На такое хозяйское уважение приходилось отвечать еще большим усердием да старательностью. Кому другому подобное могло бы оказаться и в тягость, но ребята у Нрагона были натасканные, понятливые и преданные. И со службой своей до недавнего времени справлялись вполне успешно.
Но это — до недавнего времени.
Словно сглазил кто великолепную команду, словно какой-то из ненароком обойденных подношением мелких богов решил вдруг обидеться и всерьез напакостить. Когда позавчера один из опытнейших нрагоновских бойцов получил тяжелую травму в одной из бездумных и яростных кабацких драк, причем получил по глупой случайности, от вовсе даже и не ему предназначенного удара деревянной скамьей по голове, Нрагон даже не удивился. Он давно уже ожидал чего-то подобного. Все последнее время к этому и шло.
Конечно, отсутствие одного бойца не могло существенно ослабить отряд. Тем более — такой отряд, как у Нрагона. Печальное событие, кто спорит, но вовсе не повод для серьезных волнений.
Да только вот в том-то и дело, что другой стражник вот уже почти что полную луну залечивал ногу, сломанную во время неудачного падения. А еще один нрагоновский подчиненный некоторое время тому назад отпросился на свадьбу. Знал бы Нрагон, что такая вот беда позавчера приключится — ни за что бы не отпустил. Ну и что, что свадьба эта, на которую он отпросился — его собственная? Настоящему воину не нужна обуза!
Отсутствие одного человека — ерунда. Двух — трудность, с которой еще можно как-то справиться.
Трех — катастрофа.
Ну, если и не катастрофа, то, во всяком случае — проблема, и проблема серьезная.
А возникающие перед ним проблемы Нрагон привык решать быстро и до конца. Особенно — серьезные.
Отряду требовались новые бойцы. Сильные, ловкие, знающие свое дело.
А, главное — молодые.
Что толку закрывать глаза на правду — с годами никто не становится здоровее и выносливее. Вот и среди нрагоновских вояк — спору нет, прекрасных вояк! — нет на сегодняшний день ни одного, не разменявшего четвертый десяток. Как минимум. А двое — так и вообще седые давно! Еще пара зим — и из них песок посыплется, никакие ежедневные тренировочные бои не помогут! Вот и у Хайя нога так долго срастается — зим десять назад, помнится, через неполную луну прыгал уже и на коне скакал вовсю, а перелом похуже был…
Женятся вот тоже.
Пока, правда, один только, да ведь это — как заразная болезнь! Стоит одному подхватить — и пиши пропало. Не остановишь без жестких мер. Вплоть до полного устранения источника заразы. Только вот как его устранишь? Совсем выгнать — так ведь не за что, боец хороший, и остальные не поймут, ворчать станут. А вот вернется он от молодой жены — глаза шалые, мышцы дряблые, морда счастливая… вот тут-то они все с цепи и сорвутся, к гадалке не ходить! Хорошо, если хотя бы треть отряда от злого поветрия спасти удастся!
А женатый человек — это уже не стражник. Не охранник. Он в первую очередь о жене начинает заботиться, о доме, о семье, о детишках. Такой еще трижды подумает, а стоит ли рисковать лишний раз за хозяйское добро? И еще, кстати, неизвестно, что в результате надумает!
Нет, что ни говори, а нужны отряду новые бойцы, молодые да ловкие. И о женитьбе по молодости лет не помышляющие. Хорошо бы, конечно, чтобы были они при этом еще и преданными, но преданность не рождается на пустом месте, ее воспитывать надо, кропотливо и долго. Значит, для начала вполне можно ограничиться силой и молодостью. А там — видно будет.
Вчера, казалось, он договорился с одним таким.
Мощи в нем было на троих, да и ловкостью от отличался изрядной — непроверенный товар Нрагон и на базаре-то никогда не брал, не то, что на работе, а потому первым же делом устроил чужаку испытание. Чужак справился вполне успешно.
Немного смущало, правда, то обстоятельство, то был он варваром. А варвары из далеких диких гор, мощные и смертоносные, как горный обвал, как правило, оказываются точно так же и неуправляемы. Но Нрагон отбросил сомнения, справедливо рассудив, что хорошие деньги делают управляемыми всех. Он сказал чужаку «хорошо». А чужак сказал: «Приду». Насколько Нрагон знал кодекс чести этих варваров-киммерийцев, подобное простое слово с их стороны было порою куда весомее иной самой пылкой клятвы представителя любого другого народа. Пусть даже и клятвы, заверенной кровью.
И теперь вот уже третий час он маялся на солнцепеке в ожидании этого проклятущего варвара, понимая уже, что ждет он его напрасно. Варвар, похоже, нарушил сделку.
Редко, но случается.
Кто их, варваров этих, поймет?
Короче, причины досадовать у старшего стражника были вполне серьезные.
А тут еще этот вот…
На первый взгляд назойливый оборванец показался ему не слишком удачливым нищим или даже мелким базарным воришкой — больно уж шустрые ручки были у этого горе-попрошайки, слишком цепок был взгляд из-под грязных спутанных волос. Поначалу Нрагону показалось, что не достоин этот оборвыш ничего, кроме мелкой монетки и брезгливой осторожности.
И только повнимательнее приглядевшись, Нрагон осознал свою ошибку.
Слишком гордая осанка была у этого оборванца, не бывает у простых уличных попрошаек такой осанки, выросшие на улице с раннего детства привыкают сутулиться и втягивать голову в плечи, стараясь сделаться как можно мельче и незаметнее. Да и лохмотья его, при более внимательном разглядывании, оказывались хоть и измазанными в грязи и изорванными до почти полной неузнаваемости, но отнюдь не дешевыми тряпками. Когда-то, похоже, были эти лохмотья очень даже приличной одежонкой — на штанах до сих пор местами сохранилось золотое шитье. И были, если судить по укороченным полам драного плащика, совсем еще недавно — такие стали популярны среди молодых представителей местной знати совсем недавно, не больше зимы назад.
Да и просил этот оборвыш не хлеба и даже не денег — он просил о немыслимом.
Он просил о зачислении в отряд.
Ни больше, ни меньше…
* * *
Времени изучить оборванца как следует и переменить свое первоначальное мнение у Нрагона было достаточно — высказав свою просьбу один раз, в самом начале, и получив сдобренный изрядной долей сарказма отказ, попрошайка не стал настаивать. Просто кивнул, словно ничего иного и не ожидал, и молча сел прямо на грязную землю городской улочки, утоптанную множеством ног до каменной твердости, всем своим видом демонстрируя готовность ждать пересмотру принятого Нрагоном решения. Нрагону очень хорошо было его видно из жалкой тени полотняного навеса, натянутого предприимчивым хозяином таверны над входом — для удобства посетителей, желающих выпить вина не в душном сумраке полуподвального помещения, а на относительно свежем воздухе.