получилось (опять-таки трудами заграничной разведки Сварога, горротцы увязли в затяжной войне). Черный юмор в том, что почти сразу же Сварог стал снабжать святоземельцев оружием, порохом и боеприпасами – чтобы не проиграли слишком быстро. Выгода получалась двойная: с одной стороны, Горрот все глубже увязал в большой войне, конца и краю которой не предвиделось, и ни на что другое сил не хватало. С другой – из Святой Земли Сварог методично выкачивал золото – тамошние стратеги до сих пор полагали, что платят за все поставки контрабандистам. Ну, а попутно агентура Сварога погасила в зародыше два мятежа и три заговора, оплаченных горротским золотом.
И наконец, сам Горрот... Барон Скалитау без особого труда вернул к жизни немаленькую сеть своей тайной агентуры, наброшенную на страну еще в бытность его всемогущим начальником тайной полиции. К ней добавилось изрядное число агентов заграничных разведок Сварога – после того, как сковырнули Брашеро, открылись прямо-таки необозримые возможности для шпионажа – который вели как таларские агенты-люди, так и все технические средства, какими располагали девятый стол, восьмой департамент и Велордеран. Был собран грандиозный объем информации, неопровержимо доказавший: если не считать появления из ниоткуда принца Эгмонта и его воинства да и по-прежнему остававшихся в королевском дворце навьев, в Горроте не произошло ровным счетом ничегошеньки необычного, странного. Самая обычная прежняя жизнь, разве что монарх на троне поменялся.
Сначала Сварога и его ближайших соратников это удивляло, они ждали новых неприятных сюрпризов, связанных с чем-то необычайным, – но потом привыкли и успокоились. Был, конечно, самый простой способ кое-что узнать – снова сцапать Орка и вдумчиво допросить касаемо навьев и переворота Эгмонта, – но после пары долгих совещаний решили это отложить на потом. Чем больше времени пройдет, тем больше расслабится Орк, ведущий сейчас размеренно-скучную жизнь царедворца-потаскуна и фаворита юного короля. А когда окончательно исполнится благодушия, сгрести за шиворот и вывернуть наизнанку, заодно выяснить, где он прячет остальных навьев (их у него должно остаться
несколько тысяч, но они никак себя не проявляют, а потому не опасны). В данном конкретном случае Сварог t брал пример с каталаунской рыси, которую на Таларе считали символом величайшего терпения и умения выжидать...
Не охваченным теплой дружеской заботой Сварога оставался только Лоран – но не было нужды это положение менять, прозябавший в гордом одиночестве остров ни малейшей опасности не представлял. Одна-единственная заноза осталась – неведомо куда исчезнувшая Дали. Но без веральфов она была даже менее опасна, чем прозаическая бешеная собака, потому что в нынешних исторических условиях не способна никого укусить...
Конечно, Сварог посреди всей этой благодати вовсе не погряз в пошлом безделье. Он зорко следил, как идет работа над двумя, без ложной скромности, грандиозными проектами, способными принести немалую пользу его королевствам (Сварогом даже и придуманным), а также следил за работой групп на Той Стороне, наблюдавших наступивший после Шторма неописуемый хаос. И, коли уж судьба определила в приемные отцы Бетты (компьютерного гения, но во всех других отношениях обычной девчонки), не на шутку задумывался, как справиться с кое-какими сложностями, проистекавшими из естественного хода вещей – проще говоря, оттого, что Бетта взрослела, и за ней требовался глаз да глаз, не то что в прежние годы...
Но все это были заботы мирные, можно сказать, повседневные, житейские. А потому можно было спокойно обдумать детали исторического, без преувеличений, события, которому завтра предстояло свершиться в воспитательных целях – первому в жизни Каниллы Дегро телесному наказанию. И с приятностью вспоминать, что завтра после полудня из Каталауна прилетит отец Грук – с баклагами доброго черного нэльга, мешком вяленой желтоперки и новым деликатесом – связками копченых бобрячьих хвостов. И пусть весь мир подождет...
Глава III
ТЯЖКАЯ ДОЛЯ ВОСПИТАТЕЛЯ
Коридорная докладывала толково и прилежно, стоя перед столом, – Сварог и не предлагал ей сесть, персонам столь малозначительным сидеть в присутствии короля не полагалось даже в виде особой милости, и четко знавшая жизнь тюремщица это прекрасно понимала.
Все прошло распрекрасным образом. Особенно оборудовать «гладильню»[5] не пришлось, попросту подобрали подходящую комнату, куда быстренько доставили скамью установленного образца и двух «гладильщиц» из действующей тюрьмы – как предупредил Сварог, из тех, что посмышленее.
Привели Каниллу, велели раздеться догола и пока что сесть на корявый табурет у скамьи, настрого предупредив: если встанет, получит десять горячих дополнительно, как предписывает регламент. Очень быстро Канилла поняла, что за штуку с ней сыграли: сиденье размером не больше чайного блюдца, к тому же половина приподнята на два пальца выше относительно другой (персонально для нее ничего не придумывали, такие табуреты давно используют в полиции
при задушевных беседах с неразговорчивыми собеседниками). Вставать она не вставала, чтобы не получить двойную порцию, – ерзала, стараясь из гордости делать эго незаметно для присутствующих, что получалось плохо.
А присутствующие минут на двадцать словно совершенно о ней забыли. Коридорная сидела у двери и старательно вязала чулок, якобы глухая ко всему окружающему. «Гладильщицы», не обращая на Каниллу ни малейшего внимания, судачили о своем: сначала обсуждали нерадивость отправленного за розгами посыльного – ему давно пора бы появиться, но он где-то запропал, наверняка опять по дороге из мастерской засел в кабачке выдуть кружечку другую, так что самая пора писать на него бумагу смотрителю. Потом перемывали косточки сослуживице, беспутный муженек которой повадился бегать по бабам, как только супружница уходит на службу, откуда не имеет права отлучаться, так что выследить и уличить изменщика крайне затруднительно, и наконец кляли на все лады свою службу – вместо того, чтобы сидеть в «отдыхалке» и гонять чаи с коврижками, приходится убивать время на эту «белобрысую выдру с гладкой задницей».
По наблюдениям коридорной, «белобрысая выдра» помаленьку наливалась злостью, но благоразумно не протестовала. Наконец появился посыльный с пучком розог в казенной холстинке (понятное дело, никуда не ходивший, розги привезли вместе с прочим инвентарем). Томительное ожидание на этом не кончилось: «гладильщицы» обсуждали теперь уже некондиционные розги, оказавшиеся какими-то корявыми да вдобавок разного диаметра и разной длины, что регламенту решительно противоречило, так что следует, пожалуй, накатать смотрителю бумагу и на мастера, начавшего откровенно халтурить.
Одним словом, прошло не менее получаса, прежде чем одна из «гладильщиц» скучающим тоном заявила Канилле:
– Ложись, что ли, чего расселась, не в театре...
По мнению коридорной, Канилла вскочила даже обрадованно, желая, чтобы все быстрее кончилось. «Гладильщицы» пристегнули кожаными ремнями ее запястья, лодыжки и шею, но тягомотина на этом не кончилась: бабищи неторопливо