На последних словах голос леди Кларедон сорвался на визгливый фальцет, ранив Томаса в самое сердце, подобно острому кинжалу. Надежда искоренить предубеждение матери давно истаяла.
– То, что ты обвиняешь коня в смерти моего брата, не вернет нам его, мама, – тихо произнес Томас, когда на глаза матери навернулись слезы. – Арабские скакуны помогают нам приумножить наше состояние. А торговля ими в Европе дает тебе возможность устраивать балы, подобные сегодняшнему.
«Ведь это я настоял на покупке этой кобылы у племени хамсин, когда услышал, как Джасмин хвасталась ее родословной, – с горечью подумал Томас. – Это моя лошадь убила Найджела».
Графиня отерла глаза.
– Держись подальше от этой девки. Она отравляет все, к чему прикасается.
– Она не девка. Как бы ты к ней ни относилась, я завтра нанесу визит виконту и извинюсь перед Джасмин от имени нашей семьи. Всей нашей семьи, – прорычал Томас.
– Ты не посмеешь!
– Я не позволю ей думать, что одобряю твое поведение. Ты называешь арабов некультурными, но сама вела себя как настоящая дикарка.
Губы графини задрожали.
– Она ужасный человек. Я знаю это. Умоляю, держись от нее подальше. Я не переживу, если с тобой случится что-то плохое. Ты все, что у меня есть, Томас. Пожалуйста. – С этими словами графиня отерла слезы, гордо расправила плечи и пошла прочь.
Глава 5
Ночью он пришел к ней.
Его высокая атлетическая фигура четко выделялась в серебристом свете луны. Одетый в темные бриджи, облегающие мускулистые ноги, и белоснежную сорочку с закатанными рукавами, он стоял в дверном проеме. Ветер ласкал его густые темные волосы, точно руки любовницы: Он хрипло произнес ее имя. В его голосе читалась тоска и отчаянное желание.
Джасмин села на постели, натянув одеяло до подбородка.
– Томас, что ты здесь делаешь?
– Ищу тебя. Мне необходимо было тебя увидеть. Я не переставал думать о тебе.
Поджав под себя ноги, Джасмин хмуро посмотрела на молодого человека.
– Твоя мать выгнала меня, а ты даже не попытался ей помешать. И после этого ты пришел ко мне в спальню под покровом ночи, чтобы никто тебя не увидел? Очень смело, сэр Пират. Убирайся.
– Нет. – Томас медленно подходил к постели. – Не могу. – Он глубоко вздохнул. – Ты нужна мне. Если бы я был пиратом, то перекинул бы тебя через плечо и отнес на свой корабль.
С гулко бьющимся сердцем Джасмин смотрела на молодого человека.
– И что потом? – прошептала она.
– А потом я заперся бы в своей каюте и овладел тобой.
Низ живота обдало жаром, и Джасмин облизала пересохшие губы.
– Ты бы не посмел.
– Посмел бы, – тихо произнес Томас. Его низкий голос завораживал. – Я хочу тебя, Джасмин. Одну тебя. И ты будешь моей. Я непременно закончу то, что мы начали сегодня вечером на террасе.
Джасмин не могла отвести глаз. Не могла мыслить здраво. А Томас уверенно приближался. Он дернул за одеяло, обнажив Джасмин. Ее белоснежная ночная сорочка манила в темноте, подобно маяку.
Джасмин отползала назад, пока не уперлась в деревянную спинку кровати. Без тени улыбки Томас скинул с себя рубашку. Его грудь покрывали шелковистые волосы, а на плоском животе играли мышцы.
Взгляд Джасмин скользнул ниже. Она тихонько вскрикнула, заметив выпуклость под тканью бриджей. Джасмин была девственницей, но однажды она видела, как на сеновале один из конюхов занимался любовью с горничной. Девушка знала, что значит эта выпуклость. Томас хотел ее. Не как наследник титула и не как аристократ, а как обычный мужчина.
Подойдя к кровати, Томас наклонился и обхватил Джасмин своими сильными руками. На его лоб упал непослушный темный локон, и она ощутила глупое и вместе с тем непреодолимое желание откинуть его назад. От Томаса исходил аромат кожи и перца, сводящий Джасмин с ума. Зеленые глаза его мерцали в темноте, подобно изумрудам.
– Я должен обладать тобой, – произнес Томас. Наконец здравый смысл взял верх над желанием, и Джасмин отшатнулась. Губы Томаса легонько коснулись ее губ в поцелуе. Джасмин силилась взять себя в руки, но жар, охвативший все тело, заставлял ее бездумно поддаться зову плоти.
Томас нежно улыбнулся.
– Ты невинна. Все еще девушка. Но сегодня ночью я сделаю тебя женщиной, Джасмин. Моей женщиной.
– Нет, – прошептала она.
– Да.
Томас задрал подол ее сорочки, явив собственному взору гладкие бедра. Он жадно смотрел на них, пробуждая в Джасмин необузданное желание.
– Ты моя. Всегда принадлежала только мне и сегодня ночью станешь моей навечно. Моя Джасмин. Я задушу любого, кто посмеет встать между нами.
Как долго она ждала этих слов. И все же Джасмин боялась. Отдавшись Томасу, она повернется спиной ко всему, чего желала добиться. К уважению. К признанию в обществе. Друзья Томаса будут считать ее продажной женщиной, стоящей по положению ниже обычной поломойки.
– Задуши свою мать. Это будет чудесно, – выдавила Джасмин, задыхаясь от прикосновения пальцев Томаса к ее бедру.
– Задушу любого. Никто не разлучит нас. Никто.
– Томас… – Джасмин уперлась руками в грудь любимого, внезапно запаниковав. В нем чувствовались сила и превосходство. Нет, она не должна этого делать.
– Джасмин, – выдохнул Томас, и в тот самый момент она поняла, что у нее нет выбора. Ее желание сравнялось по силе с его желанием.
Молодой человек поцеловал ее. Поцелуй был жадным и требовательным, а тело, прижимавшее ее к матрасу, тугим и тяжелым. С губ Джасмин сорвался тихий стон, и она немного расслабилась. Все ее мысли были заняты одним только Томасом, его стальным торсом, касающимся ее кожи, их сплетенными в ее постели телами. Томас собирался овладеть ею прямо сейчас. Он действовал смело и напористо, как пират, костюм которого надел, и Джасмин не могла остановить его. Не хотела останавливать. Потому что Томас был прав – она сама хотела его и знала, что отныне никто и ничто не помешает им быть вместе…
Испуганно вскрикнув, Джасмин проснулась. Ковер освещал струящийся из окна лунный свет. Это был всего лишь сон. Но какой сон!
Джасмин села на постели, вздохнула и отерла кончиком одеяла покрытый испариной лоб. Любовные романы, которые она так любила читать перед сном, сыграли злую шутку с ее воображением. Где-то в потаенном уголке сердца Джасмин до боли желала того, чем никогда не сможет обладать. Томас никогда не украдет ее и не заполнит тем самым пустоту в душе. Но разве не прекрасно, если бы сон вдруг стал явью?
Погруженная в раздумья, Джасмин опустилась на подушку и попыталась заснуть. Однако сон все не приходил и не приходил.
На следующее утро Джасмин проснулась раньше всех. Пробравшись на кухню, она налила себе чаю, а потом вернулась в комнату. Ей необходимо было побыть одной. Если уж не получилось стать английской розой, то, может быть, удастся примерить на себя роль египетской принцессы?