и как-то сразу нашёл своё место. Он всегда был баловнем судьбы. Несмотря на безотцовщину и тяжёлое детство. Сначала работал где-то на юго-западе, а теперь, как видите — устроился в этом госпитале. Тёплое местечко. С этими мыслями я и заснул.
Проснулся уже на закате. Головная боль немного притупилась и в голове прояснилось. На спинке кровати висел халат, с чёрным номером, отпечатанным прямо на ткани. Я повернулся и почувствовал под подушкой что-то твёрдое. Пистолет. Молодец, Вернер, не подвёл! Он бы ещё папку с документами нашёл — ему бы цены не было.
— Ну ты как? — Шарль появился как всегда неожиданно. Аккурат после ужина, когда эта стервозная медсестра принесла жидкую кашу и пригоршню разноцветных таблеток.
— В норме. Нашёл?
— Папку? — он понизил голос и оглянулся на дверь.
— Нет, блин, чашу Святого Грааля.
— Не шуми, Карим! Всё в порядке. Она у меня.
— Слушай, камрад… Спрячь её подальше! Что-то у меня предчувствия нехорошие.
— Хорошо, — Вернер кивнул и присел на край моей койки.
— Только не в сейф.
— Обижаешь! Она лежит у тебя под матрацем. Не дёргайся! Могу убрать куда-нибудь, если хочешь.