— Гнусная тварь! — воскликнул он. — Ты считаешь злым меня, хотя я только собиратель!
Потом он открыл меня и заглянул на последние страницы. Только тут я понял, что наши истории не закончились в момент, когда Диедо превратил нас в книги, и что, даже стоя на полках, мы продолжаем жить, прирастая страницами, на которых запечатлен опыт нашего библиотечного существования.
— Ах ты, простофиля! — с горечью сказал мне Диедо. — Хорошо хоть ты оказался не так глуп, как бедняга Арчи…
Поставив меня на место, Диедо снова взял в руки странно молчаливого Арчибальда и, раскрыв его наугад, несколько раз повернулся вокруг своей оси, а потом прошелся в промежутке между стеллажами, демонстрируя всем пустые страницы.
— Подобная судьба ожидает каждого, — прокричал Диедо, и в его глазах заблестели слезы ярости и сожаления, — кто прикоснется к Серой Книге. Она высосет из вас жизнь, оставив лишь пустые страницы Я и держу ее отдельно потому, что забочусь о вашей безопасности. Как вы могли подумать иначе?! Бедняга Арчибальд — такой ценный экземпляр!.. Теперь он погиб, а если бы я хоть немного замешкался, погибнуть могли и те, кто стоял на одной полке с ним.
Бережно положив Арчибальда на каминную решетку, Диедо разжег дрова. Когда пламя заиграло, он водрузил нашего друга на этот погребальный костер, потом снял с полки пастора Ниемюллера и читал вслух, пока пламя перелистывало почерневшие страницы. Несколько раз во время чтения его голос прерывался; когда же все было кончено, Диедо опустился в кресло и заплакал, закрыв лицо руками. Не знаю только, оплакивал он Арчибальда или потерю ценного экземпляра.
Успокоившись, Диедо неловко поднялся и снова обратился к стоящим на полках книгам.
— Мне очень жаль, друзья… — сказал он негромко. — Вы тут ни при чем — вся вина лежит на мне. По причинам, которые я не стану оглашать, Серая Книга должна находиться в библиотеке постоянно, но… Я проявил беспечность, поставив ее слишком близко к некоторым из вас. Я думал… надеялся, что если я буду относиться к вам по-доброму, вы это оцените. Я стараюсь переставлять вас с места на место, чтобы вы могли наслаждаться разнообразием, я слежу, чтобы ни одна из моих книг не заплесневела, не выгорела и не была повреждена насекомыми-вредителями, я чиню ваши переплеты, подклеиваю страницы и забочусь о вас иными способами. Увы, далеко не все могут оценить мои усилия. Я прекрасно понимаю, что некоторые из вас в библиотеке недавно, но… Должен сказать откровенно: иногда мне бывает очень тяжело. Я устаю. Коллекционирование отнюдь не легкое бремя, и я был бы вам весьма признателен, если бы вы вели себя так, чтобы мне не приходилось исполнять при вас роль тюремщика.
С этими словами Диедо вышел из библиотеки.
Как только дверь за ним закрылась, книги устроили Арчибальду поминки. У бедняги оказалось много друзей, и немало трогательных слов передавалось по цепочке от полки к полке. Увы, слишком поздно я понял, что, подпав под влияние графини, недооценивал нашего соседа, в рассказах которого правды было, возможно, намного больше, чем она утверждала.
Между тем графиня, еще не пришедшая в себя после пережитого ужаса, требовала утешения, и этой ночью я снова ее читал. Но что-то во мне изменилось. Я словно прозрел, и впервые мне стало ясно: вопреки бурному возмущению и протестам графиня относилась к тем, кто, по словам Жанин, был только рад, когда его читает человек, наделенный, подобно Йону Диедо, и властью, и богатством.
После гибели Арчибальда во мне поселились беспокойство и неудовлетворенность. Я не мог найти себе места и втихомолку тосковал по тем временам, когда рядом со мной стояла Жанин. Впрочем, я все еще находил графиню неотразимой, даже несмотря на ее поглощенность собственной персоной (к сожалению, мужчины часто бывают близоруки, когда дело касается красивой женщины). И тем не менее тесное знакомство с исходящим от Серой Книги злом заставило меня скучать по обществу своей нежной подруги.
В довершение всего через неделю нас ожидала внеочередная Перетасовка. Несколько человек, волею случая оказавшихся в одном месте, рано или поздно образуют тесно спаянную группу со своим кругом общения. В нашей библиотеке подобные группы возникали и исчезали с каждой перестановкой. С кем-то было приятно иметь дело, с кем-то — не очень, а случалось, что компания подбиралась просто отвратительная.
На сей раз я очутился между часовщиком из Стокгольма и балетной танцовщицей из Вены. Я полагаю, что часовой мастер обладал богатым внутренним миром — в противном случае Йон Диедо вряд ли бы выбрал его для своей коллекции, однако в общении со мной старик этого никак не проявил. Он был угрюм, погружен в себя и за все время нашего соседства произнес не больше десятка слов. Что касалось танцовщицы, то она была слишком увлечена своим искусством, которое в ее интерпретации превращалось в некое подобие эзотерического культа для избранных. Эгоистичная, самовлюбленная, довольно несдержанная на язык — она в приступе раздражения не щадила никого, что весьма затрудняло установление нормальных отношений. Мою жизнь, таким образом, скрашивали только смышленый мальчишка-шахматист с нижней полки и цирковой акробат с верхней. Словом, наш маленький кружок был весьма далек от идеала, и я, потеряв возможность беседовать с графиней, с каждым днем все глубже погружался в пучину отчаяния.
Две недели этого жалкого существования убедили меня в необходимости предпринять какие-то действия. Для начала я решил при двинуться к самому краю полки, что, как мне казалось, должно было привлечь внимание Йона Диедо. Я считал, что как только он заметит меня, любопытство побудит его заглянуть на мои последние страницы, где ясно говорилось о моем желании стоять на полке рядом с Жанин. Если в сердце Диедо сохранилась хоть капля жалости, рассуждал я, он исполнит мою мечту. Если же он окажется бессердечным чурбаном, тогда меня, вероятно, ждет ссылка на пустую полку или даже… огонь.
Не стану утверждать, будто последний вариант меня не пугал. Но ничего другого мне на ум не приходило, и я начал осуществлять свой план. Отталкиваясь от полки то левой, то правой стороной переплета, я понемногу сдвигался вперед, и к тому моменту, когда Йон Диедо появился в библиотеке, выступал из общего ряда почти на целый дюйм. Я не ошибся: Диедо подошел к полке и любовно провел рукой по корешкам, как он всегда делал, выбирая книгу для чтения. Почти сразу он наткнулся на меня и… небрежным движением ладони задвинул на место! Мое разочарование было слишком глубоким, чтобы сдерживаться, и я испустил громкий крик негодования и ярости, но если Диедо его и услышал, то не подал виду.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});