Читать интересную книгу Последний козырь - Алексей Кондаков

Павел всю ночь не спал. Не сомкнули глаз и красноармейцы.

А утром перед Невинномысском раздались один за другим два орудийных выстрела. Состав резко остановился. Послышался протяжный свисток паровоза.

В вагоне поднялась паника. Громко заплакали дети. У выхода началась давка. Но вот, перекрывая крики, ругань, плач, зазвучал голос вчерашнего скуластого красноармейца:

— Спокойно, товарищи! У кого есть оружие — ко мне!

Несколько человек, отчаянно работая руками и плечами, уже пробивались к нему. Красноармеец стоял одной ногой на боковом сиденье, рукой упирался в верхнюю полку, а в правой держал наган. Увидев, что пробиться к нему не так просто, он крикнул:

— Вылезайте через окна с правой стороны!

Наумов остался в купе. В открытые окна он видел, как, высыпав из вагонов, люди бросились к ближнему лесу, а из-за холма появилась конная лава — с гиком, свистом, блеском клинков.

— Беречь патроны! Огонь вести прицельно! — командовал красноармеец.

Стрелять, однако, было невозможно. Охваченная ужасом, ревущая толпа хлынула обратно к вагонам и заслонила атакующих всадников.

Ворвавшись в вагоны, бандиты набросились на вещи пассажиров. Слышались властные окрики:

— Стоять!.. Не шевелись!.. Оружие, оружие, болван, ищи!

Перед Наумовым остановился офицер в изрядно поношенной форме. Его взгляд скользнул по английскому костюму и сугубо партикулярным штиблетам.

— Кто такой? — резко спросил он.

Павел неторопливо вынул коробку папирос «Дюбек» и, раскрыв ее, сказал по-английски:

— Please cigarette! We say: «Smoke to understand another better»[5] — и добавил по-русски, протягивая папиросы: — Я есть корреспондент английская газета «Дейли миррор» в России. Курит, по-жа-луй-ста.

— Благодарю, я доложу о вас командиру. Побудьте здесь, — сказал он миролюбиво и прошел дальше по вагону. — А ну, Грива, — послышался его голос, — сбегай быстро к полковнику Чапеге и доложи, что здесь объявилась заморская птица, английский корреспондент.

— Так давай я его мигом доставлю к полковнику, — предложил Грива.

— А ну, быстро, степным наметом!

В окно Павел видел, как вооруженные пассажиры, сгруппировавшись, организованно отходили к балке, вдоль которой тянулся густой кустарник. Их никто не преследовал и даже не обстреливал. Это казалось подозрительным… «Хотя бы они успели скрыться…»

Вскоре в купе стремительно вошел молодой полковник в плотно облегающей черной черкеске. Весь его облик — и аккуратно уложенные волосы, и точно скопированная николаевская бородка, жесты и поза говорили о желании произвести впечатление.

— С кем имею честь? — сухо спросил он.

Наумов погасил папиросу и достал из жилета документы: заграничный паспорт и гербовую бумагу, в которой было сказано, что предъявителю сего, корреспонденту лондонской газеты «Дейли миррор» Рингу Дайверу, разрешается беспрепятственно передвигаться на всех видах транспорта по дорогам РСФСР, а всем представителям ревкомов, начальникам станций и других организаций предписывается всячески содействовать… и так далее.

— Куда и с какой целью направляетесь? — спросил полковник Чапега, возвращая документы.

— По заданию газеты я доложен побывать в Грузии и собрать материал для очерка о новом государственном образовании. На этой же неделе предполагаю из Батума проехать в Крым. Мне кажется, что там, под прикрытием союзного флота, складывается карликовое, но вполне суверенное русское государство. Это будет сенсационный материал.

В глазах полковника мелькнула заинтересованность, но через мгновение взгляд его скользнул мимо, будто он разговаривал с кем-то за спиной корреспондента.

— А что, если я вас приглашу побывать в живописных предгорьях Северного Кавказа? Ведь может оказаться, что именно здесь вы получите более интересный и важный материал для своей газеты, чем в Грузии или в Крыму.

Неожиданно в купе ворвался коренастый есаул.

— Господин полковник, — доложил он, — отряд комиссаров, отступивший к балке, нарвался на нашу засаду. Убитых — двадцать один, пленных — шесть. Оружие взято: винтовок — десять, наганов — двадцать три, патронов — пятьдесят. В поезде оружие и боеприпасы не обнаружены. Все ценное…

— Молчать, болван! — оборвал Чапега доклад есаула и, отдав корреспонденту честь, на ходу сказал: — Я вас не задерживаю, господин Дайвер. Доброго пути.

К вагону подвели пленных. Среди них были и те красноармейцы, которых Павел видел ночью; пожилой, с обветренным морщинистым широкоскулым лицом, был ранен. Его вел под руки белобрысый юнец с бледным веснушчатым лицом.

Неожиданно один из пленных, шедших сзади, рванулся к коню, повод которого был наброшен на шею, а хозяин прикуривал цигарку. Он сильно ударил бандита сзади по голове и ловко на казачий манер, вскочил в седло. Стоящий рядом казак вскинул винтовку и выстрелил. Пленный медленно ткнулся в гриву и рухнул на землю.

Парнишка закрыл рукой глаза.

Широкоскулый красноармеец поднял голову, оттолкнул поддерживающего товарища и сделал несколько шагов к Чапеге.

— Господин полковник, — тихо, но жестко сказал он, — я преклоняюсь перед вашей силой. Я никогда не был… — по его горлу прокатился ком, и он не договорил.

— Дядя Иннокентий, что это вы?.. Как же это?..

В голосе юноши слышались боль и растерянность.

Чапега был явно доволен. Налицо поучительное противопоставление: сопротивление — смерть, покорность — помилование.

Раненый красноармеец сделал еще несколько неуверенных шагов и, споткнувшись о камень, расслабленно припал на колено. Но в следующее мгновение он упруго вскочил и с огромной силой метнул камень в Чапегу. Полковник успел увернуться, он внимательно следил за красноармейцем. Камень угодил в есаула, стоявшего за его спиной. Раздался глухой стон.

Наумов невольно посмотрел на паренька. Тот стоял ровно, чуть приподняв подбородок, будто его только что наградили орденом.

Пленных связали и бросили в повозку. Ее окружили всадники.

Полковнику подали пролетку. Стройные рыжие кони рванули, пролетка мягко осела на рессорах и плавно закачалась по полевой дороге. Далеко впереди маячили дозорные, а за пролеткой размеренным шагом шла сотня всадников…

Вспомнив этот эпизод, Наумов подумал: «Один пошел на отчаянный, но безнадежный риск. Знал, что его ждет смерть, но решился. Другой тоже шел на верную смерть. Да, этот Иннокентий — настоящий солдат революции. И его юный друг не мог оказаться здесь по доброй воле. Пожалуй, стоит взять его ординарцем и присмотреться».

Почти в это же время молодой солдат, заинтересовавший Наумова, стоял перед Иваном Ивановичем Шаховым, который вполголоса ему говорил: