У графа вдруг появилось острое желание увидеть любимого старика, преданного камердинера Уилкинса. Но где же он? Почему не встречает его?
Расстегивая на ходу свое широкое свободное платье, Эсмонд прошел в холл, уютно освещенный огнем в камине. Граф кивнул в ответ на приветствия и радостные возгласы слуг, которые выстроились в шеренгу для приветствия своего господина.
Первой заговорила, выйдя вперед, миссис Фустиан, экономка. Лицо ее, обрамленное домашним чепцом, раскраснелось.
— Добро пожаловать домой, милорд, — задыхаясь от одышки, проговорила она.
— Я рад, что вернулся, — ответил Эсмонд.
— Мы надеемся, что ваша светлость не будет страдать от последствий вашего э-э… нездоровья и…
— Я вполне здоров, спасибо, — оборвал ее Эсмонд.
Затем, пересчитав и оглядев нахмуренным взглядом собравшихся, он спросил:
— А где Уилкинс?
Слуги стали украдкой переглядываться друг с другом. Миссис Фустиан закусила губы, пару раз невпопад нервно присела в реверансе:
— Милорд… Ваша светлость, конечно, вы будете очень расстроены, но несколько дней назад он ушел в мир иной. Врач сказал, что болезнь внутренняя. Долгое время он очень страдал. Я знала, что с ним не все в порядке, но он не хотел, чтобы я расстраивала вашу светлость. Бедняга стал сухой, как щепка. Кожа да кости. О, милорд?.. Бедный Уилкинс…
Она запнулась и стала плакать, закрывшись платком, вынутым из просторного кармана на украшенном оборками переднике.
Эсмонд закрыл глаза и сжал кулаки. Уилкинс умер. Старое верное сердце перестало биться. Еще одна смерть… Еще одна потеря… Эсмонд по-своему любил старого камердинера, который знал его ребенком.
Граф быстро поднялся к себе в комнату.
Той ночью хозяину помогал раздеваться перед сном новый камердинер — молодой парень, которого звали Уильямс. Эсмонд принимал его заботу, но не говорил с ним и даже ни разу не взглянул на него. Тот спустился потом вниз и пожаловался миссис Фустиан.
— Когда я снял с него парик, то увидел, что волосы на его голове седые. Он выглядит старым и хмурым, — говорил с обидой в голосе слуга.
— И тем не менее он молод, и повезло, что у тебя появился такой хороший хозяин, — сердито ответила миссис Фустиан. — Будь предупредителен, услужлив и не забывай про те вещи, о которых я тебе рассказывала. Веди себя так же, как вел себя Уилкинс. Его светлость не требователен. Ему так не хватает тепла и заботы.
Уильямс, который относился к категории избалованных слуг, заныл:
— Мой прежний хозяин был веселее этого! Жаль, что он умер. Я боюсь милорда Морнбери! Он смотрит не на меня, а как бы сквозь стекло! Это очень странно и неприятно.
После ухода Уильямса Эсмонд прошел в кабинет, сел за секретер с пером в руке и стал писать Арчи при свете трех свечей, горевших в серебряном подсвечнике.
«Приезжай ко мне, дорогой друг, как только у тебя появится свободное время, ибо этот дом наполнен трагическими воспоминаниями, тишиной и одиночеством. Я одинок, мне так не хватает дружеского участия, твоей крепкой руки, мой Арчи. Приезжай скорее…»
Он посыпал песком письмо, запечатал своей личной печатью и начал беспокойно ходить по кабинету взад-вперед. Еще полгода назад Эсмонд, не раздумывая послал бы за друзьями и наполнил бы дом хорошенькими женщинами, музыкой и карточной игрой. Но таков был прежний Эсмонд, от которого теперь не осталось, казалось, и следа. Те беззаботные времена безвозвратно ушли. Он остановился перед секретером и взял в руки последнее послание, полученное от королевы. Его взгляд выхватил из текста бросающийся в глаза абзац:
«Я даю тебе время до Рождества, чтобы оплакать леди Доротею, после этого приказываю тебе найти другую невесту и представить ее ко двору…»
Он смял письмо в кулаке и произнес с болью:
— Я не могу так скоро! Не могу!
И вот тут-то он и вспомнил опять о Магде и о тех письмах, которые так забавляли его. Новая мысль пришла ему в голову, пока он неподвижно стоял на середине кабинета, прислушиваясь к дикому вою ветра, который яростно кружил вокруг Морнбери. Терзаясь мрачными предчувствиями, Эсмонд попытался заглянуть в свое безрадостное одинокое будущее — там были холод и пустота.
Новая идея завладела его воображением и принесла с собой слабый отблеск надежды, который осветил перед ним тьму… Только бы Магда была похожа на Доротею! Если она к тому же такая же красивая и добродетельная… почему бы ему тогда и не подумать всерьез о том, чтобы выполнить распоряжение королевы?
Эта фантазия так разволновала его, что на щеках выступил румянец, которого не было вот уже много месяцев. Эсмонд снова сел за секретер и взял в руки перо. Он обращался теперь к отчиму Магды, сэру Адаму Конгрейлу и сгоряча исписал несколько страниц. В конце он попросил:
«Если, сэр, вы сочтете возможным, то я бы хотел, чтобы вы послали мне портрет вашей падчерицы, передав его моему слуге, доставившему вам это послание. С почтением, лорд Эсмонд Уолхарст, граф Морнбери».
Глава шестая
Снег валил вот уже целую неделю.
В спальне старого каменного дома у окна, прислонившись, как ребенок, лицом к холодному стеклу, стояла девушка. Она с тоской смотрела наружу, и ей открывалась довольно унылая картина. Дикая и бесплодная болотистая местность, покрытая снегом, — неухоженный парк и уходящие вдаль холмы. Зимой это место было едва ли привлекательней глухих болотных топей.
Стояла вторая половина дня. Дни стали короткими — в четыре пополудни уже смеркалось. Но для Магды все было едино. Длинные и короткие дни сливались для нее в бесконечную муку. Она была рада только тому времени, когда могла забраться в постель и задернуть балдахин, который все равно пропускал пронизывающий холод, проникающий внутрь дома через стены и крышу, протекающую в нескольких местах.
Уайлдмарш Мэйнор в былые времена считался красивым поместьем. Теперь же дом был безнадежно запущен и ветшал все больше и больше. Он был построен в начале семнадцатого века для одного из фаворитов Чарлза Второго.
Сэр Адам, отчим Магды, был рожден под крышей этого дома. В возрасте двадцати одного года он женился на Джейн, рано овдовевшей сестре графини Шафтли. Адам привез ее сюда вместе с грудной дочерью, которой впоследствии для удобства дали его фамилию. Здесь леди Конгрейл родила ему трех сыновей. Для Магды эти мальчишки, которые были младше ее, были настоящими братьями, несмотря на то, что у нее с ними были разные отцы. Это были единственные живые души во всем доме, близкие ей и которые отвечали ей искренней любовью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});