Резаная рана на спине Владыки, наполняющая его пульсирующей болью, начала залечиваться почти мгновенно. Он никогда не боялся, что после какого-нибудь ранения увечье останется с ним навсегда, — Владыка вообще никогда ничего не боялся, — и все же от этого пореза останется шрам, оскорбительно уродующий его тело. Тот старый дурак и человеки, примкнувшие к нему, горько пожалеют о злосчастном дне, когда они встали на пути Владыки.
Еле слышное эхо ярости — нет, не ярости, а глубинного гнева — отозвалось в его многочисленных дробных голосах, прошло мелкой рябью по его монолитной воле. Владыка ощущал, как в нем полнится злость. Это чувство освежало его. Освежало и даже наполняло энергией. Гнев был не из тех эмоций, которые он часто испытывал, поэтому Владыка позволил себе эту реакцию, — более того, он обрадовался ей.
Огромное, покалеченное тело вампира затряслось от тихого, неслышного смеха. В игре, которую он затеял, Владыка далеко обошел своих соперников, и все его разнообразные пешки вели себя так, как им и полагалось. Энергичный Боливар, ставший кем-то вроде лейтенанта в его войске, вполне доказал свою способность возбуждать в других кровавую жажду и даже подыскал нескольких рабов, годных для выполнения поручений при свете солнца. Самонадеянность и высокомерие Палмера росли с каждым тактическим успехом, и все же он полностью оставался под контролем Владыки. Затмение Солнца — вот что обозначило начало действий на оси времени, от этой отметки и пришел в движение весь план. Затмение обусловило ту тонкую, сакральную геометрию, которая была столь необходима для исполнения задуманного, и теперь… Что ж, теперь — ждать осталось совсем недолго — загорится земля…
На полу застонал один из жалких комков плоти, неожиданно проявивший тягу к жизни. Посвежевший Владыка обрадованно воззрился на него с высоты своего роста. В сознании вампира снова пробудился хор голосов. Владыка пригляделся к человеку, лежавшему у его ног, — во взгляде этого ничтожества еще осталось немного боли и страха. Непредвиденное угощение.
На этот раз Владыка не отказал себе в удовольствии отведать пряный десерт. Стоя под сводчатым потолком склепа, Владыка поднял тело, аккуратно возложил руку на грудь человека, точно над его сердцем, и с жадностью впитал еле мерцающее там биение, погасив его навсегда.
Эпицентр
Когда Эф вслед за Фетом спрыгнул на рельсы, платформа была пуста. Они направлялись в подземный тоннель, огибавший «Эпицентр», или «Ванну» — строительную площадку в котловане на месте падения Башен-близнецов.
Еще недавно Эф и представить не мог, что он когда-либо снова окажется здесь. После всего, что они увидели и испытали, Эф не способен был вообразить силу, достаточно действенную, чтобы заставить его вернуться в этот подземный лабиринт — гнездовье Владыки.
Впрочем, для образования мозолей порой достаточно одного дня. И еще помогло виски. О да, виски весьма помогло.
Он перешагнул через черные камни, лежавшие там же, где и раньше, — вдоль заброшенного пути. Крысы сюда не вернулись. Прошел мимо шланга компрессора, оставленного кессонщиками, — они тоже исчезли без следа.
Фет нес в руке свое обычное оружие — стальной арматурный пруток. Несмотря на то, что можно было обзавестись более подходящими и эффективными средствами обороны и нападения, Эф и Фет тащили с собой ультрафиолетовые лампы, серебряные мечи и гвоздезабивной пистолет, заряженный стержнями из чистого серебра. При этом Фет не расставался со своим крысиным прутком, хотя оба знали, что крыс здесь больше нет. Подземная крысиная вотчина была заражена — ее инфицировали вампиры.
Фету также нравился гвоздезабивной пистолет. Для пневматических инструментов такого рода требовались трубки и вода. Электрические пистолеты обладали малой ударной силой, а траектории выпускаемых из них гвоздей отличались непредсказуемостью. К тому же и те, и другие не были достаточно портативными. Пистолет Фета работал на пороховых зарядах — это было оружие из сетракяновского арсенала диковин, как древних, так и современных, — и пороха в нем было, как в добром старом дробовике. В магазине — пятьдесят серебряных гвоздей без шляпок, подаются снизу, как в «узи». Свинцовые пули проделывают в вампирах дырки точно так же, как и в людях, но если твоя нервная система приказала долго жить, физическая боль уже не представляет никакой проблемы, и покрытые медной оболочкой пули сводятся к тупым ударным инструментам. У дробовика большая останавливающая сила, однако, стреляя из него, нужно попасть в шею, чтобы напрочь отделить голову от тела, иначе дробь тоже не убьет вампира. Серебро в виде четырехсантиметровых гвоздей без шляпок смертельно для вирусов. Свинцовые пули только лишь разъяряли вампиров, в то время как серебряные гвоздики наносили урон вроде как на генетическом уровне. И не менее важно было то — во всяком случае, по мнению Эфа, — что серебро пугало их. Производило тот же психологический эффект, что и ультрафиолет в его чистом коротковолновом диапазоне UVC. Серебро и солнечный свет были для вампиров все равно что арматурный пруток Фета — для крыс.
Василий Фет присоединился к ним, будучи представителем городской дератизационной службы, — он хотел понять, что гонит крыс на поверхность.
Василий уже несколько раз сталкивался с монстрами во время своих подземных вылазок, и набор его умений — Фет был прирожденным истребителем всяческих паразитов и обладал экспертным знанием в области того городского хозяйства, что лежит под самим городом, — идеально подходил для охоты на вампиров. Именно он первым привел сюда Эфа и Сетракяна, когда те пытались отыскать гнездовье Владыки.
В подземелье витал, не имея выхода наружу, запах смертоубийства. Жуткая смесь: гаревая вонь обугленной плоти вампиров и неотвязный аммиачный дух их экскрементов.
Эф немного поотстал, затем прибавил ходу и, посвечивая фонариком по стенам тоннеля, догнал Фета.
В уголке рта крысолова торчала незажженная «Торо» — разговаривая, он любил покусывать кончик сигары.
— Ты в порядке? — спросил Василий.
— В полном порядке, — сказал Эф. — Лучше и быть не может.
— Он просто растерян. Ах, дружище, я тоже был растерян в его возрасте, а моя мама не очень-то… Ну, в общем, сам понимаешь.
— Понимаю. Ему нужно время. А время — всего лишь одна из многих вещей, которые я сейчас как раз и не могу ему дать.
— Он хороший парнишка. Обычно я не люблю детей, но твой мне нравится.
Эф кивнул — он понимал, что Василию было не просто признаться в этом.
— Мне он тоже нравится.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});