меня на пол.
Я жду ее ответа, надеясь, умоляя в глубине души, что она простит меня.
И когда я вижу, что она кивает, я целую ее. Я целую ее, чтобы она не пожалела о своем решении; чтобы она знала, что будет в безопасности.
Я раздвигаю ее губы и втягиваю нижнюю губу между зубами. Я сильно прикусываю губу, надеясь, что помада, которой она накрашена, проступит. Я посасываю ее губу, притягивая ее все ближе и ближе, моя хватка на ее шее слегка ослабевает. Она задыхается, и с ее губ срывается тихий стон.
Ее руки впиваются в мою рубашку, ее ногти впиваются в мою кожу, но я приветствую боль.
Я отпускаю ее, но прежде чем она успевает сделать еще один вдох, я снова целую ее, захватывая ее губы в долгий поцелуй.
Когда я отпускаю ее на этот раз, она тяжело дышит, и мой взгляд падает на кремовую кожу ее шеи. Во рту у меня пощипывает, и я чувствую, что передо мной чистый холст.
Сердце сильно бьется внутри меня, тянет и крутит.
— Иди и приготовь эти лимонные пирожные. Я буду ждать, чтобы их съесть.
Она кивает, и я отпускаю ее.
Еще раз взглянув на нее, я разворачиваюсь и направляюсь наверх, чтобы переодеться в джинсы и черную рубашку с длинными рукавами и V-образным вырезом. Я подтягиваю руки к локтям и останавливаюсь, как только выхожу из шкафа, чтобы увидеть, как Аврора ставит два подноса на кровать.
На одном подносе — лимонные пирожные и кексы "Красный бархат", покрытые красной глазурью, а на другом — две чашки с лимонным чаем.
Чувства, которые она вызывает во мне…
Я хочу оставить ее навсегда. С ней все становится таким теплым. Она заставляет меня чувствовать себя так непринужденно, даже не пытаясь. Она дала мне то, о чем я даже не подозревал. Она сделала мои холодные стены намного теплее. Благодаря ей я с нетерпением жду прихода домой, чтобы поговорить с ней, узнать, не заедает ли она стресс выпечкой или готовкой, зная, что ей нравится это делать. Я хочу приходить к ней в офис по нескольку раз в день, чтобы украсть у нее поцелуи, услышать ее хихиканье. Она заставляет меня забыть о моих обязанностях, заставляет забыть о моем прошлом, возможном будущем и ошибках, которые я совершил, потому что Аврора… Она — единственная в своем роде женщина.
Никто и никогда не вызывал у меня таких чувств.
Мое сердце выбрало ее.
Оно принимает ее и хочет ее, и мой разум не может не подчиниться.
Каждый мой вздох — это напоминание о ней. Она владеет мной так, как я и не думал, что это возможно.
Внутри меня больше не осталось ничего моего. Все принадлежит ей.
Наблюдая за тем, как она старается сделать меня счастливым, как улыбается мне так, что у меня перехватывает дыхание, я хочу держать ее в своих объятиях, чтобы защитить ее от будущего, от того самого ножа, который вот-вот вонзится в нее.
Я хочу защитить ее от самого себя. И в то же время, эгоистично, я хочу оттянуть время, просто жить настоящим.
— Они готовы. Думаю, я сегодня отлично поработала.
Она подходит и тянет меня на кровать, и я не могу не последовать за ней. Я сажусь с ней на кровать, и она протягивает мне лимонный пирог, а затем ждет моей реакции.
Я вгрызаюсь в пирожное, пока она с нетерпением ждет.
Она практически прильнула ко мне, поднос стоит между нами.
Вкус врывается в мой рот, кусочки лимона делают пирожное еще более ароматным.
— Ну как? — спрашивает она, заправляя волосы за ухо. Она освободила их от путаницы, и они каскадом струятся по ее спине.
— Не знаю. Он кажется слишком грубым, и, возможно, в нем слишком много лимона. Мне кажется, ты недостаточно прожарила их… — Я замолкаю, когда она целует меня и ухмыляется.
Что?
— Я приму это как "да". Поскольку ты критикуешь меня только тогда, когда пытаешься избежать комплиментов, — говорит она мне, а затем откусывает кусочек кекса.
Она оглядывается по сторонам, затем берет пульт от телевизора, висящего на стене между ванной и шкафом.
Она включает его, забирается на мою сторону кровати, так как я сижу на ее, и забирается под одеяло рядом со мной. Она прокручивает список передач и останавливается на фильме с целующейся под дождем парой.
— Ты можешь остаться или поработать в своем кабинете, — говорит она мне.
Я сижу на том же месте и смотрю фильм вместе с ней, а она каким-то образом оказалась сидящей прямо напротив меня, ее бедро и рука касаются моих.
Пока я смотрю фильм вместе с ней, в моей голове повторяется одна мысль.
Аврора останется со мной. Навсегда.
Глава 7
У меня такое чувство, что Ремо близок к признанию, или, лучше сказать, близок к тому, чтобы отказаться от контроля над своими эмоциями, и признается мне. Надеюсь, он близок к тому, чтобы признать поражение и перестать лгать самому себе.
Сегодня Камари вытащила меня из офиса, зная, что у меня нет никаких встреч. Мы с ней ходим по магазинам в основном для того, чтобы отвлечься. От Ремо и работы, потому что это единственные две вещи, о которых я думала последние несколько недель. Мы ходили по магазинам уже два часа.
— Я возьму это. — Камари покупает вазу, затем обращается к одному из моих охранников.
Я качаю головой. Как они будут меня защищать, если у них в руках будут вещи?
Камари пожимает плечами и несет вазу в следующий магазин.
— Как Ремо? — наконец спрашивает Камари, когда мы входим в магазин парфюмерии и косметики. Мой взгляд мгновенно притягивается к мужскому одеколону, и я плыву туда.
На моих губах играет улыбка.
— Мне кажется, что-то работает. Я не могу точно определить, что именно, но он… он ревновал, когда я разговаривала с Сэмом. Я специально пошла выпить с ним кофе, зная, что Ремо придет, и его реакция не разочаровала.
Меня передергивает при воспоминании о его выражении лица и словах.
Но то, что последовало за этим… Лето было тяжелым. Камари получала от меня кое-какие новости, но их было недостаточно, потому что повторять то, что произошло… Я не хочу этого делать. Я стояла на своем.
Пришло время Ремо показать мне, что я ему нужна.
Камари задыхается, хватая меня за руку и поворачивая к себе.