опростал быстро. Мыкола ухмыльнулся.
– Накладывай еще.
– Можно?
И еще раз повторил.
– Я в тридцать девятом на финской был. И кормили скверно, и холода такие были, что поморозились целыми ротами.
– Руку там потерял?
– Там. Кукушка, снайпер финский, в локоть угодил. Пока до госпиталя довезли, нагноение приключилось, оттяпали. Считаю, еще повезло, другие полками погибали. У финнов и одежда теплая, и лыжи, и автоматы. Ладно, что я о своем. Немцы где?
– Говорят, что Слоним взяли. Но это неточно.
– Не может быть! – округлил глаза Мыкола. – Это же рядом совсем.
Хозяин еще по одной рюмке налил. Самогон крепкий, ядреный. Михаил выпивать не хотел. С голодухи развезти может, да и не любитель он.
– Давай за товарища Сталина! За нашу победу!
За такой тост не выпить – грех! Выпили стоя. Потом хозяин по кружке чая сделал. В большие кружки чай бросил щедро, кипятком залил, на стол плошку с медом выставил:
– Сахара нет.
– Так с медом еще лучше.
Усталость и выпитое сказались. После чая вприкуску с медом Михаила в сон потянуло, глаза сами закрываться стали.
– Э, да ты совсем квелый. Пошли спать.
Мыкола помог подняться парню, подвел к топчану, подсунул подушку под голову. Михаил уснул сразу, без сновидений. Слишком устал. Слишком много впечатлений за последние дни, причем далеко не радостных.
Утром хозяин проснулся рано, как обычно. Разжег печь, надо воду в котле для чая вскипятить. Пока печь разгоралась, вышел во двор. Гул какой-то непонятный. Поднял голову – самолеты летят, много, все на восток. Никогда столько не видел. Как вода вскипела, чай в кружках заварил, только заварки поменьше. Где ныне чай купишь, если война? Михаила растолкал.
– Давай снедать, да в путь-дорогу тебе пора.
Попили чай с хлебом да с медом. Мыкола в дорогу дал половину каравая.
– Извини, нет больше ничего.
– Благодарю сердечно!
Михаил прошел от пасеки совсем немного, как услышал голоса, звуки шагов множества людей. Позвякивание железа.
Как-то сразу, еще не разбирая слов, чутьем уловил, что на немцев не похоже. Боясь радоваться, осторожно, перебежками от дерева к дереву добрался до узкой лесной дороги.
Усталым шагом шли понурые красноармейцы. Много, больше роты. А замыкала колонну армейская подвода с брезентовым верхом. Понаблюдав, Михаил сообразил, что это не одно подразделение, а сборная команда: разноцветные петлицы, пограничные фуражки, двое бойцов – в темных комбинезонах, в пилотках с голубым кантом. Наземные службы ВВС, техники или мотористы, или шоферы… Ну, понятно, сбились с бору по сосенке и выходят из окружения, дело знакомое.
Еще малость посоображав, Михаил решил не выскакивать с радостным воплем из зарослей. Да хоть бы и без вопля: чем черт не шутит, пальнет кто-нибудь сдуру, а уж потом только разбираться начнут. Поэтому, немного выждав, пристроился с тыла, за телегой, рассчитав на первом же привале найти старшего и представиться по всей форме. Рассудил при этом так: наверняка бойцы еще не все друг друга знают, пока для каждого их временное подразделение – хоровод незнакомых лиц… Оказавшись за телегой, он нарочно шмыгнул, кашлянул, и ездовой, наголо стриженый лопоухий парнишка, удивленно обернулся, показав пехотные петлицы.
– Здорово, землячок, – подмигнул ему Михаил.
– Здорово, – неуверенно пробормотал ездовой. – Ты… чего это?..
– Да по нужде отбегал. Пройдусь тут с тобой рядом.
– А-а… ладно. На телегу не садись, лейтенант увидит – мне без мыла… того самого. Кобыла и так еле тянет.
– Да нет, я так пройдусь, замыкающим.
Пока длился этот диалог, у подводы как-то незаметно очутился рослый парень в несколько несуразном одеянии: старая гимнастерка без петлиц, мешковатые галифе, ноги болтаются в голенищах огромных кирзовых сапог. Парень с любопытством взглянул на Михаила:
– Новенький?
Мгновенная работа мысли. Что сказать?
Как можно непринужденнее Михаил ответил:
– Да, недавно с вами. Я с зенитной батареи… – рассказал в общем правду, но без подробностей. И тут же перешел в психологическую контратаку: – А ты откуда?
Тот рассмеялся.
– А я вообще случайно тут! Я не боец. В смысле, не кадровый. Я студент. Историк.
И парень рассказал, что он студент третьего курса Московского университета. Исторический факультет. В Западную Белоруссию приехал на практику – специализировался на истории Речи Посполитой, в частности на Брестской унии. Это решение ряда православных епархий в 1596 году признать верховенство папы римского над собой…
От обилия мудреных словечек Михаил слегка обалдел, однако это не помешало ему всмотреться в студента внимательнее и решить, что, похоже, не врет.
Из курсанта-зенитчика, конечно, не ахти какой контрразведчик, но понять, что этот длинный не чета ему и, например, лопоухому ездовому (тот, сразу видно, деревня деревней), Михаил сумел. Сразу чувствуется: городской, и больше того – столичный, интеллигент. Это заметно по множеству неуловимых черточек, несмотря на скверное одеяние, и даже независимо от речи. Ну а она-то у студента была поставлена превосходно, лилась гладко.
Он рассказал, что приехал в Брест, вознамерившись поработать в архивах… и попал в ад внезапного немецкого нашествия. Спасся чудом, без документов и почти без одежды, прибился к отступавшему пехотному батальону, рассказал все про себя.
– Поверили?..
– Да кто знает, – откровенно поведал москвич. – Может, и не очень, да не до проверок было. Вот, – хлопнул он по цевью трехлинейки, – карабин дали, нашли обмундирование третьего срока, и воюй, себя показывай. Ну, я вроде бы показал неплохо, хоть и необученный. На ходу обучался…
Из дальнейшего рассказа явствовало, что в жестоком бою с превосходящими силами противника потрепанный батальон был рассеян, хотя дрался отчаянно. Может, еще кто-то спасся, это неведомо, но в группе, где оказался историк, было четверо: трое рядовых и он, даже не рядовой. Сутки спустя прибились вот к этой сборной колонне, так и идут. А что дальше, жизнь покажет.
– Да, кстати, меня Игорь зовут, – сказал студент. – Вроде бы мы не представились друг другу?..
Прилучный улыбнулся, протянул руку:
– Михаил.
В глубине души у него возилось подозрение: уж больно необычно выглядела… история историка, если так можно сказать. Но странно, какое-то доверие и симпатию испытал Михаил к этому парню, и тем более приязнь эта укрепилась, когда студент уверенно сказал, что мы фашистов расколотим в пух и прах. Правда, как-то странно выразился:
– Да знаешь, дело не только в товарище Сталине… хотя и в нем, конечно, тоже, кто же спорит! Но суть в том, что Россия всегда била тех, кто на нее нападал. В справедливых войнах – понимаешь, да?
Михаил чуть нахмурился:
– Ну, сравнил! То царизм, а у нас советская власть…
– Так тем более! Если при царях врагов били, так теперь уж точно. Победим,