Читать интересную книгу Пиренейская рапсодия - Пьер Гамарра

— Но у нас глаза были совсем открыты, — возразила Роза. — Мы не сумасшедшие. Мы прекрасно видели дома.

— Вам это показалось, — сказал Модест, — только показалось…

Учительница подмигнула Модесту, словно говоря: “Они забавные, эти дети! Не будем их прерывать…”

— Дома из белого камня, это сущая правда, — продолжала Роза Сонье. — Я пошла с отцом на покос, и Бертран пошел со своим. Наши участки рядом — оба близко от берега.

— Да, я их знаю, — вставил Модест.

— Так вот, мы с ним играли и подошли к самой воде. И тут Бертран говорит мне: “Смотри, ты ничего не замечаешь?” Я нагнулась и увидела их. Белые дома…

— Из мрамора? — спросил Модест.

— Может быть.

— Большие?

— Да, большие.

— Как у нас в деревне?

— Да. И даже еще больше.

— Не может быть. Ведь дома…

— Мы сначала подумали, что это отсвет от родника, или течение огибает камни на дне, или форель плещется. И мы вчера опять ходили туда Дома стоят, как и раньше.

Лицо учительницы замкнулось, глаза ее смотрели в сторону горы. Едва заметная улыбка снова мелькнула на ее губах. Она тихо спроста.

— Дома из белого мрамора. Вы уверены, дети?

— Да, мадемуазель, — отозвались два голоса.

— А на улицах между этими домами нет ли людей, машин?

— Нет, — ответила Роза, — никого нет. Только дома с дверями, окнами и колоннами.

Модест пожал плечами.

— Вы, наверное, видели такую картинку в книжке, и вот вам почудилось, будто вы видите все это в воде. Это похоже на сон. Ну откуда на дне озера Кампас появиться городу? Ни с того ни с сего?

В тишине ясного июньского утра просыпалось селение. Светлый лазурный купол повис над горами. Пение петухов неслось прямо в небо. Вслед за петухами пробуждались все будничные звуки деревни. Кто-то стучал молотком, кто-то точил косу, кто-то колол дрова. На невидимой дороге скрипела телега. Мадемуазель Буайе устремила взор к лесу. Там, за деревьями, таинственное озеро ждало гостей. О чем думала учительница? О белых домах, погребенных на дне? Или о других, живых домах? Или о чьем-то лице, которое все удалялось от нее, становясь воспоминанием?

— Дело простое, — продолжал Модест, — чтобы проверить, надо туда сходить. Я верю только своим глазам.

— Сегодня днем мы прогуляемся туда, — сказала учительница. — Если мы все увидим дома, тогда…

— Я приду попозже, — сказал Бестеги. — Я должен еще скосить сено внизу…

Он усмехнулся.

— Но если там в самом деле есть дома, сообщите мне об этом, мадемуазель, как можно скорее!

И, подняв косу на плечо, он двинулся по тропе тяжелым, мерным шагом.

* * *

Сразу после полудня учительница пустилась в путь вместе с учениками. Чтобы добраться до озера ближним путем, они пошли напрямик лесом. Устав от солнца и крутизны подъема, они устроили привал в тени буков.

Роза Сонье и Бертран Помаред не отходили от учительницы, переглядываясь с видом заговорщиков и стараясь поймать ее взгляд.

Девушка решила с пользой провести этот короткий отдых и пустилась в объяснения. Дети оживленно отыскивали листья, цветы, травы, которые она раскладывала затем на своей юбке, чтобы описать их и сравнить Она рассказала о том, как растение дышит через листья, как в цветке завязывается плод. Она показала им различные виды листьев, простые и зубчатые. Все это не походило на обычный урок, и учительница, казалось, не учит, а просто беседует с детьми.

Когда мадемуазель Буайе и дети спустились к озеру, солнечные лучи заливали его струящимся золотом. Издали нельзя было различить, где глубоко, где мелко. Ветер стих. Среди оголенных лугов лежал зеркальный сверкающий овал. “Какой покой?” — прошептала девушка.

Внезапно птица пересекла долину, плавно пронеслась над самой водой, затем снова взмыла ввысь и исчезла за темной зеленью леса. На ее черном оперении блеснули золотые крапинки. Она появилась со стороны селения и, нежно скользнув по глади озера, пропала среди буков.

Дети заспорили — что за птица, дрозд или ворон? Бертран Помаред заявил, что никогда подобной птицы не видел. Учительница вмешалась, сказав, что пролетел обычный дрозд, просто перья его заблестели под лучами солнца. Она очень хорошо разглядела его желтый клюв.

Уже вблизи озера мадемуазель Буайе, Роза и Бертран опередили остальных.

— Ну, вот мы и пришли, — сказала она с улыбкой. — Ничего никому не говорите, не кричите. Если вы увидите дома, не показывайте своего удивления. Посмотрим, что увидят другие.

Она обернулась и подождала остальных детей. Ее гибкая, стройная фигура выделялась на зелени травы, на багряном блеске вод. Солнце окружило сиянием узел ее черных волос, сверкавших, как крылья исчезнувшей птицы. На голубом серебре озера вырисовывался ее профиль: высокий лоб, тонкий с горбинкой нос, рот цвета спелой малины. Приставив ладонь к глазам, она всматривалась в окрестности. Ни души. Косари уже прошли по этим местам. Вокруг озера простирались скошенные луга. Какие мысли бродили в голове девушки?

* * *

На нашей земле существуют потонувшие селения и даже целые города. Их поглотили безмолвные глубины озер и морей. Воды сомкнулись над их кровлями. Огромные валы устремились на стены. Потоки ринулись к неподвижным фасадам домов. Может быть, произошло землетрясение, а может, гора расщепилась надвое или океан вдруг вздулся и громадные волны двинулись на жилье человека. А иногда сами люди воздвигают плотины и, давая свет тысячам сел и деревень, погружают другие селения в подводный мрак.

II все же есть люди, которым это доступно, которые слышат звон колоколов, доносящийся со дна. Морякам, старухам, матерям случалось останавливаться внезапно на берегу непроницаемых вод, и их чуткое ухо улавливало низкий гул бронзы, крестильные молитвы, погребальное пение, любовные вздохи и песни прях и пастухов. И это не простой вымысел.

“Нет, это не вымысел, — думала девушка, подходя к озеру. — Ведь сны говорят иногда правду. Почему детям вдруг померещился белокаменный город, впадина на дне с рядами просторных домов? И разве только под водой бывают мертвые юрода? А недра Земли? Сколько дорог и других следов человеческой жизни скрывается в них! Свидетели терпеливого труда — обломки кувшинов и орудий, полустертые профили на монетах, зола давно угасших очагов, кости съеденных животных, фундаменты и даже стены домов, окаменелые останки тех, кто жил и любил… И пыль, даже пыль может быть красноречивой Безымянные песчинки, серо-красный прах — вот все, что осталось от стольких дерзновений и помыслов.

Гора постепенно утрачивала свое безмолвие. Пустынные пастбища покрывались дорогами Воображение учительницы вызывало тех, кто некогда пересекал здесь границу: погонщики мулов, привозившие испанские вина, угольщики и дровосеки, бродячие торговцы шелком, тонкой шерстью и перламутровыми пуговицами, возчики с грузом зерна, шафрана, красок, беженцы, солдаты и паломники, идущие в храм Сантьяго-де-Компостела.

Они прошли, и след их на земле затерялся, как след птичьих когтей, скользнувших по поверхности озера. На склонах, на лугах, где когда-то находились селения каменотесов и кузнецов, разрослись колючий кустарник и лесная малина.

Быть может, прежде эта опушка видела, как решались споры на ножах, как встречались возлюбленные. Но все исчезло, и воцарилась тишина

Роза Сонье подошла к воде. У самого края она вскарабкалась на скалу и осторожно нагнулась. Потом она обернулась и незаметно поманила Бертрана Помареда. Оба склонились над озером.

— Роза, Бертран, осторожнее! — крикнула учительница.

* * *

— И что же, по-вашему, нашлось на дне озера? — продолжал Модест. — Не город же, в самом деле! Откуда там ни с того ни с сего возьмется этот неведомый город? Ребята увидели в глубине большие плоские плиты, блестки слюды и мелькание форелей Сказать по правде, ничего там больше нет. Но детям чудится… да что дети, не только им, взрослым тоже. Когда я наверху стерегу овец, мне часто случается следить за облаками или разглядывать снега на склонах Венаска, и я могу увидеть в них что угодно: профили людей, дома, разные орудия… Так что я повторяю вам: сынишке Помареда и Розе Сонье попалась, верно, картинка в книжке, и им померещилось, будто они видят то же самое в озере. Эта учительница уехала от нас на следующий год. А она была хорошая. Добрая и красивая была у нас учительница. После нее учителя у нас не задерживались. Они оставались на годик, а то и на полгода и даже меньше, а потом требовали перевода. Как наступали дожди и снега, они только и мечтали о долине… Так о чем я говорил? Мадемуазель Буайе томилась сердечной печалью. Ее суженый ушел к другой. Не знаю, куда она потом подалась. Кажется, устроилась в Тулузе. Никто из наших больше ее не видел. Однажды вечером я встретил ее на берегу озера. Это было, конечно, до ее отъезда. Так вот однажды… Может, и она хотела еще раз посмотреть, нет ли там города. Я вышел из дому и направился к озеру. Люблю побродить в хорошие дни. Возьму с собой табачку и пускаюсь в путь. Дорогой я иной раз ставлю силки, но главное не в них, а в самой прогулке. Так вот, в тот раз я добрался до самого озера. Погода стояла прекрасная, полнолуние, и светло как днем. Сенокос уже кончился, никто меня не ждал, срочных дел не было. Я поел супу и отправился не спеша в сторону хребтов. На обратном пути я решил идти мимо озера. Ходить по горам лучше всего в такие ночи. Вдыхаешь все запахи разом: сено, ель, липа, мята, малина. Да еще свежесть проточной воды. Скалы за день накалились на солнце и ночью согревают воздух. Если уж говорить начистоту, эта девушка походила на женщину, которой я лишился. В лунном свете мне казалось, что это она и есть…