Людмила вспомнила ещё один странный момент своего – она уже не сомневалась в этом – похищения. Когда она висела, пришпиленная неведомой силой к стене и зачем-то думала о разошедшихся полах халата, тот мужчина подошел, взял её за руку и начал изучать линии на ладони. Она подняла свою руку, всмотрелась – и снова, как в тот недолгий период увлечения хиромантией, ничего необычного не увидела. Две больших линии поперек, одна – вдоль, от одной уходит ещё одна глубокая линия вниз. У всех так... хотя нет, не у всех. У Машки точно было иначе, и у её детей, на которых они тренировались – тоже. В книгах вообще писали о том, что эти рисунки строго индивидуальны, как отпечатки пальцев, но Людмила не понимала, как это могло ей помочь сейчас.
Она приподнялась на локтях и попыталась подползти к такому далекому краю глубокой перины...
– Нет-нет, лежи, – раздался откуда-то сбоку узнаваемый голос.
Как же его звали... он точно представился. Людмила повернула голову, увидела давешнего незваного гостя – да, Константин, конечно, – а с ним ещё одного человека, который показался ей ещё более опасным.
Она откинулась обратно на кучу подушек и замерла.
– Молодец, послушная девочка, – сказал Константин.
– Так к собакам обращаются, – огрызнулась Людмила.
– К девкам тоже, – улыбнулся второй визитер.
У него во рту Людмила заметила два длинных клыка.
«Вампиры!». Она похолодела.
***
Авторы картинок в интернете обычно представляют вампиров, как аристократов эпохи Просвещения. Людмила не знала, откуда пошла эта традиция, кажется, из того фильма с красавчиком Томом Крузом, но предполагала, что в реальности всё не так просто. Правда, все прочитанные ею по этой теме книги и просмотренные фильмы только подтверждали общее правило – вампиры были благородны, красивы, умны и им нравились женщины. Одевались они, конечно, не только в длинные камзолы и короткие бриджи; в каком-то популярном фильме, например, ещё один вампир-красавчик, имя которого Людмила благополучно забыла, носил одежду натуральных лесорубов с американского северо-запада. Но, кажется, ни разу вампиров не изображали в образе Льва Толстого в его последние годы жизни – древним стариком с длинной седой бородой, в лаптях и косоворотке. Но именно такой вампир сейчас стоял перед ней. Рядом с тем опасным Константином, который... который был красавчиком и тоже мог быть вампиром. Людмиле стало по-настоящему страшно.
– Кто вы? – хрипло спросила она. – Зачем вы меня похитили?
– Твердыня, почему она говорит? – старик не обратил внимания на её вопросы.
Кажется, и отвечать на них он не собирался.
– Виноват, отец, сейчас исправлю, – Константин слегка поклонился, а потом широко провел рукой и в конце дуги указал на Людмилу указательным пальцем.
Она ничего не почувствовала, но попытавшись сказать следующую фразу – что-то про то, что полиция обязательно спасет её, – поняла, что не может вымолвить ни слова. Дышать может, но беззвучно, а вот говорить – уже нет. Даже громко и осуждающе сопеть не получается. Она попробовала снова приподняться на локтях – но и двинуться оказалась не в силах. Константин опять применил к ней свою непонятную силу и сейчас... сейчас она находилась во власти этих двух мужчин, один из которых явно был вампиром, а второй – его сыном. И, скорее всего, тоже вампиром.
– Хорошо... – пробормотал старик. – Так зачем ты притащил в мой дом эту девку?
На глазах Людмилы выступили слезы – от бессилия, от унижения и от страха перед тем, что с ней могут сделать эти два чудовища. И от того, что она не может ответить, когда её презрительно называют «девкой».
– Посмотри сюда, отец.
Константин подошел к кровати, взял правую руку Людмилы, развернул её ладонью наверх – и второй рукой убрал пальцы, которые мешали рассмотреть хиромантские линии.
Старик посмотрел. Потом сам взял ладонь Людмилы – она ощутила это прикосновение как мгновенный укол холода – и посмотрел внимательней. Потом брезгливо отбросил руку девушки, словно нечто противное и грязное