С другой стороны, он наверняка знал, что я приеду. У него была, по крайней мере, пара часов, чтобы подготовиться к моему появлению.
Мои пальцы сжали в руках кучку грязной одежды. Я приподняла бровь, приглашая его сказать что-нибудь первым, сделать хоть что-то, но он стоял с настороженным взглядом на лице.
Он прервал зрительный контакт, внезапно заинтересовавшись дверной ручкой, за которую схватился.
— Мэри хотела, чтобы я напомнил тебе, что обед готов. — Он закрыл дверь.
Я стояла на месте как вкопанная, слушая стук его ботинок вниз по лестнице, и когда он дошел до первого этажа, я, наконец, выдохнула.
* * *
К тому времени как я спустилась вниз, Кэсси, Оуэн и бабуля уже ели.
— Пахнет восхитительно, — сказала я, заходя на кухню.
Сельдерей, пастернак и жареный лук. В животе заурчало, и я прижала руку к животу. — Я забыла насколько голодна.
— Садись, садись. — Бабуля встала и похлопала рукой по спинке стула, стоящего рядом с Кэсси, напротив Оуэна.
Она достала тарелку из буфета.
Я села и оглянулась. Раньше обеденная зона была большой, теперь она разделена на уголок для завтрака и уютную зону отдыха перед камином. На стене над камином висел телевизор с плоским экраном. Бабулина корзинка с принадлежностями для вязания лежала у подножья кресла. На самом же кресле развалился Фрэнки.
Как и в остальной части дома, окна выходящие на задний двор были большими. Над соседними крышами домов клубились серые тучи. В ближайшие нескольких часов должен был начаться еще один шторм. Порыв ветра врезался в стекло, будто испытывал его на прочность.
Рядом со мной Кэсси возилась со своим пирогом. Ее ложка стучала о тарелку каждый раз, когда она отодвигала горошину. Она не любила горох, также как и Банни, по ее словам. Мягкая игрушка, как обычно, сидела на коленях Кэсси. Она перестала плакать и, казалось, была счастливой.
«Хороший знак», — подумала я. В последнее время ей через многое пришлось пройти. Я беспокоилась, что ее способности могут сломить ее беззаботный дух.
Бабуля вернулась с едой. Она поставила передо мной тарелку и очистила свою собственную. Моего лица настиг теплый пар. Я пробормотала слова благодарности, прежде чем она прошла к раковине и ополоснула посуду.
— Спасибо за обед, Мэри. — Оуэн закончил со своей едой и положил салфетку на стол. Как в старые добрые времена. Бабуля привыкла платить Оуэну едой, когда он помогал по дому, поэтому видеть его сидящим за столом напротив меня было вполне привычно. Скорее даже слишком знакомо.
— Конечно, Оуэн. В любое время, — улыбнулась она, переводя взгляд с него на меня, прежде чем продолжила мыть посуду.
— Красивый цвет, — кивнул Оуэн. — Подчеркивает твои глаза.
Мои щеки вспыхнули. Я потянула за вырез своего вязанного зеленого свитера в тонкую полоску.
— Спасибо, — пробормотала я.
Кэсси похлопала Оуэна по руке. Он перевел взгляд, и она указала ложкой на пирамидку из горошин на своей тарелке. Его брови изогнулись.
— Впечатляет.
— Бабуля готовит лучше, чем ты, мамочка. — Кэсси закинула всю горку в рот.
— Ешь свою еду, Кэсс.
Она сгримасничала и подтолкнула груду горошин к краю тарелки.
Оуэн хмыкнул. Кэсси засмеялась и скорчила лицо снова, высунув язык и закатив глаза.
— Кэсс, — предупредила я.
Она вздохнула и прикончила пирамиду из горошин.
— Я собираюсь помогать бабуле в саду, — объявила Кэсси.
— Ох. — Пастуший пирог упал мне в желудок. Я посмотрела на бабулю, моющую посуду. Что с ней случилось с ее предложением работать с Кэсси? Ей нужно было начать прямо сейчас… время не ждало. В моем случае.
— Зачем вам сейчас заниматься садом? — спросила я бабулю, не способная сдержать свой тон, пока спрашивала.
— Мы наберем травы для чая, — ответила Кэсси.
— Кэсси поможет мне с выбором трав. — Бабуля протерла тарелку.
— Есть ли цель у этого чая?
«Или это такой — давай посидим у огня и поболтаем за чашечкой чая — чай», — подумала я, почувствовав некую тревогу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— У всего всегда есть цель. — Бабуля на мгновение перевела взгляд на Оуэна.
Я нахмурилась, а он пожал плечами, вероятно, смущенный так же, как и я.
Бабуля выключила воду и вытерла руки.
— Молли, дорогая, закончишь с посудой? Я хочу собрать травы, прежде чем начнется дождь.
— Конечно, — сказала я, прикрыв ладонью свой полный еды рот. Я с трудом проглотила еду, торопясь закончить обед, и сделала пару глотков воды.
— Пойдем Кэссиди. — Бабуля прошла к задней двери.
Кэсси подала Банни Оуэну.
— Присмотришь за Банни вместо меня?
Моя челюсть упала, а рука вжалась в поднятый стакан с водой.
— Я хорошо позабочусь о нем. — Оуэн взял игрушечное животное.
— Банни — девочка. — Кэсси выглядела недовольной.
Он прочистил горло.
— Мои извинения, мисс Банни, — сказал он кролику.
Кэсси уперла кулаки в бока.
— Она принимает твои извинения.
— Я хорошо позабочусь о ней, — сказал Оуэн.
Я поставила стакан немного громче, чем положено. Вода расплескалась наружу.
— Ты уверена? — спросила я Кэсси. Она даже не знала Оуэна.
— Уверена. У него красивая аура. — Ее пальцы очертили в воздухе круг вокруг головы Оуэна, прежде чем она выбежала через открытую бабулей дверь.
Оуэн уставился на игрушку в своей руке. Он несколько раз моргнул.
— Она никогда никому не позволяла присматривать за Банни, — сказала я. — Даже мне.
Оуэн не смотрел на меня. Он усадил кролика на свое колено.
— Совсем забыла, Молли, закинешь мое платье в химчистку? — Бабуля начала закрывать заднюю дверь. — Завтра вечер покера. Зайти в химчистку на углу рядом с офисом моего адвоката. Ты знаешь ее. Она щелкнула пальцами, пытаясь вспомнить название.
— «Монарх», — подсказала я.
— Да, именно. «Центральная Химчистка» всегда не очень бережно относилась к моей одежде. Я перестала ходить туда три года назад.
— Какое платье и где оно сейчас? Наверху?
— То, которое с сине-зеленым узором на подоле. Я принесла его вниз, чтобы не забыть взять его. Ты найдешь его рядом с моим пальто внутри шкафа в прихожей, — сказала бабуля, а затем закрыла дверь.
Я побледнела. Я ненавидела этот шкаф.
Снаружи загавкали Мадд и Дирт, многословно приветствуя бабулю и Кэсси с другой стороны забора. Внутри же над столом нависла тишина, такая же густая, как тучи снаружи. Я подняла ложку, но тут же положила ее обратно.
— Ты в порядке? — Оуэн пристально посмотрел на меня.
Нет, не была. Но я натянуто кивнула, вытирая свои руки о салфетку на коленях. Я позволила своему взгляду блуждать в направлении коридора.
— Спасибо, что взялся за бабулин ремонт, — сказала я, пытаясь не думать о шкафе.
Он издал звук, означающий благодарность.
— Мы закончили лишь на прошлой неделе.
Я уловила подтекст в его тоне.
— Ты присматривал за ней.
— Мэри сама о себе заботится.
— Я беспокоюсь за нее.
— Мэри стала чуть старше и чуть медленнее, с тех пор, как я вернулся из Мексики. — Он потер свой затылок. — Если не считать ее частые головные боли, то она вполне себе в порядке.
Мои брови взметнулись вверх.
— Какие головные боли?
— Тебе следует спросить у нее. Я пытался. Она мне не говорит.
— Хорошо, — согласилась я, засовывая ложку в пирог. Я подула на курицу и морковь, а затем откусила кусочек.
— Я звонил тебе.
Я заколебалась, ложка замерла в воздухе на полпути ко рту.
— Несколько раз. Прямо после того, как ты уехала. — Он потер руки о бедра. — Вообще-то, я звонил много раз.
— Я знаю, — сказала я, продолжая смотреть на свою тарелку, слишком пристыженная, чтобы посмотреть на него и увидеть боль, отражающуюся на мне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Когда я уехала из Пасифик-Гроув в колледж, за пару недель до того, как Оуэн должен был отправиться в Мексику на двухгодичную программу по строительству домов, я сказала ему, что больше не хочу быть с ним. Он утверждал, что мы должны остаться вместе, несмотря на то, что случилось с моими родителями. Это не должно было повлиять на нас. Но их потеря подкосила меня. Поэтому я сделала, что должна была. Я соврала и сказала ему, что больше его не любила.