не мог противостоять ей». Помимо нежных чувств, любовников объединяла страсть к игре в карты, и только муж императрицы был в состоянии удовлетворять столь разорительную склонность. Мария-Терезия была вынуждена терпеть эту соперницу, явно превосходившую ее по всем статьям. Франц-Стефан практически не принимал участия в управлении государством, но проявил большие способности в финансовых вопросах, положив начало созданию крупного состояния династии Габсбургов. Он оставил семье наследство в размере почти 19 миллионов флоринов. Кстати, за Марией-Антуанеттой дали недурное приданое в 400 тысяч флоринов, половина — звонкой монетой, а остальное — драгоценностями.
Казалось бы, у матери, наделенной такими талантами государственного управления и супружеской жизни, нарожавшей детей, предназначенных либо для правления, либо в спутницы жизни монархам, отпрыски должны были быть взращены по образу и подобию этой во всех отношениях выдающейся женщины. Надо сказать, что система воспитания наследников сложилась у Габсбургов еще задолго до появления на свет самой Марии-Терезии. Они придавали большое значение ценностям семейной жизни и обеспечению появления на свет как можно большего числа отпрысков. Детей не баловали и растили в довольно скромных условиях. Конечно, в первую очередь упор делался на воспитание истинных католиков, но не столь ревностных, как в Испании с ее кострами инквизиции. В результате идеального католического государства так и не было создано. Уже под конец существования так называемой «лоскутной» империи в ней вполне мирно сосуществовали самые разные вероисповедания. Религиозное воспитание также предполагало воспитание стойких нравственных устоев, в частности, чувства долга, милосердия и любви к ближнему.
Детей, как правило, приучали к труду, и каждый отпрыск был обязан культивировать какое-нибудь любимое занятие. С возрастом и расширением возможностей это занятие зачастую превращалось в настоящее увлечение, положившее начало многим великолепным коллекциям, как художественным, так и различным естественнонаучным, собранными Габсбургами и размещенными ныне в музеях Вены. К этой же области следует отнести увлечение ботаникой и зоологией: отсюда восхитительные парки, оранжереи и зоопарки с редкими зверями при многих замках членов династии.
Наследников мужского пола в обязательном порядке обучали военному делу и наукам, девочек — рукоделию и изящным искусствам. Обязательным было обучение языкам, при этом Габсбурги, как правило, были полиглотами. Последний император практически знал не только основные европейские языки, но и менее распространенные языки подданных своего государства. Внучатая племянница Марии-Антуанетты, эрцгерцогиня Мария-Луиза, помимо нескольких европейских владела турецким языком, хотя с Оттоманской империей отношения были чрезвычайно сложными. Габсбурги всегда были меценатами, что предполагало более чем близкое знакомство со всеми видами искусства.
Естественно, у великой императрицы времени для управления воспитанием детей не оставалось, и она возложила всю ответственность на целый отряд гувернеров и наставников, которым вменялось держать детей в строгости и вести обучение согласно программе, составленной венценосной матерью. Преподавались история, рисование, правописание, устройство государства, немного математики и иностранные языки. Помимо этого уделялось внимание танцам и участию в любительских театральных постановках. Время от времени мать устраивала строгие проверки.
Система работала со старшими детьми, но когда дело дошло до самых младших, Антонии и Максимиллиана, отлично отлаженная машина начала давать сбои. Старшие дети приноровились брать под свое покровительство младших, изобретая всяческие уловки, чтобы обманывать воспитателей. Антонию взяла под свое крылышко Мария-Каролина, которая была старше ее всего на три года, но испытывала к этой живой кукле истинно материнские чувства. Старшие отпрыски выполняли карандашом задания за младших, а те с помощью пера обводили написанное чернилами. В результате Антония не знала почти ничего, читала запинаясь, плохо говорила по-французски и по-немецки[9], лепетала нечто невразумительное по-итальянски. Она совершенно не умела вести себя, сохранив детскую непосредственность, невзирая на подростковый возраст, говорила невпопад все, что взбредет в ее пустую головку.
Мария-Терезия срочно принялась за подготовку будущей королевы Франции, в первую очередь изолировав ее от растлевающего покровительства старшей сестры, тем более, что Марии-Каролине предстояло отправиться в Неаполитанское королевство к жениху, королю Фердинанду IV. В подборе наставников императрица пунктуально следовала рекомендациям первого министра Франции, герцога де Шуазёля. Обучение танцам и умению держаться не представляло особого труда, ибо в Вене в период с 1767 по 1774 год работал знаменитый балетмейстер Жан-Жорж Новер (1727–1810). Именно его урокам Мария-Антуанетта обязана своей неподражаемой походкой, которую можно было сравнить с парением богини над грешной землей. В этом отношении она была явно одарена, что впоследствии позволило ей блистать на паркетах и в Зеркальной галерее Версаля. С музыкой дело обстояло много хуже, невзирая на наставления знаменитого композитора Христофа- Виллибальда Глюка (1714-87). Музыкантшей она была никудышней, опять-таки, вследствие полного отсутствия усидчивости и стойкого интереса к предмету.
Что касается французского языка, то царственная мать собралась было нанять двух французских актеров из работавшей в то время в Вене труппы для обучения дочери правильному произношению и пению. Де Шуазёль с гневом отверг это намерение, ибо будущей королеве не пристало брать уроки у лицедеев, существ безнравственных и погрязших в грехах. В Вену был отправлен 33-летний аббат де Вермон, человек «простой, скромный и образованный», доктор наук Сорбонны, библиотекарь Коллежа четырех наций. Ему надлежало не только вложить в принцессу знание языка, близкое к совершенству, но и обучить ее начаткам литературы, истории и придворных обычаев ее будущей родины. Естественно, этот книжный червь не обладал никакими педагогическими навыками, хотя сумел быстро завоевать привязанность своей высокородной ученицы.
Антония натуральным образом восставала, когда от нее требовалось сделать хоть какое-то усилие по приобретению знаний. Она была совершенно неспособна сосредоточиться на чем-то хотя бы на пять минут. Во время объяснений ее мысли витали где угодно, но только не в классной комнате. Наставник убил шесть недель на изложение основ изящной словесности, но время оказалось потраченным впустую, ибо девчушка оказалась не в состоянии дать углубленный ответ по темам, которые уже были буквальным образом разжеваны ей. «Некоторая леность и большое легкомыслие» ученицы становились непреодолимой преградой на пути попыток вложить хоть какие-то знания в эту беспечную головку.
Девочка была способна воспринимать что-то лишь тогда, когда материал подавался в форме развлечения (вот откуда, оказывается, растут ноги этого замечательного педагогического приема ХХI века!). Но Антония настолько очаровала аббата своей неподдельной веселостью, что он был готов простить ей столь пренебрежительное отношение к учебе. Вермон старался как можно более обтекаемо изложить матери в своих отчетах весьма скромные успехи ученицы, заодно восхваляя ее природные способности. Ему удалось довольно успешно научить ее болтать по-французски, основополагающий момент успеха в парижских салонах и при дворе. Известно, что именно плохое знание языка и неумение вести светскую беседу было чуть ли не главным недостатком супруги Людовика