даже когда деньги есть, нужно понимать, кому их нести. Ильич — понимал. А теперь вон, — окинул рукой стремительно преображающийся город. — Деревенские — в меньшинстве, а у «новеньких» свои командиры есть. Это — правильно, потому что Ильич фермер хороший, но ни в разведке, ни в капитальном строительстве не разбирается. Вот и нашел себе привычное дело.
В следующую секунду мы повернули за угол, и Гриша отбила летящий прямо в меня кусок кирпича.
— Кошка драная, я тебе все лохмы повыдергиваю! — сопровождался шум гневным женским криком.
Хорошо, когда есть жук-дипломат — пришлось бы отбивать кирпич самому, а для нормального человека это минимум перелом руки.
— Я «драная»? Да ты на себя посмотри!
На бывшем заднем дворе, в руинах особняка, на останках крылечка сидел ухмыляющийся рыжий деревенский оборотень лет двадцати пяти, перед которым остервенело дрались две скандинавские оборотнессы. Непорядок в гареме!
— Разобраться, пресечь, — скомандовал Тимофей, и пара охранников со смехом пошла разнимать дерущихся.
— Может их в центр закинуть, пусть дерутся? — шутканул Сергей.
Мы гоготнули — в центре города вообще все плохо, там и застройка плотнее, и растительности больше. Мы-то с окраин «очистку» начали, со стороны океана — около него жить как-то приятнее.
А вот сцена совершенно сюрреалистическая: натянув на ржавый остов осыпавшейся стеклом остановки скатерть в цветочек — от солнышка защищать — положив на рейки дощечку, на ней сидели Зинаида Матвеевна в «городском» оранжевом платье и какая-то незнакомая бабушка в старенькой гимнастерке и камуфлированной юбке. Из «беженцев», наверно.
— Та ты что! — охала моя бывшая опекун. — Это что же получается, врут нам эти сволочи?
— Врут, — мрачно подтвердила та и шмыгнула носом, прижав скроенный из того же «хаки» платочек к глазу. — Всю жизнь на войне, да впроголодь! Никому мы там не нужны. Так и говорили — технику, мол, с оружием мы вам, так и быть, дадим, но остальное за свои покупайте: вы ж автономия! А покупать у кого? Так ясно — у них да втридорога!
Неплохо придумано, старая власть России — распускаешь слухи, и несчастные оборотни со всей страны как мотыльки слетаются жить в перманентной «горячей точке», воевать за возможность покупать у уважаемых людей жратву втридорога.
— А теперь вообще страсти начались, — продолжила скандинавская бабушка, начав плакать в полную силу. — К границам всех стягивают, говорят — война большая будет. С Востока — узкоглазые, с Запада — мракобесы эти. Сынки наши, — шмыгнула. — Никак пожить спокойно не дают, суки, то жуки, то эти…
Зинаида Матвеевна сочувственно обняла новую подругу:
— Ничего, Люда, мы и тем и этим накостыляем, и еще и до Америки достанем! Вольфович — он мужик во! — показала кулачок. — Он быстро всех к ногтю. Вон — даже выборы ждать не стал, одному сунул, второго припугнул — все, теперь председатель Комитета по военному положению, с министром обороны в Генштабе заседает, главнокомандующим. Ребята наши погибают и погибать будут, но главное — Родину отстоять. С Родиной-то ничего не страшна. Помнишь песню нашу, старую? — откашлявшись, она затянула. — Забота у нас простая, Забота наша такая…
— Жила бы страна родная, И нету других забот… — подхватила скандинавка.
В душе что-то зашевелилось, и до меня по-настоящему дошло происходящее. Как ни прячься за удобные оправдания типа «это не мой мир, не мои соотечественники», но это лишь вранье самому себе. Где-то там, на Земле-1, погибают в сражениях с япошками мои соотечественники. Ну и что, что планета другая? Сука, во всех мирах одно и то же — не дают враги жить спокойно. Остро захотелось сделать для нашей победы как можно больше. Хорошо, что именно этим мы сейчас и займемся.
— Ой, Андрюша! — заметила нас Зинаида Матвеевна. — Как ты, хороший мой? Совсем тебя вояки поди заездили — похудел, синяки под глазами страшенные.
— Все хорошо, баб Зин! — бодро отозвался я. — Забота у нас такая — своим помогать. Все работают, а я чем хуже?
— Молодец какой, — умилилась бабушка. — Это вот, Люд, сын Вольфовича, представляешь? Кремень парень, и рукастый — и по хозяйству справляется, и коров пасти может, и через порталы ходит!
— Да ты что⁈ — растеряв минорное настроение бабушка Люда. — Так надо нашим рассказать, успокоить — боятся, что мы здесь навсегда останемся, а мужики — там. Своего бы в один конец Вольфович точно не отправил!
И скандинавка с неожиданной для дамы ее возраста энергией подскочила с дощечки и посеменила на восток — там, у нас «лагерь беженцев» в виде тысяч армейских палаток. Долго не простоит — недели три, и будет Санта-Моника еще краше прежней: как минимум, избы на берегу океана будут смотреться очень стильно!
* * *
Пробой для перемещений в Москву был выбран что надо: ведет прямо в подвал Министерства обороны. В нем нас — я, Тимофей, Сергей, Гриша — привычно встретили мужики с автоматами. Мы подняли руки — инструктаж на эту тему был — и один из солдат сходил до двери, открыв ее и доложив:
— Прибыли.
Я тем временем осматривался: до нас сюда заходил только жучок-разведчик, но военные не тратили время зря, освободив помещение от мебели — раньше здесь был кабинет какого-то секретного дядьки, раз в подвале сидел — и выстроив по центру бетонную баррикаду, за которой вояки и прятались.
А вот и Вольфович — в привычном костюме, с осунувшейся рожей — тоже мало спит — с решительностью в глазах и в сопровождении мужика в форме министра обороны и с напоминающим бульдога лицом под седой шевелюрой.
Последнего я видел впервые, но к такому положению дел я привык: в этом мире вообще много незнакомых лиц. А ведь не за горами большой визит в родной мир! Попытавшись представить, как соотечественники Земли-3 отреагируют на «воскрешение» Жириновского, я подавил смешок и пожал протянутую министром руку.
— Рохлин, Лев Яковлевич, — представился он. — Министр обороны.
— Андрей. Очень хочу помочь Родине победить, — представился я в ответ.
— Это правильно! — с улыбкой хлопнул он меня по плечу. — Идем!
Энергично повернувшись, он вывел нас в коридор.
— У вас тут военное положение? — спросил я.
— И я в нем председатель Комитета, — подтвердил Жириновский. — Считай — диктатор! — весело мне подмигнул.
— Демократия хороша для